Андрей Федоров - Зомби
Обзор книги Андрей Федоров - Зомби
Андрей Федоров
Зомби
Глава 1
В конце февраля лопнул тонкий лед у берегов Москвы-реки, засверкал, как рыбья чешуя, и стал уходить вниз к Бронницам.
Вблизи было видно, что вода у берегов мутная, грязная, а напротив коломенского храма под самым берегом проступило в двух вершках под поверхностью воды бледное улыбающееся лицо.
Один гражданин, возможно, бездельник, а возможно, и студент, прогуливающий на поводке равнодушную старуху-овчарку, вдруг остановился и случайно опустил глаза.
То, что он увидел, вызвало в нем удивление: под водой был человек. Его лицо выглядело из-за суеты на нем мелких бликов и разнообразного движения замусоренной воды очень оживленным. Студент даже спросил:
— Ты там чего?
Затем у него в мозгу пронеслась целая цепочка коротких определений, кто же это может быть: «морж», придурок-рыболов, аквалангист, подводный разведчик (осведомитель), экстрасенс, зомби… В частной беседе на другой день студент уверял, что подводный человек не только очень живо поглядывал и улыбался, но и передвигался под водой вдоль берега, что, кстати, потом было частично доказано.
Через две-три секунды студент, уже начиная все-таки догадываться, кто перед ним, заметил, что рядом с улыбающимся лицом подводного человека шевелится, вроде бы делая приветственные жесты, рука подводного человека, причем кожа на ладони лопнула, а пальцы вздулись, как вареные сосиски.
Волоча за собой тяжелую, недоумевающую овчарку, студент помчался в гору поднимать шум.
В ближайших окрестностях это у него не получилось: ни старики, задумавшиеся на ржавых бочках, ни бабули, которые ждали тепла среди почерневших сугробов, ни милицейский патруль, зябко вобравший руки в рукава, не выразили никакого удивления.
— Старый небось?
— Утопленник! Там! Ходит весь под водой!
— Старый утопленник-то? Раздутый? Это на ихнем участке. Тот район. Им звони. Чего «как»? Номер дать? Дай, Юрк, ему номер.
Но патрульные все-таки отправились к зловещему месту на берегу, куда теперь студент избегал смотреть. Там, между кирпичной будкой и умирающей вербой, стоял пар или ядовитый туман над водой, и фигурки патрульных затерялись на фоне темной реки. А выше реки солнце окрасило ярким огнем храм на холме.
В отделении милиции его выслушали без интереса, но сказали «спасибо». Уходя, студент успел лишь услышать, что его утопленник нынче «уже чуть ли не четвертый».
Доставать его стали почти через час, когда небо почернело и пошел снег.
При извлечении трупа обнаружили, что его мнимое передвижение под водой было возможно, так как покойник был прикован собачьей цепью к обломку рельса. Поэтому, схваченный ошейником за лодыжку, он стоял в воде и мог смещаться по течению.
Люди смотрели, как набивается снег в глазницы и в рот утопленника.
— Молодой.
— А небось, вон там его замочили. Там укромно. А?
Под левой лопаткой утопленника была видна рана с чистыми, набухшими краями.
— А железяки куда? Тоже в машину?
— Я, что ли, теперь пойду опрашивать?
— Завтра ребята в том районе будут. А это ночное дело. Тут, точно, меж тех сараев рельсы лежали, шпалы. Вон там. Сейчас под снегом не видно. А лед уже был плохой. Они дыру проковыряли и засунули его под лед.
— И досюда сместился?
— Они смещаются! Бегают! Зомби! Слыхал? Которые после смерти бегают и много чего делают.
К вечеру мороз усилился. Голоса были слышны на другом берегу, где топталось с десяток любопытных. Там закуривали, и два красных огонька светились, как волчьи глаза.
Взвыл на подъеме мотор. Берег опустел. Стали кое-где загораться окна, и реку украсили золотые блики, а местами — дрожащие, рваные цепочки огней.
Молодой, лет до тридцати, утопший человек оказался наутро в компании с сердитым, суетливым, курносым бородачом в грязном халате и лысым, тоже каким-то беспокойным, страдавшим, видно, нервным тиком мужчиной. Этот лысый то и дело расчесывал стальной расческой свои тонкие сальные волосы, тщательно деля на три части бледное поле лысины двумя тощими прядями, которые затем начинал сдвигать, соединять и перекрещивать. Манипуляции с волосами требовали бесстрастного, честного соучастника — поэтому в морге висело зеркало.
— Готов? — спросил бородатый в сторону зеркала, так как не ожидал услышать ответ из какого-либо другого места.
— Ум! — ответил лысый и стал лохматым.
