Евгений Лукин - Сокрушитель
Телескоп, развернувший авоську и уже пританцовывающий в радостном предвкушении, отпрыгнул и вздыбил серебристую ухоженную шерстку.
— Дьец! — щелкнул он.
— Телескоп! — Василий обернулся, грозно сведя брови. — Еще раз услышу — хвост надеру!
Что такое хвост, Телескоп не знал, и поэтому слово наводило на него прямо-таки мистический ужас. Притих и принялся собирать капсулы в плетешок под разочарованное чириканье соплеменников.
— Ну чего приуныли! — прикрикнул на них Василий — Бывает… Редко, но бывает. Сейчас выменяем у кого-нибудь… Да у того же Пузырька!
Бригада приободрилась. Телескоп уже волок битком набитую авоську.
— Значит, так, — распорядился Василий, беря ее за петли и с удовольствием взвешивая на руке. — Инструмент доставить домой… Телескоп, отвечаешь! Хоть одну железяку потеряете — никто ничего не получит. И ждать меня там. Все. Свободны.
Наверное, с педагогической точки зрения это было неверно. Власть тут же ударила Телескопу в пушистую головенку, и он, забыв о недавней выволочке, разразился пронзительной тирадой, в которой чередовались и «тьок», и «дьец» и чего-чего только не чередовалось. Бригада засвиристела и кинулась к железякам.
Василий вздохнул, покачал головой и, подхватив увесистую авоську, бодро зашагал в сторону скока, выводящего в лабораторию Пузырька. Прикидывая на ходу нынешний курс обмена, он обогнул основание Клавкиной опоры, потом услышал непрывычно мягкие хрусткие удары, вскинул глаза — и остановился. Клавка крушила стену. Метра три соломенно посверкивающей вогнутой поверхности было уже изрыто. Справа от поврежденного участка одиноко красовалась глубоко выдолбленная буква «А». На покрытии вдоль фронта работ лежала гряда бледно-золотистой трухи.
С пеной у рта Клавка повернулась к Василию.
— А? — закричала она, вне себя тыча ломиком в еще незадолбленную букву.
«А», — чуть было не согласился Василий.
— Он думает, никто не догадается! — гневно грянула Клавка. На крепких ее щеках пылал румянец, отросшие за пару месяцев темные волосы растрепались. — Думает, все дураки! А то неясно, чьих это рук дело! Ну ладно! Я ему такое выдолблю! Прямо над завалинкой!
Тут взгляд оскорбленной стеновладелицы упал на распертый алыми капсулами плетешок — и лицо ее просветлело.
— Ка-кое безобразие… — напевно, с наслаждением выговорила Клавка, опуская ломик и зачарованно глядя на свисающую до пола авоську. Подошла поближе и вскинула глаза, напомнившие Василию две пистолетные пули. Со свинцовыми скругленными головками. — Ведь это же надо! — горестно и проникновенно продолжала Клавка. — Трудился-трудился человек, а ему за все про все… По-вашему, это правильно?
От обращения на «вы» Василий несколько ошалел. Все-таки что ни говори, а Клавка была весьма непредсказуемой особой.
— Завезли людей людей черт знает куда — так обеспечьте! — Голос Клавки вновь налился силой, загремел. — Хозяева называется! Таких хозяев…
Внезапно Василию пришло в голову, что Клавка ведет себя подобно не слишком опытному осведомителю: поливает хозяев почем зря, к месту и не к месту, словно надеется, что какой-нибудь дурачок начнет ей поддакивать…
«По-свойски тебе говорю, — вспомнилась вдруг давняя зловещая фраза Креста, — кладет всех по-черному…»
Не то чтобы сам Василий шибко верил в эту ерунду, но по вошедшей в привычку осторожности тему он все-таки решил сменить.
— А ведь раньше-то, наверно, так ни разу не было — чтобы одним цветом выдавали… — заметил он. — Надо бы дедка спросить.
Услышав про Сократыча, Клавка мигом забыла и про хозяев, и про оскверненную стену.
— Да много он, ваш дедок, знает! — фыркнула она. — Дедок! Ему вон Крест однажды так дал, дедку вашему!
— А за что, кстати? — полюбопытствовал Василий. Клавка вдруг смутилась.
— Ну… Вы же знаете, Василий… — в затруднении заговорила она, поводя от застенчивости плечами. — Дедка, его же хлебом не корми — дай только какую дурь придумать… И вот он — представляете? — дошел до того, что сказал Кресту… прямо в лицо… будто камушки — это хозяйские… ну… экскременты, — чуть ли не с жеманством выговорила она.
— Эх, ни хрена себе! — поражение выдохнул Василий.
— Ну вот… — интимно зашептала Клавка. — А у них же там, в зоне, это позор… Там же за такие слова и убить могут…
— Вот это дедок загнул! — Василий вдруг поперхнулся и заржал в голос. — Это ж какие должны быть хозяева!
* * *
— Да вы что, сговорились сегодня все? — подивился Пузырек, комкая в ухмылке мудрое морщинистое лицо. — Этак вы мне сырья на неделю вперед натаскаете — чем расплачиваться буду?
— Это ты о чем? — с подозрением осведомился Василий, опуская на пол плетушок с капсулами.
— У вас там что, одними красненькими сегодня зарплату выдали? — Пузырек глядел на авоську и озадаченно чесал в затылке. — Ты уж третий за сегодня…
В змеевиках уютно журчало и побулькивало, перепархивающие по стенам цветные блики время от времени проваливались стайками в черный пролом кладовки, обозначая на миг груду полупрозрачных бурдючков.
— А кто еще? — спросил Василий.
— Да сначала дедок три тюбика менять принес, потом Маша… — Пузырек присел на корточки перед расползшейся по полу авоськой. — Чего-то много у тебя… Камушка три раздолбал?
— Да нет, один, — не без тайной гордости сказал, Василий. — А раньше так было? Чтобы только красненькими?
— …пятнадцать, двадцать… двадцать три. — Пузырек разложил капсулы пятериками, поднял голову и с уважением посмотрел на Василия. — Ну ты прям, как Ромка, долбать начинаешь… Чего ты спросил-то? Раньше?.. Да нет, раньше я что-то такого и не помню даже… Ну, бывало, половину серенькими выдаст… Но чтобы все одним цветом… Тебе какими менять-то?
— Да любыми, только лиловых не надо, ну их! Серенькими давай, можно желтеньких пару.
— Ну и правильно, — одобрил Пузырек. — Лиловые-то теперь — один к двум. Не знал?
— Было ж два к трем…
— Ну, было… — Пузырек недоуменно подвигал бровями, от чего кожа у него на голове тоже заездила вместе с волосами. — А теперь, веришь, почти совсем их не выдают. В чем дело — не знаю…
Пузырек собрал капсулы в пластиковый мешок и поковылял за световоды, где у него располагалась еще одна кладовка.
— Может, дедка спросить? — сказал ему в спину Василий.
Но тот уже скрылся за рощицей пульсирующих светом колонн.
— Спроси… — ворчливо и насмешливо донеслось оттуда. — Дедок, он все знает…
Минуты через полторы Пузырек вернулся и вытряхнул на пол из того же мешка груду салатных капсул и две нежно-лимонные.
