Юрий Тупицын - Дальняя дорога
- Вы жалеете нас? - в упор, грубовато спросил он.
Посланец медленно откинулся на спинку кресла.
- Да. Мы жалеем вас, - сказал он и, несмотря на мягкость тона, в нем слышалось нечто уверенное, похожее на упрямство. - Но мы и восхищаемся вами.
Корсаков молчал, не зная, как реагировать на эту фразу, а посланец негромко, без эмоциональных нажимов и акцентов продолжал:
- Нас восхищает ваше неуемное стремление к вселенскому самоутверждению, но мы скорбим, замечая, как вы наивны и беспомощны в бытовых, житейских делах. Нас трогает ваше упрямство, с которым вы пытаетесь сбросить бремя животного прошлого, но пугает странное бессилие перед грубыми голосами древних инстинктов. Мы понимаем и разделяем человеческую готовность к самопожертвованию во имя счастья других, но нас настораживает глухая вражда, которая вдруг и по мелочным поводам вспыхивает между отдельными людьми. Нас страшит тревожное соседство, в котором расцветает любовь и ненависть мужчин и женщин. Струны этих накаленных чувств спутываются иногда в такой клубок, что распутать его невозможно - его можно лишь рассечь или уничтожить, а за этой мучительной операцией всегда стоит трагическое потрясение. Как нам не пожалеть вас и не пожелать большей простоты и ясности в общении друг с другом? - Приглядываясь к погруженному в раздумье Корсакову, посланец добавил совсем тихо: - Мы понимаем - вы другие, совсем другие. Было бы глупо мерить ваше добро и зло, вашу радость и ваше горе нашими, немидскими мерками. Но разве можно запретить сострадать вам и восхищаться вами?
28
Соколов сидел напротив посланца невозмутимый, приветливый, с легкой улыбкой на круглом румяном лице, но такая раскрепощенность давалась ему нелегко.
Почти машинально обмениваясь с посланцем приветственными, самыми обычными фразами, Соколов вдруг профессиональной цепкостью подметил, что тот похож на Виктора Хельга. Сходство не было полным, далеко не таким, каким оно бывает, скажем, у родных братьев и сестер, но некоторые "фамильные" черты просматривались хорошо. Со свойственной ему прямотой Соколов сказал об этом посланцу.
- Это вынужденный шаг, - ответил тот. - Мне приходится максимально экономить время, а копировать некоего конкретного человека проще, чем создавать обобщенный тип. Но у каждого человека я заимствую, в конце концов, то, что помогает мне понять человечество в целом.
- Так-так. - Соколов сцепил руки на животе и на секунду прикрыл свои голубые глазки. - Вы не обидитесь, если я задам вам несколько прямых и совершенно откровенных вопросов?
- Собственно, я и пригласил вас для этого.
- Вот как? - Соколов прямо, без улыбки, более того - очень серьезно заглянул в глаза посланца. - Кто вы?
- Я посланец немидов, - после некоторой паузы ответил собеседник эксперта. - По-моему, вы осведомлены об этом.
- Да, но вы же сами говорили, что вы и не человек, и не немид, а нечто третье.
- Совершенно верно. Пока лишь на таком, модельном уровне возможно прямое общение между нашими цивилизациями.
- Значит, вы не немид, - вслух подумал Соколов и снова поднял глаза на посланца. - Вы не немид, но тем не менее делаете ответственные заявления, к чему-то обязывающие человечество вообще и экипаж этого корабля в частности. Не будучи немидом, вы выступаете полномочным представителем чужой, незнакомой нам, великой цивилизации, ими созданной.
- Вы, - посланец не сразу сформулировал свою мысль, - не доверяете мне?
Соколов отмахнулся досадливым движением головы.
- Доверяете - не то слово! Где гарантия, что, не будучи немидом, вы правильно усвоили и точно излагаете то, что эти разумные хотели сообщить нам? Где гарантия, что неточности и ошибки в передаче иновселенской информации исключительной важности не приведут к нежелательным последствиям, которые для нашего корабля могут приобрести фатальный характер?
Посланец склонил голову, по губам его скользнула легкая улыбка.
- Понимаю! Вы хотите, чтобы я, образно говоря, вручил вам свои верительные грамоты?
Соколов не принял легкого тона и остался совершенно серьезным.
- Совершенно верно. В этом дипломатическом акте был глубокий смысл. С одной стороны, они снимали всякое сомнение в личности посла, с другой подтверждали его ответственнейшее право одному говорить от лица целого государства и выражать его волю.
- Так вот что вас беспокоит!
- Да, - твердо заявил Соколов, - меня беспокоит именно это. Я убежден, что девиз "Подвергай все сомнению" правомерен не только в рамках науки, в сфере общения человека с природой, но и на любом другом ответственном уровне контактов. А инопланетные разумные контакты, как мне представляется, являют собой высшую степень ответственности.
Посланец молчал, опустив голову. Поколебавшись, Соколов беспощадно добавил:
- Я поднимаю все эти вопросы еще и потому, что многие прежние встречи людей и немидов кончались для моих сородичей трагически. Погиб Петр Лагута, первооткрыватель планеты Кика, пострадали и другие поселенцы этой планеты. Федор Лорка в разговоре с вами уже поднимал этот аспект наших взаимоотношений. Вы ушли от объяснений, попросив отсрочки, и получили ее. Думаю, что настало время объясниться откровенно.
- Вы задаете трудные вопросы, - сказал посланец.
Соколов вздохнул, усмехнулся, щуря свои маленькие хитроватые глазки, и доверительно сказал:
- Полагаю, именно за эту способность меня и включили в состав экспедиции. Больше как будто не за что.
Посланец вежливо улыбнулся и задумался.
- Хорошо, я отвечу на ваши трудные вопросы. С одним условием: этот разговор пока останется между нами.
- Я не могу обещать этого! - решительно заявил эксперт.
- Пока, - подчеркнул посланец. - И потом, все секреты, которые я сообщу вам, носят личный характер - касаются меня и не имеют отношения к общению наших цивилизаций в целом.
Соколов откровенно удивился, поерзал в кресле, поразмышлял и наконец решил:
- Хорошо, на таких условиях я готов помолчать. - Он окинул посланца взглядом, в котором теперь было нечто профессиональное, и добавил успокоительно, но с оттенком грусти: - Это далеко не первый личный секрет, о котором мне придется узнать.
- Тяжела доля эксперта?
- Тяжела. Но и доля посланца, я думаю, не легче?
- Не легче.
Они посмеялись, а потом посланец деловито, без эмоций пояснил, как обстоят дела с его официальным и неофициальным статусом в земном мире и в мире немидов. Соколов был потрясен.
- Я не верю вам! - быстро сказал он, хотя сердцем уже поверил, лишь разум его еще сопротивлялся.
- К сожалению, все именно так.
- Неужели не было другого, более гуманного выхода?
- Мы торопились, ведь вы могли попасть в беду.
