Владимир Лосев - Апокалипсис 2060
— Продукты с поверхности вывозим, — тот встал, но потом снова сел, виновато вздохнув. — Одежду, электронику, в общем, все, что необходимо, собираем с магазинов и складов. Хранилища уже забиты доверху, новые пока создаются медленно, хоть доставили с поверхности больше сотни строительных роботов. В целом, все идет так, как планировалось. Хуже другое…
— Каркай, ворон, — хмыкнул премьер-министр. — Давно твоего карканья не слышали. Наверняка же сейчас какую-нибудь гадость скажешь.
— А что лучше молчать? — вскинулся было министр, но увидев предостерегающий взгляд президента, виновато продолжил. — Плохи наши дела. Люди умирают. Много. Каждый день. Причины неизвестны. Медики молчат, точнее предполагают, что мы просто плохо приспособлены к жизни под землей, говорят, солнечных лучей нам не хватает. Мы поставили на каждой станции солярии, и теперь люди каждый день по несколько минут загорают, но смертность от этого не уменьшается. Мои эксперты считают, что это от тоски и безнадежности…
— Да ладно вам, — поморщился премьер. — Еды, одежды хватает, работать не надо. Вон университет открываем для тех, кто хочет учиться. Телевидение заработало, светотеатр для Петровой построили, каждый сеанс зал полный зал, а он на три тысячи мест. Какая безнадежность? Что опять вам не так?
— Не мне, а людям, — министр поджал губы. — У нас с трехсот тысяч выживших, осталось лишь половина, люди продолжают умирать, а дети не рождаются, несмотря на законы о многоженстве и секскартины. Не так что-то у нас, и главное, непонятно что происходит. Ученые отмалчиваются…
— Да, это интересно, — президент посмотрел на академика, тот выглядел усталым, осунувшимся, лицо его было бледным и отдавало синью, что говорило о скорой смерти. — Почему ученые молчат?
— Молчат, потому что сказать нечего, — ученый вздохнул. — Не получается у женщин рожать, и причину пока не выяснили. Зачатие происходит, зигота начинает делиться и тут же погибает. Мы уже оплодотворенную клетку под какую только защиту не прятали, а все равно она гибнет. Искусственное оплодотворение тоже не получается, клетку удается оплодотворить, но она тут же гибнет. Возникает ощущение, что какая-то сверхъестественная сила не дает нам потомства. У меня уже большая часть профессоров поверили в бога, решили, что это он хочет нас окончательно уничтожить, чтобы землю не портили.
— Да, вера — дело заразное, это давно психологи заметили, — президент хмыкнул. — Если уж глава академии в бога уверовал, что с профессоров взять. Они скоро как наши предки все явления станут богом оправдывать вместо того, чтобы думать, анализировать и искать способы преодоления трудностей. Жаль, что патриарх умер, он бы вам рассказал, что у бога свои проблемы, ему не до нас.
— Верили лучше бы в дьявола, — пробурчал премьер. — Мы в его владеньях, с богом спящие, а мы в аду.
— Один из светлых Божиих ангелов по имени Люцифер возгордился своим могуществом, поднял на небесах мятеж и увлек за собой третью часть ангельского воинства, — процитировал задумчиво президент. — Против мятежников выступил архангел Михаил с верными Богу небесными ратями. В результате битвы восставшие ангелы во главе с Люцифером были сброшены с небес в преисподнюю и превратились в демонов, единственная цель которых отныне сеять зло. Только вот битвы не было, а так похоже…
— Так еще будет, — фыркнул премьер-министр. — Вам не докладывали? Верхние не дают вывозить продовольствие, знают же, что продукты нужны и им и нам. Три дня назад нашу колонну машин обстреляли, причем нападавшими были молодые девушки, а руководил ими парень. Потерь среди наших бойцов нет, девчонки стреляли из охотничьих ружей да к тому же утиной дробью, которой трудно кого-то убить, так что даже если бы и попали, то никого не убили, но все равно неприятно. Наши доблестные парни ответили огнем, используя гранатометы и пулеметы, но нападавшие успели скрыться.
— Так делать нельзя! — президент помрачнел. — Приказываю, ответный огонь по спящим не открывать ни в коем случае! Стараться договариваться, если не получится — отступать. Лучше нам потерять какую-то часть продуктов, чем воевать с собственным населением.
— Да какое это население! — фыркнул министр по чрезвычайным обстоятельствам. — От спящих в живых осталось не больше тысячи, причем в основном девчонки, парней среди них едва ли наберется больше двух десятков. Возраст выживших спящих от семнадцати до двадцати пяти лет, так что это в основном молодежь. Их численность постоянно падает, статистики у нас по ним нет, но мои аналитики говорят, что у них уже умерло не меньше двадцати процентов. Кстати, дети у них тоже не рождаются, так что скоро они нам не будут мешать…
— Тем более, — произнес президент. — Раз их мало, то много продуктов они себе не заберут, а если погибнут, то все, что собрали, достанется нам, поэтому еще раз предупредите бойцов: огонь по спящим ни в коем случае не открывать! Это наши люди, и мы живем в одной стране, хоть и в разных реальностях и когда-нибудь, я верю в это, мы соединимся и станем единой нацией, народом победившим разруху и конец света…
— Если раньше не вымрем, — мрачно произнес премьер-министр. — К сожалению нас становится с каждым днем все меньше, и эту тенденцию не удается переломить. В провинции людей умирает еще больше и чаще всего от голода. Тем, кто выжил в бункерах, трудно заготавливать продукты, у них и магазинов меньше и оптовых баз, да и защиты приличной нет, а мы им ничем помочь не можем. Поэтому надо признаться себе, что население в провинции обречено, выживут люди только в крупных городах, где обстановка несколько лучше.
— Если в провинции не хватает продовольствия, то нам следует с ними поделиться, — сказал президент. — Насколько я понял, у нас с продуктами все хорошо?
— Не можем мы ни с кем поделиться, — покачал головой министр по чрезвычайным обстоятельствам. — Поверхность для нас закрыта даже в скафандрах высокой защиты. Те, кто занимается сбором продуктов и других ценностей, после каждого выхода оказываются в госпитале, потому что внутренняя эндокринная система начинает бунтовать. Практически мои бойцы теряют за часовой выход десяток лет жизни, а то и больше. А чтобы довезти продукты до провинции, придется провести под солнцем не одни сутки, так что вероятнее всего люди погибнут по дороге и продовольствие не довезут.
— Но можно двигаться ночью, — заметил министр по сельскому хозяйству, теперь по продовольствию. — Если причина в солнце, то его в это время нет.
— Пробовали и днем и ночью, разницы никакой, люди чувствуют себя так же плохо и заболевают, — вздохнул министр по чрезвычайным обстоятельствам. — Вероятнее всего дело не только в сошедшем с ума светиле, а в чем-то еще, что ученые пока не могут нам рассказать.