Бородатый откинул брезент, потянул носом воздух, схватил жутких размеров анатомический нож. Лохматый сдул с расчески волоски и вернулся в лысое состояние. Достав из кармана ручное зеркальце, он разглядывал себя сзади. А от стола долетал хруст. В зале было еще три стола с покойниками, украшенными клеенчатыми этикетками. У одного на животе печатными буквами была написана его фамилия. Голые кафельные стены плоско отражали звуки, сыпавшиеся от рабочего стола.
— Одежда где?
— Одежа? Фирменная рубашечка, брючки итальянские, ботиночек! Нам с вами таких… Ох, уйду в кооператив, Евдокимыч! В могильный!
— Уж два года грозишь… там раз нажрешься… хотя я одного директора малого предприятия знаю — вообще набитый дурак… Убит острым предметом под левую лопатку… А чего этот-то не пришел? Значит, острым предметом… левый желудочек пополам, в легких вроде песка нет, в воде не дышал. Петя! Долго ждать? Черепушку пили! Тут, в холодрыге, больше часа нечего делать. У меня вчера натуральный астматический приступ был, между прочим.
Молодой утопленник был, как подтвердилось только что, зарезан. Цепкие пальцы лысого, ловко разрезавшего кожу на темени, откинули скальп на лицо покойному, за четверть минуты распилили ему черепную коробку и открыли застывший бледный мозг.
в — Пил, — сказал бородатый, — или это от тебя? Отойди, дай-ка… Пил!
— Ежели конкретно, — манерно поклонился лысый, — то употреблял я законченную бормотуху за шестнадцать тугриков, Григорий Евдокимыч.
— Она, — кивнул бородатый, — мозг не пахнет.
— Недельный малый, да и вода холодная, — лысый опять достал расческу, — а то б нанюхались.
Он опять отправился к зеркалу и состроил себе рожу. Покосившись же, различил за мутными стеклами полуподвального окна развалившийся сугроб, верхушка которого засверкала, как стеклянная.
— Весна! Пошли утопшие всплывать. А этот — малый молодой, крепкий, одет из «Березки». Рэкетир! А коли не рискуешь — нищета! Работай на бормотуху. А хошь, Петя, «Бисквит» жрать — ножик в спину. Кстати, отработанный удар. У меня один друг был…
— Иди, перевернем.
Зарезанного малого перевалили на бок. Теперь, вспоротый снизу доверху, без лица, он уже почти расстался с индивидуальными особенностями. И вряд ли мог их вновь обрести.
Лысый вернулся к зеркалу:
— Да-а! Рожа! А смазливый я парень был! Парик стоит три лимона, представляете?
— Почему Василий не пришел? Протокол опять мне писать? Рана — колото-резаная… подойдите!
Только тут от дальней стены отошли носатый, багроволицый старик и курносый юный милиционер. Все это время милиционер зажимал нос несвежим платком, а сторож, наоборот, брезгливо принюхивался, шмыгая огромным носом.
— Рана колото-резаная в шестом межреберном промежутке слева. Нанесена, судя по форме входного отверстия, имеющего размеры четыре с половиной сантиметра на шесть миллиметров, режуще-колющим предметом с обушком, скорее всего, — финским ножом. По глубине канала проникающего ранения можно сказать, что нож был длиной около двадцати сантиметров. Края раны…
Бородатый оглянулся. Его смутило неопределенное бормотание.
Юный милиционер, лицо которого было бледно-зеленым, стоял поодаль, сторож — почти вплотную к телу и бормотал.
— Чего там написано-то? — спросил сторож. — Вот. Так надо?
— Петя, — грустно вопросил бородатый, — а это тебе зачем понадобилось? Пошутил?
— Я давно уж шутить не люблю, — пропел лысый и надул щеки самому себе в зеркале.
— Да я серьезно! — бородатый с дребезгом швырнул пинцет на железный стол. — Поди сюда, наконец!
Лысый, ссутулившись, поплелся к столу, виновато разводя руками.
— Зачем? — показал пальцем бородатый.
Теперь все четверо подошли близко к столу и
посмотрели в одну точку. Между лопаток зарезанного краснели какие-то цифры и буквы.
— Номер, — сказал лысый, — номерок! Масляной краской. На ацетоне, скорее всего. Вот и не смылась.
— Не то «Д», не то «О», — бормотал в нос старик, — четыре тысячи сто пятьдесят шесть, Осирис.
— Вы, Григорий Евдокимыч, чего? Я этого красавца первый раз в жизни вижу.
Бородатый пожал плечами, быстро обошел вокруг стола, театральным жестом почесывая затылок. Во время своего путешествия бородатый, вероятно, крепко подумал, потому что, усмехнувшись, сообщил:
