Дмитрий Казаков - Рыцари королевы Ядвиги
Появился новый лидер, воплощение Новой Воли, и в хаурваках проснулось давно позабытое желание сражаться, стремление действовать. После чего они и отправились в очередной кровавый поход.
Ли слушал пленника внимательно, время от времени задавал наводящие вопросы, относящиеся в основном к королеве.
– Высунь Цзы мог бы им гордиться, – прошептал Соболев. – Наш сержант ведет дело так, что этот надутый индюк сейчас все сам разболтает.
– Ага, – кивнул Вильям.
– И мощь ее, подобная тысяче лопнувших Сверхновых, изольется в пространство в системе Рау-Фет-Ха-Семнадцать! – продолжал вещать хаурвак. – И тогда нечистые мохнатоплечие будут сокрушены! В пепел обратятся тела их, в ничто – помыслы, и звездный ветер повеет там, где стояли гордые дома их!
– Ну, мохнатоплечие – это мы, – заметил Гаррисон. – А вот что за система обозначается таким образом?
Бабник воспринял вопрос на свой счет и, не забывая переводить, сообщил:
– Согласно общим координатам, подобным образом именуется звезда, известная вам как Солнце.
– Что? – Вильям подумал, что ослышался, что от треска и щелканья хаурвака у него снова зазвенело в ушах. Но обнаружил, что соратники сидят с окаменевшими лицами и даже Ли выглядит пораженным.
И понял, что разобрал все правильно.
– Солнце. Ведь в языке людей она называется так? – спросил Бабник.
– Да, верно. – Губы Ли еле шевелились, точно ему приходилось бороться с сопротивлением закаменевших мышц лица. – А это значит, что в ближайшее время хаурваки намереваются атаковать саму Землю. Бабник, отставить перевод…
В голове у Вильяма снова возник звон, сердце вздрогнуло, точно в него вонзили иглу из холодного металла. В самые страшные минуты, в дни поражений от тритонианцев, во время войны с корхвеги или налета вителлиан он не думал о том, что враг может добраться до прародины человечества.
Что звездолеты чужаков появятся над Римом и Пекином, над Вашингтоном и Буэнос-Айресом…
Над Ливерпулем.
Что война придет туда, где они все родились, где сделали первый вздох и сказали: «Мама». Придет и приведет с собой вечных спутников – кровь, разрушение, боль, смерть.
– Ну что же. – Голос Ли прозвучал так же мерзко, как скрип несмазанной двери. – И кто там жаловался, что мы никогда не увидим Землю?
– Лучше бы не видеть ее никогда… никогда… – запинаясь, проговорил Гаррисон, – чем вот так… чем на нее явится враг… и сделает с ней то же, что и с Новой Австралией…
Перед внутренним взором Вильяма появилась картинка – машины-разрушители ползают по руинам Лондона, а там, где был Ливерпуль, чернеет огромная дыра, в которую ухнул весь город.
– Нет! – Он с силой провел ладонями по лицу, помассировал веки. – Мы обязаны этого не допустить. Клянусь четверкой, не зря мы прошли столько всего, выжили там, где погибли миллионы!
– Если мы сумели взорвать сотни мертвых королев, почему бы теперь не уничтожить живую? – сказал Соболев и неожиданно добавил совсем другим тоном: – Мне точно нужно выпить…
Хаурвак наблюдал за разговором молча, ворочались туда-сюда глаза размером с яблоки.
– Ладно, разговор окончен. – Лицо Ли вновь стало бесстрастным. – Нет разницы, куда дальше атакуют хаурваки, в любом случае наша задача остается той же самой. Насчет выпить – нет проблем, буфет полон. Бабник, когда мы выходим из гиперпространства?
– Плановый выход – через одну десятую медиацикла, – отозвался искусственный интеллект корабля, – точка выхода – необитаемая система Тюрайо.
– Почти двое суток, – проговорил бывший сержант. – Это очень долго. Готовь экстренный выход.
– Вероятность аварии – двадцать три процента.
– Все равно готовь.
– Эй, презренные сгустки слизи, – подал голос хаурвак. – Вы что-нибудь еще желаете от меня?
– Бабник, переводи. Точный срок вторжения в систему Рау-Фет-Ха-Семнадцать. – Ли криво улыбнулся.
Пленник выразительно заклацал жвалами и прощелкал:
– Ни за что и никогда!
– Да, прямо жаль, что с нами нет какого-нибудь сегмента Рао-Се, – сказал Вильям. – Он бы мигом заглянул в эту глазастую башку и вытащил оттуда все сведения вплоть до того, как звали мамочку этого типа.
– Это нам без надобности, – покачал головой Ли и вновь глянул на хаурвака. – Раз ты не хочешь говорить, нам придется тебя убить. Толку от тебя никакого, только место на борту занимаешь.
– Я готов! Принять смерть во имя Новой Воли – прекрасно и почетно! – заявил пленник.
– Эх, надо было все же выкроить время и слетать до этой, как ее, Рахинуи-Та. – Соболев сходил к буфету и вернулся с бокалом какой-то фиолетовой отравы. – А то уж он больно гордым стал…
– Бабник, отставить перевод, – сказал Ли. – Что у нас с экстренным выходом?
– Ближайшая точка слабины пространства через два мини-цикла. Готовность – девяносто пять процентов.
Число это успело дойти до сотни, Соболев – опустошить бокал, а остальные – рассесться по креслам, когда «Рим» вырвался в обычное пространство. Вспыхнули экраны, показывая свет тысяч и тысяч звезд, и тут же что-то врезалось в правый борт. Хаурвак покатился по проходу, налетел на Вильяма.
– Вот черт, – только и успел сказать тот, обнаружив, что верхние конечности чужака свободны.
Блеснули убийственные когти, и боль вспыхнула сразу во многих местах, резкая и удивительно приятная. В ушах заревело, перед глазами вспыхнуло черное пламя, и палуба пропала в пасти чужака…
* * *Грудь болела так, словно ее изрешетили из пулемета, а правой руки Вильям вообще не чувствовал. Плечо, судя по ощущениям, охватывала тугая повязка, и сильно хотелось пить.
– Первый ожил, – проговорил чей-то знакомый голос. – Со вторым дело худо, очухается только через сутки.
«Первый – это я, – мысль двигалась неспешно, словно огромная хищная рыба в глубине моря, – а кто второй?»
– Ничего, пока еще до дела дойдет. – Этот голос принадлежал Ли.
Осознав, что может связно соображать и двигаться, Вильям поднял веки и сел. Перед глазами все закружилось, замелькали разноцветные звездочки, алые, желтые и серые полосы.
– Эй, не так резво! – Кто-то оказался рядом, поддержал под затылок.
Кружение прекратилось, и уроженец Ливерпуля осознал, что его держит Гаррисон и что он по-прежнему на пассажирской палубе «Рима». На стенах и потолке неизвестно откуда появились багровые пятна, а в воздухе – запах крови и еще чего-то едкого и очень неприятного.
– Везучий ты, – сказал Гаррисон. – Этот ублюдок как начал орудовать когтями, только внутренности в стороны и полетели. Питерсона на куски распотрошил, прежде чем мы сообразили, что происходит.
– Ладно хоть сообразили… – Вильям поглядел на правую руку, к которой потихоньку возвращалась чувствительность.
