KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Фантастика и фэнтези » Научная Фантастика » Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Юрий Кудрявцев, "Три круга Достоевского" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Лебедев сложен, загадочен, противоречив. Сам он так раскры­вает князю свою суть. «Ну вот вам, одному только вам, объявлю истину, потому что вы проницаете человека: и слова, и дело, и ложь, и правда — все у меня вместе и совершенно искренно. Прав­да и дело состоят у меня в истинном раскаянии, верьте не верь­те, вот поклянусь, а слова и ложь состоят в адской (и всегда при­сущей) мысли, как бы и тут уловить человека, как бы и через слезы раскаяния выиграть! Ей богу так! Другому не сказал бы — засмеется или плюнет, но вы, князь, вы рассудите по-человечески» [8, 259]. .

Отсюда следует, что Лебедев прежде всего преследует всюду выгоду, используя для этого разные средства. Одним из них яв­ляется эксплуатация своего раскаяния. В чем же тут загадка, кажется, все ясно. Прост. А вдруг и в этом самораскрытии перед Мышкиным — та же метода?

Своеобразным продолжением образа Лебедева является об­раз капитана Лебядкина. Уже сходство фамилий говорит о бли­зости героев. Оба пьют, оба, в определенной мере, шуты. Оба не так глупы, как кажется на первый взгляд. Оба ироники.

Вот разговор Лебядкина со Ставрогиным, пришедшим к его сестре:

« — Не прикажете ли, я на крылечке постою-с... чтобы как-нибудь невзначай чего не подслушать... потому что комнаты кро­шечные.

  — Это дело; постойте на крыльце. Возьмите зонтик.

— Зонтик, ваш... стоит ли для меня-с? — пересластил капитан.

— Зонтика всякий стоит.

— Разом определяете minimum прав человеческих...» [10,213]. На деле Игнат Лебядкин не считает себя ниже зонтика Ставрогина, он даже позволяет себе жить за счет Ставрогина. Тут иро­ния. Но и шутовство, лакейство. Оно прослеживается даже в язы­ке: что для Ставрогина «крыльцо», то для Лебядкина «крылечко».

В Лебядкине, конечно, сложности меньше. Эволюция от Ле­бедева к Лебядкину — упрощение. Ради укрупнения одной сторо­ны сложного. Лебедев бьет на жалость, Лебядкин — на шантаж. Первый способен на низкое (клевета), второй — на нижайшее (донос). Первый мыслит, второй каламбурит. У первого — Пуш­кин, у второго — «стишата». Лебедев любит своих близких, Ле­бядкин — в лучшем случае безразличен к ним. Понижение отра­жено и в фамилии: Лебедев — Лебядкин.

Дальнейшим этапом в понижении образа будет Максимов в «Братьях Карамазовым». Скорее прост, чем сложен. Но начало образа — Лебедев — это, без сомнения, сложность.

Наиболее полно, однако, символизируют сложность человека Свидригайлов и Ставрогин, похожие друг на друга и разные. Общее — их загадочность, таинственность, о которых я уже от­части говорил, разбирая эти образы по первому кругу.

Свидригайлов советует Раскольникову беречь сестру, а сам уже в это время думает совершить над нею насилие. «Какое странное, почти невероятное раздвоение. И однако ж так, он к этому был способен» [7, 160]. Это — из подготовительных мате­риалов.

Свидригайлов не лицемерит. Иначе бы его «сложность» была сложностью обычного мелкого мошенника. Но герой не мелкий, и не мошенник. Это личность трагическая. В нем идет борьба разных начал. «Холодно-страстен. Зверь. Тигр» [7, 164]. Но он не только таков. Он может быть заботливым. Способен строго, вплоть до самоубийства, судить себя.

Не менее трагичен и сложен Ставрогин. Злодей и не такой уж злодей" и т. п.

Еще один сложный человек — Версилов. С одними добр, с другими зол. А наедине смеется и над теми и над другими. Одни его считают злодеем, другие — нет. Но более верна тут само-характеристика: «Я могу чувствовать преудобнейшим образом два противоположных чувства в одно и то же время — и уж, ко­нечно, не по моей воле. Но тем «не менее знаю, что это бесчестно, главное потому, что уж слишком благоразумно» [10, 8, 232].

И тут нет позы. Все это так. Его любовь к Ахмаковой есть одновременно и ненависть. Ему хочется прийти к чему-то одному, самоопределиться. Порою кажется, что он этого достиг. Но толь­ко кажется. За самоопределением — новое проявление сложности. Еще большее падение.

Для шодчеркивания этой сложности автор идет даже на вве­дение в повествование неправдоподобного: связь трагичного Версилова с уголовником Ламбертом.

Кольцо добра и зла, правды и лжи, кольцо сложности зам­кнуто так прочно, что найти к нему ключ — дело, кажется, без­надежное. Аркадий Долгорукий называет Версилова честным че­ловеком. Версилов ему о себе на ухо: «Он тебе все лжет» [10, 8, 288]. Вот и замкнутость. В любом случае герой здесь сложен и противоречив. Если он сказал правду, то он лгун, если солгал, то он правдив. В истории философии подобное встречалось. Не бе­русь судить, знал ли Достоевский об этом. Да это и не так важ­но. Даже если он и взял готовую формулу, то наполнил ее но­вым содержанием — противоречивость, сложность человека.

Оттенением сложности является и то, что сказал-то Версилов шепотом, на ухо. Только одному Долгорукому. Тайна. Но и Дол­горукому-то скорее задал загадку, чем подсказал отгадку. Ска­зал серьезно, не шутливо. Но тут же поспешил рассмеяться.

Подросток Долгорукий пытается разгадать загадку сложно­го человека, Версилова. Он занят этим с детства. Иногда ему кажется, что финал близок. Иногда, — что он лишь удалился.

Более того, в процессе разгадки тайны Версилова (не столько внешней, сколько внутренней, ибо только по первому кругу тай­на Версилова — это его отношения с Ахмаковой) Подросток обна­руживает и сложность других людей. Сергей Сокольский «ищет большого подвига и пакостит по мелочам» 1[10, 8, 325]. Загадка. Ахматова, казавшаяся просто хищницей, по сути, совсем иная. Анна Андреевна, казавшаяся доброй, — хищница.

Относительно последней герой говорит: «...а человек к тому же — такая сложная машина, что ничего не разберешь в иных случаях, и вдобавок к тому же, если этот человек — женщина» [10, 8, 465]. Речь здесь идет об одном человеке. Но делается и обобщение — таковы женщины, да и вообще таков человек.

Высказывание Подростка не (случайно. Ибо в процессе раз­гадки других людей герой обнаружил, что и сам-то он — загад­ка. В поисках «благообразия» он совершает не соответствующие цели поступки. Он видит в своей чистой душе «паука и обобщает: «...я тысячу раз дивился на эту способность человека (и, кажет- ся, русского человека по преимуществу) лелеять в душе своей высочайший идеал рядом с величайшею подлостью, и все совер­шенно искренне. Широкость ли это особенная в русском челове­ке, которая его далеко поведет, или просто подлость — вот во­прос!» [10, 8, 420].

Обобщение здесь на уровне национальном. Хотя слово «ка­жется» тут не случайно.

Много загадок открыл Подросток в человеке. Может быть, именно потому, что он подросток? Нет. Скорее наоборот. Под­ростку все виделось простым. Взрослея, он убеждается в своей упрощающей человека неправоте. Человек сложен, человек — загадка. Теории, человека упрощающие, находятся в подрост­ковом возрасте. Упрощение — признак подростковости. Одна из главных мыслей романа — упрощать человека простительно лишь подростку.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*