Чери Прист - Дредноут
Разинутый зев туннеля поглотил огромный поезд медленно, постепенно — как одна змея заглатывает другую. «Дредноут» шел не очень быстро, но с великой решимостью и безмерной силой воли противился тормозам; лязг железа о колеса, о рельсы, о тормозные устройства затихал, превращаясь в тихий скулеж в сумраке. Тьма опустилась на поезд мягко, но бесповоротно, как занавес в конце представления. Как будто туннель был гробницей или каким-то древним склепом. Пелена ложной полуночи душила нервную болтовню и плач в пассажирских вагонах.
Этот туннель, эта чернота поглотили состав от локомотива до второго пассажирского вагона, ставшего теперь последним.
И когда вокруг сделалось непроглядно темно, как на дне колодца, у всех перехватило дыхание и сердца подпрыгнули, готовые перестать биться.
Люди ждали.
Люди ждали, вертя головами, озираясь в густом мраке, в поисках хоть какого-то проблеска света, хоть крупицы информации. Все молчали, застыв в тревожном ожидании.
Все думали: в каком виде придет к ним конец?
Спины сгорбились, руки скрестились, кулаки сжались, готовясь к взрыву, который обрушит кровлю туннеля или разорвет и скрутит узлом рельсы, отсекая путь.
Но все было тихо.
Наконец во тьме Мерси услышала голос Сола Байрона:
— Может, они промахнулись? Заехали слишком далеко, вылетели из туннеля. Они неслись жутко быстро, им небось трудно было остановиться.
Этот слабый намек на благоприятный исход заставил кого-то — Мерси не поняла, кого именно, — сказать:
— Может, мы нанесли им повреждения сильнее, чем думали? Может, они сошли с рельсов или у них взорвался котел?
Поезд легонько подпрыгнул, продолжая катиться вперед, словно по привычке, без всяких усилий пара или дизеля. Все пассажиры снова съежились, гадая, когда же покажется свет на том конце туннеля, не зная, длинный ли путь им предстоит, не представляя, сколько времени им суждено провести в темноте, в тишине, терзаясь жуткими предчувствиями.
Поезд продолжал протискиваться сквозь давящий мрак, и никто не смел заговорить, даже чтобы высказать еще несколько «а если», или поделиться надеждой, или прошептать молитву. Никто не задавал вопросов. Никто не двигался, разве что чуть елозили затёкшие колени или колыхались подолы юбок, разметая по сторонам стеклянный мусор.
Кто-то кашлянул, кто-то захлюпал носом.
Один из раненых застонал от боли, не приходя в сознание. Мерси понадеялась, что, кто бы это ни был, он не очнется, пока не рассеется слепящая чернота туннеля. Как это ужасно, подумала она, прийти в себя среди боли и тьмы, не понимая, жив ты или уже мертв и погребен в толще земли.
Ползли минуты, потом десятки минут. Они проехали, возможно, милю, возможно, и больше. Все подсчитывали пройденное расстояние или хотя бы пытались подсчитать, как бы это ни было трудно без света, без стремительно проносящихся мимо скал — индикаторов скорости.
Потом впереди что-то мигнуло, и тонкий лучик проник в вагон, но на столь краткий миг, что тот, кто в это время моргнул, ничего не заметил.
Шевельнулась чья-то тень, и еще один колеблющийся огонек отразился от стен туннеля. На этот раз Мерси разглядела, что рядом с ней находится один из проводников; но его темная кожа, и темная униформа, и темнота вагона не позволили определить, кто это, пока он не заговорил. Только при звуке голоса медсестра поняла, что Джаспер Николс присоединился к своему кузену, — когда именно, неизвестно.
Он высунул голову из окна и сказал:
— Мы почти выбрались. Туннель вот-вот кончится.
Однако никто не знал, хороша эта новость или плоха, нужно смеяться или плакать, так что все только вздрогнули, и съежились, и покрепче ухватились за что придется — иные даже друг за друга. Все сгорбились, пригнулись и инстинктивно прикрыли головы и лица, прячась от неведомой угрозы, которую может принести свет.
Еще медленнее, чем поглощал, туннель изверг из себя почти остановившийся «Дредноут» со всем его содержимым в ошеломительно сияющий мир, где пылало солнце и сверкали в его лучах ледяные склоны.
Засияли и вагоны еле ползущего состава; но если инерция вынесла их на другую сторону горного туннеля, инерция же заставила весь поезд содрогнуться, когда паровоз ткнулся носом в свежий снежный занос.
Локомотив фыркнул и вяло застыл посреди пушистого ковра, который не значил бы ничего, двигайся состав хоть немного быстрее. Снег довершил то, что не удалось людям со всеми их тормозами.
Снег остановил «Дредноут».
Ошеломленные люди молча озирались по сторонам. Затем Джаспер Николс, стоявший ближе всех к окну, снова высунулся наружу и произнес:
— Да поможет мне Бог, но будь я проклят!
Капитан Макградер поднялся вторым, стряхнув с брюк стеклянную пыль.
— Что там, парень? — спросил он, уже шагая к окну, чтобы увидеть самому.
Его движение всколыхнуло остальных, заставив шевелиться. Один за другим к капитану присоединились все присутствующие — или, по крайней мере, все те, кто сумел вползти на кресла и выставить лица на белый свет.
По эту сторону Прово снег не шел.
Солнце сияло прямо над головами, не заслоняемое горами, не притушенное тенями. Воздух был холоден, как в леднике, где хранится мясо, а в лежащий на земле снег человек провалился бы по колено. Все поверхности покрывала ледяная корочка, кажущаяся хрустальной, и повсюду прыгали отразившиеся от нее, как от зеркальной глади, солнечные зайчики, отчего искристый день делался еще ярче.
Руки потянулись ко лбам, козырьки ладоней заслонили зажмурившиеся глаза от нежданного света.
— Это они там, впереди? — проговорил капитан.
Рядом с командиром встал лейтенант, тоже щурясь от ярких лучей:
— Это «Шенандоа». Похоже, они обошли нас.
— На полмили или больше. Думаю, больше, — заметил капитан.
Теперь и Мерси увидела. Хвост поезда южан, неподвижно застывшего на изгибе рельсов, достаточно далеко, чтобы казаться маленьким.
— Они не взорвали пути, — пробормотала медсестра. — Могли взорвать, но не взорвали.
— Может, они пытались, — предположил Джаспер Николс, — но у них не получилось?
— Я не слышала никаких взрывов, — заявила Теодора Клэй, вдруг оказавшаяся рядом с Мерси, высунувшая из окна голову и плечи, как и все остальные. — Посмотрите на них. Они просто… остановились.
— Жаль, что у меня нет бинокля, — сказал капитан. — Ни черта не вижу между снегом и солнцем. Все такое яркое… у меня уже голова раскалывается.
— Может, рейнджер Корман… — начала Мерси, но резко оборвала фразу. — Минуточку. А куда он делся? — Впрочем, проще было поискать самой.
