Джордж Мартин - Туз в трудном положении
– И тут солнце закрыла туча, – продолжил Барнет, – и из нее полился сильный дождь. Дождь попадал в разные места сада, и там плоды моментально портились. Я видел, как апельсины и лимоны чернеют и опадают на землю. Я видел, что листья вянут и умирают. И более того: я видел, что болезненные явления продолжают распространяться и после того, как дождь прекратился. Я видел, как темнота тянется, пытаясь заразить здоровые деревья. И тут я услышал голос.
Голос проповедника изменился: стал ниже и суровее. Столь резкое преображение холодом пробежало по спине Джека.
– Я поручаю этот сад твоим заботам. Тебе я даю задание уничтожить эту заразу.
Голос и манера Барнета изменились еще раз. Он пылал и ликовал. Его звучный голос наполнял тесную комнату.
– Я понял, что плоды этого сада – Божьи дети, созданные по его подобию. Я понял, что дождевая туча – это Сатана. Я понял, что болезнь – это дикая карта. И я пал ниц. «Господи! – взмолился я, – Господи, я слаб и не достоин такой задачи». И Господь ответил: «Я дам тебе силу!» – Барнет уже кричал. – «Я превращу твое сердце в сталь! Я сделаю твой язык острым, как меч, а твое дыхание станет ураганом!» И я понял, что должен выполнять Божье повеление.
Барнет вскочил и стал расхаживать по комнате, продолжая говорить. Джеку подумалось, что это Бог его подстегивает.
– Я понял, что имею силы победить дикую карту! Я понял, что Божий промысел должен быть исполнен, что деревья в Его саду необходимо обрезать! – Он погрозил Джеку пальцем. – Но не так, как утверждают мои критики, – заявил он. – Я не стану обрезать безжалостно, произвольно или зловредно. Мои критики говорят, будто я хочу отправить джокеров в концентрационные лагеря! – Он отрывисто засмеялся. – Я хочу отправить их в больницы. Я хочу излечить их недуг и не допустить, чтобы он передался их детям. Я считаю греховным, что правительство так слабо финансирует исследования дикой карты: я увеличу его в десятки раз! Я намерен стереть эту чуму с лица Земли.
Барнет повернулся к Джеку, и тот с изумлением увидел у него на глазах слезы.
– Вы родились достаточно давно, чтобы помнить, каким бичом был туберкулез, – сказал Барнет. – Вы помните сотни и даже тысячи санаториев, появившихся в Аризоне и Нью-Мексико: там держали больных, чтобы не дать им заразить других, пока ученые искали способы лечения. Вот это же я хочу сделать для дикой карты. Джек! – Барнет уже умолял его. – Господь продлил вам жизнь! Господь избавил вас от смерти! Это можно объяснить только тем, что у Него для вас отведено особое место. Он хочет, чтобы вы повели жертв этой чумы к спасению. Он понес раны за наши прегрешения, Он был избиваем за наши беззакония, Он понес наказание ради нашего примирения, и Его струпьями мы исцеляемся. Исцеляемся, Джек! Помогите мне принести Божье исцеление страждущим! Помолитесь со мной, Джек! «Истинно говорю вам: если человек не родится вновь, то не сможет узреть Царствие Небесное, но всем принявшим Его Он дал власть становиться сыновьями Божиими, всем, кто поверил во имя Его!»
Джек потрясенно ощутил, как гигантская рука схватила его за шею и выдернула из кресла. Он внезапно оказался на коленях перед проповедником, а его поднятые руки были зажаты между ладонями преподобного Лео Барнета. Слезы лились у Барнета по лицу, которое он поднял к небу, восклицая в молитве:
– И потому если человек во Христе, то он обновляется. Все прошлое уходит, и все становится новым.
Джек решил, что сила этого человека была почти осязаемой. Это не могло быть просто актерством и мошенничеством. Джек был хорошо знаком со всеми театральными приемами, но ничего подобного никогда еще не видел.
«Он – туз! – подумал Джек. – Боже, он действительно туз!»
Наверное, до этой минуты он по-настоящему в это не верил. Барнет – туз, и Джек был намерен его разоблачить.
11.00
Кэл Редкен говорил как прыщеватый подсевший на нездоровые продукты тип: его слова звучали невнятно, пробиваясь через зажеванные куски шоколадных батончиков, ирисок и чипсов. Судя по голосу, он должен был быть толстым, медлительным и ленивым.
Соответствовало действительности только первое.
Грег сделал его своей марионеткой очень давно, скорее инстинктивно, чем осознанно. Он играл с чудовищным аппетитом Редкена, забавляясь тем, что может заставить человека есть столько, что он в действительности будет тошнотворно нафарширован едой. Однако такой порок не был особо хорошей пищей для Кукольника, так что Грег крайне редко использовал этот контакт. Редкен не был Хирамом – тузом с особыми способностями и вкусами. Редкен был умелым, хоть и практически неподвижным, следователем. Никто лучше него не мог разобраться в путаном лабиринте бюрократии. Именно Редкен за ночь составил недоказанную паутину предположений, которую Грег использовал при встрече с Тахионом.
Теперь надо было позаботиться о том, чтобы она превратилась в факты.
После двух сигналов вызова трубка была снята, и там прозвучали сначала громкий звук глотания, а потом и голос, который произнес:
– Редкен.
– Кэл, это Грег Хартманн.
– Сенатор.
Звук рвущегося целлофана: открыт новый пакет с едой.
– Вы мой пакет получили?
– Рано утром. Спасибо, Кэл.
– Нет проблем, сенатор. Вы мне поручили узнать интересные вещи, – добавил он задумчиво, что-то откусил и громко зачавкал.
– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Нам нужно еще кое-что разузнать. Мне надо понять, можно ли выдвинуть против Тахиона обвинения.
– Сенатор, – глоток. – Сейчас у нас только косвенные данные. То, что русский агент работал в нужном городе в нужный момент, еще одна случайная встреча в Лондоне в прошлом году, ваш контакт с разведкой, чей-то рассказ и еще несколько нечетких связей. Ничего надежного. Даже близко нет.
– Его это чертовски напугало, Кэл. Я это видел. Так что я уверен, что тут что-то есть.
– Но до того, чтобы это доказать, еще очень далеко.
– Так надо подобраться поближе! Ты помнишь, что нам в прошлом году сказала Видео: у Гимли и Кахины определенно были связи с Советами. Как-то ночью в прошлом году в Нью-Йорке с ними встречался агент, и Гимли называл его Поляковым.
– Поляков умер, сенатор. Все наши источники говорят одно и то же, и в КГБ и ГРУ тоже так считают. Может, они используют его имя просто для того, чтобы нас запутать.
– Они все ошибаются. У Видео в голове по-прежнему остались изображения. Тот человек совпадает с описанием Полякова.
– Как и еще несколько тысяч человек. Толстых, лысых, старых мужчин везде полно. К тому же ни в одном суде не примут в качестве показаний способность джокерской дикой карты. Мысленная картинка – это не фотография.
