Дмитрий Веприк - Карты рая
— А затем появился человек, которого я называла своим отцом. Вообще-то, я не должна бы этого помнить. Да что там помнить, я не могла увидеть, что происходило в других комнатах. Сначала он разговаривал с хозяйкой дома, его голос звучал очень спокойно, а в тоне хозяйки угадывалось недоумение, а потом удивление и жадность. Зашелестели бумажные деньги, и я будто слышу, хотя такие вещи вроде бы нельзя услышать, — слышу ее взгляды, полные сомнений. Затем он говорил с каким-то плешивым мужчиной, голос у которого был то неприятным, то заискивающим, то угрожающим, потом со страдавшей одышкой женщиной, которая делала вид, что ее волнует то, что на самом деле совсем не волновало. И каждый разговор заканчивался тем, что отец вынимал деньги. А потом он вошел в комнату, взял меня на руки и куда-то понес. В тот день я в последний раз увидела этот город… Что ты скажешь?
— Ничего, — сказал Хейл, не глядя ей в глаза. — Кроме того, что это напоминает сюжет какого-нибудь сентиментального романа. В духе Диккенса.
— Это кто такой?
— Неважно.
— А что важно?
— Важно то, что я тебя перебил. Мне кажется, что самая интересная часть рассказа еще впереди.
— Тут у меня пробел, — объяснила Сато. — Потому что я не помню, как попала на свой остров. Наверное, мы прилетели на корабле. А как же иначе?
— Действительно, — подтвердил Хейл.
— А помню себя уже в хижине, пол которой был выстлан свежим сеном. Помню этот запах до сих пор. Я начала возвращаться к жизни. Перестали болеть глаза, я смогла подниматься и ходить. Вот тогда-то я и познакомилась с гуингмами.
— Как?! — переспросил Хейл, брови которого полезли на лоб.
— Гуингмами, — повторила она. — А что?
— Ничего, — сказал Хейл. Выражение его лица категорически не соответствовало утверждению. — А что было дальше?
— Я выздоровела. Хорошо помню тот день, когда впервые выбралась из нашей хижины. Я была еще слишком слабой, когда рядом со мной опустился жеребенок. То есть они называли все по-другому, у них был совсем не похожий на наш язык… но я не собираюсь утомлять тебя незнакомыми словами. Мы как-то сразу поняли друг друга, и я переползла ему на спину. Даже сесть не пыталась, — Сато улыбнулась, — а просто осталась лежать, держась за шею. Он вывез меня наружу, и я закричала от неожиданности, увидев яркий свет. Потом я узнала, что эту езду верхом посчитали у них очень предосудительной, но в тот момент никто ничего нам не сказал. Помню, было утро. Даже не растаяла роса.
В один из дней, когда воспоминания о долгом плавании в бесконечной пустоте потеряли прежнюю болезненную остроту, букинист достал оставленную незнакомцем книгу, стоявшую сейчас на полке между тяжеловесных гримуаров. Снова раскрыв книгу наугад, старик принялся за чтение. Он сам не понимал, зачем это ему нужно. Вообще говоря, букинисты — люди нелюбопытные, если дело не касается специфических областей их профессии, но у него возникло ощущение, что он недопонял что-то весьма важное, с этой книгой связанное.
Итак, старый букинист раскрыл книгу наугад.
«И именно Дейзи начала это приключение, круто изменившее их жизнь, — прочел он. — Она всегда была очень любопытной, ее интересовало все непонятное и странное…
— Ты знаешь, я нашла ключ, — сказала она в то утро. — Гляди какой!
Ключ был и вправду внушительный, массивный, из какого-то ярко-желтого металла. Сначала Малыш не оценил сообщения.
— Ну и что? — спросил он.
Сидя на нагретом солнцем песке, он следил, как двое крабов угрожающе машут друг другу клешнями на полосе прибоя.
— Глупый ты! — сказала Дейзи. — Ты знаешь, от чего он? От четвертого лифта!
Вот теперь Малыш заинтересовался:
— Почему ты так думаешь?
— Ага! — сказала Дейзи. — А у нас есть еще что-нибудь, что открывается таким большим ключом? А ну покажи!
— Обойдешься! — И, держа ключ за разукрашенное завитками кольцо, демонстративно почесала кончик курносого носа. Нечасто, но иногда она вела себя вызывающе, на правах старшей — ей было на несколько месяцев больше. На этот раз Малыш не решился поставить ее на место.
— Ты уверена? — спросил он.
— Можно проверить, — сказала Дейзи. — Пошли? Двух увлеченных спором крабов смыла набежавшая волна, оставив только спутанный комок водорослей.
— Пошли, — согласился Малыш.
И они отправились к лифтовой камере, поросшему мхом приземистому сооружению у подножия Больших Деревьев. Лифты, поднимающие к их вершинам, можно бы считать очень странным архитектурным изыском, но двум ребятишкам, никогда не отлучавшимся из Тихой Долины, не с чем было сравнивать. Поэтому они считали вполне нормальным, что домики обитателей долины находятся на верхних ветках, соединенные между собой лестницами и балюстрадами.
— Может, сначала позавтракаем? — вдруг спросил Малыш.
Ему вспомнились обещанные буфетом пирожные.
— Может, еще и пообедаем? — сказала Дейзи, презрительно дернув плечом. — Давай лучше нарвем яблок. Это лучше всяких пирожных.
Малыш не был согласен, но не стал спорить. Будь он старше и искушенней в общих выводах, он знал бы, что люди по природе своей предпочитают то, что могли бы иметь, тому, что уже имеют. Набив карманы яблоками, он поторопился следом за Дейзи к лифтовой камере. Низкая тяжелая дверь подалась с натугой и скрипом.
— А ты знаешь, куда ведет четвертый лифт? — спросил Малыш.
Повеяло подземным холодком. Два лифта поднимали на большие деревья, третий находился внутри и нужен был только для подъема на чердак. А вот назначение четвертого, в подвале, долго оставалось загадкой.
— Вниз, конечно, — ответила Дейзи. — Дензил говорил, что внизу пещера, а в ней живет дракон. Правда здорово?
— Дензил всегда врет, — сказал Малыш, привыкая к полумраку после яркого света.
— Ну, не всегда. Зато он много знает.
Это было правдой, но, к сожалению, побывав за пределами Тихой Долины, Дензил окончательно зазнался, и говорить с ним стало совершенно невозможно. Долину отделяла от остальной суши сплошная цепь непроходимых гор, и, каким образом Дензил попадал на ту сторону, оставалось тайной. Сам он, когда его спрашивали об этом, с важным видом принимался плести ерунду. К его чести будет сказано, он никогда не повторял два раза подряд одно и то же и иногда даже пытался свое вранье рифмовать.
— Вот этот, — решила Дейзи, показывая на один из двух ящиков, стоящих у входа.
Ящики напоминали старинные сундуки, деревянные и окованные железом. Еще два таких ящика стояло на чердаке, под соломенной крышей. Найдя замочную скважину, Дейзи вставила ключ. Потом с некоторым напряжением его повернула. Замок звучно щелкнул. В тот же миг из подземелья донеслось какое-то звяканье и тихое гудение.
