Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне
– Нет… – прошептал мальчик.
– Что "нет"? – зло усмехнулся Лётчик.– Год назад было бы "нет". Они тогда не смели… Я говорил тебе, Музыкант, не надо выбрасывать оружие. Если этот шкет Фелька не выдержит и расскажет про всех, кто был в Городе, завтра что будет?
– А давайте завтра поднимемся все! – Денёк стукнул кулаком по пушке. – Если все разом, мы справимся! И щупы пообломаем, и ребят освободим…
– И через полчаса явится отряд умиротворения, – сказал Лётчик. – Я говорил, не надо выбрасывать пистолеты.
– Выбросили, чтобы не стрелять друг в друга, – ответил Музыкант. – И ничего другого тогда нельзя было сделать.
– "Тогда"… А что делать сейчас?
– Да, – согласился Музыкант. – Сейчас оружие пригодилось бы.
У мальчика сердце билось, как горошина в погремушке. Потому что он понял: пришла пора сказать о своей главной тайне. Это была не детская тайна. Дело пахло не игрой, он это понимал. Но он же поклялся, что будет вместе со всеми. И четверо сжались в каземате, ждут…
– У нас в квартире есть глухая кладовка, – сказал мальчик.
– Ну и что? – сумрачно спросил Лётчик.
– Там в углу, над полками, такая квадратная дыра с решёткой. Вентиляция. Решётку я вынимал, в дыру залазил. Там такой узкий проход. Вернее, пролаз… Я люблю везде лазить.
– Знаем, – буркнул Лётчик.
– Дальше, – попросил Денёк.
– Я ползал по нему. Он длинный такой, и трудно ползти, но я один раз добрался до конца. Там подвал, комната запертая… И в ней карабины.
– Что? – быстро спросил Музыкант.
– Карабины со штыками. И железные ящики с патронами. Раньше старших курсантов учили стрелять.
Музыкант, Лётчик и Денёк быстро оглянулись. Музыкант положил мальчику на плечи твёрдые ладони. Будто младшему братишке.
– Ты молодчина. Я сразу понял, что ты такой, ты похож…
– На кого?
Музыкант коротко улыбнулся:
– На хорошего человека… А много там карабинов?
– Штук тридцать… Только я боюсь…
– Не бойся, – успокоил Музыкант. – Мы всё сами сделаем, про тебя никто не узнает.
– Да я не этого боюсь. Ход очень кривой. Я прямо замучился, пока полз. – Он улыбнулся: – Извивался, как моя ящерка. А карабины-то прямые, длинные, могут не пролезть.
Мальчишки переглянулись.
– Думайте, – сказал Музыкант.
– Что думать. Пополам не сломаешь, – огрызнулся Лётчик.
Денёк неуверенно спросил:
– А если снять штыки и отвинтить приклады? Может, протащим?
Мальчик подумал.
– Да, – сказал он. – Тогда можно.
МАГИСТР
Ёлка была большая, украшали её долго. За окнами давно стемнело. Директор наконец сказал дежурным пятиклассникам, что они могут идти домой. Их учительницу он тоже отпустил. Она в глубине души была довольна, однако суховато спросила:
– Как же так? Дети не кончили работу.
– Ничего. Я останусь, и мы кончим.
Она не удержалась:
– Простите, директор Яр. Вы и… кто ещё?
– Мои ребята.
Учительница поджала губы. То есть она улыбнулась, но мысленно поджала губы. Но даже мысленно она не позволила себе произнести слово "любимчики". Это была пожилая опытная учительница, строгая к другим и к себе. Она гордилась тем, что всегда была справедливой. Другой вопрос, что справедливость эта часто была причиной ребячьих слёз. Зато никто не мог упрекнуть её в необъективном отношении к людям. Вот и сейчас она одёрнула себя: "Вовсе не любимчики. Просто давние знакомые директора. Он был дружен с этими детьми, когда ещё не работал в школе. (Хотя странно, конечно: как это можно дружить с детьми?) Говорят, они много испытали во время нашествия, спасали друг друга. Естественно, он позволяет им немного больше, чем другим школьникам…"
Впрочем, подумала она, директор и другим позволяет бог знает что. Он разрешил девочкам являться на занятия без лиловых форменных фартуков, заявив, что девочки должны быть похожи на девочек, а не на юных послушниц из монастыря кармелиток. (Кстати, необходимо узнать, кто такие кармелитки.)
Он смотрит сквозь пальцы на то, что дети приносят этих ужасных бормотунчиков и пользуются их подсказками на уроках математики.
Когда учитель естествознания не сдержался и закатил болтливому четверокласснику оплеуху, директор Яр самолично содрал с его форменного сюртука нашивку старшего преподавателя и предложил немедленно покинуть школу. И это на глазах учащихся! Конечно, оплеухи – не лучший и даже запрещённый метод. Но всё-таки учитель был у ч и т е л ь…
В коридорах теперь на переменах вместо чинных прогулок – беготня, гвалт и хохот младших учеников. На школьном дворе до самого снегопада было то же самое. Эти любим… эти юные друзья директора научили третьеклассников и четвероклассников какой-то дикой игре с мячиками. Мячики надо катать через ямки, а потом куда-то швырять. Причём ямок должно быть пять! Один из директорских мальчишек, сумрачный очкастый подросток с непонятным прозвищем – не то Чила, не то Чира – даже организовал в младших классах соревнования по бросанию мячика в цель. Соревнования были командные. Это вообще не одобряется нынешними правилами, а тут ещё каждая команда состояла из пяти человек! Дети, конечно, веселились, а каково педагогам? Никто не спорит, надо бороться с предрассудками, но нельзя же нарушать приличия! Да и что за глупая игра – мячики? Чего с её помощью добились? Порядка? Хороших оценок? Только того, что любой мальчишка теперь попадает мячом с тридцати шагов в открытую форточку…
Впрочем, эти мысли не очень тревожили наставницу пятиклассников. Они были не новыми и потому привычными. Гораздо больше её беспокоили семейные дела. Дома больной муж и взрослая дочь, которая успела выйти замуж и развестись, а в короткий период супружеской жизни родила учительнице внучку. Это, конечно, радость, но хлопот от такой радости выше головы. Вот и разрываешься между работой, домом и магазинами… Бакалейная лавка на Южной ещё открыта, надо забежать, купить хоть чего-нибудь для новогоднего вечера. Если, конечно, удастся. После нашествия прошло пол-года, а в магазинах всё ещё пусто. Может быть, к празднику подбросят продуктов?.. Праздник! Одно название. Скорее бы уж он миновал. Так хочется думать, что следующий год окажется счастливее минувшего. Кстати, на собрании учителей директор говорил, что так и будет… Он всё-таки ничего директор, хотя и с причудами. Не заставляет заниматься лишней писаниной, добился, чтобы все учителя получали дрова, пока в Орехове не восстановят центральное отопление. Говорят, что не боится никакого начальства. Говорят даже… но это уж не её дело! Мало ли что говорят в учительской женщины! Главное, что директор отпустил её пораньше.
