Журнал «Если» - «Если», 2009 № 03
Произошло так потому, что Рыбаков писал Литературу, желая при этом играть на поле Фантастики. А раз фантастика, то нужно ФД. Просто «Четвертая волна» в то время еще не окончательно избавилась от «тяжкого наследия» НФ. Позже этот «недостаток» был благополучно ими преодолен…
Последний пример — мимикрия под фантастику. Сюда, скажем, относится, при всех его художественных достоинствах, роман Д. Быкова «Эвакуатор». Почему мимикрия? Да все потому же: в тексте отсутствует ФД. Ибо космическое путешествие героев оказывается ими же сочиненным. А террористический антураж относится к допущениям не фантастическим, а футурологическим, ибо представляет собой примитивную экстраполяцию в недалекое будущее существовавших на момент создания текста тенденций. Нет ФД — нет и фантастики. Ох, не зря фэны прямо-таки презирают произведения, проходящие по разряду «а герою все это приснилось»!
Допустим, ты — писатель двухголовый…Информированному читателю может показаться, что мы повторяем положения известной статьи Г. Л. Олди «Допустим, ты — пришелец жукоглазый». Это не так. Олди совершенно верно указывает, что именно ФД и делает фантастику фантастикой. Однако, по нашему мнению, начав за здравие, автор заканчивает за упокой, вслед за многими повторяя, что ФД — это лишь «специфический литературный прием». Мы же хотим показать, что ФД есть неотъемлемая часть фантастического произведения, такая же, как «сюжет», «хронотоп», «персонажи». Кто-то скажет — словесная эквилибристика, но на самом деле — принципиальный момент. Никому ведь не придет в голову назвать наличие в романе сюжета — специфическим литературным приемом.
Что ж, самое время поговорить о «вертикальной» классификации и структуре ФД.
Итак, есть ФД научно-фантастические, а есть — фэнтезийные. Различие между ними не слишком существенно. Здесь важно уяснить различие в психологической доминанте читателя НФ и читателя фэнтези. Приступая к НФ, читатель знает, что описываемое в книге не существует, но он предполагает, что такое в принципе существовать может/могло бы. Читатель фэнтези заранее уведомлен, что перед ним — сказка, как бы ему, эскаписту, ни хотелось, чтобы описываемый мир существовал. Конечно, есть отдельные индивиды, всерьез верящие в существование «где-то там» толкиновского Средиземья, но мы не о них.
Фэнтезийные допущения гораздо менее разнообразны, чем в НФ, и сводятся к главному: существует мир (в параллельной реальности, на другой планете), где есть место волшебству. Или на Земле действуют сверхъестественные силы («Ночной Дозор» Сергея Лукьяненко). Оригинальные фэнтези-допущения не часты и встречаются в основном у выдающихся мастеров, но чаще все они заимствованы из мифологии и фольклора. Особняком стоит ФД, где боги и сверхъестественные силы — продукт материализации людских представлений о них, своего рода эгрегоры. Среди наиболее заметных произведений этого ряда — «Американские боги» Нила Геймана и роман нобелевского лауреата Жозе Сарамаго «Евангелие от Иисуса», чистая и незамутненная по структуре фантдопущения фэнтези.
Иное дело, что при большем разнообразии НФ-допущений вовсе не значит, будто все они оригинальны. Существует достаточно объемный банк НФ-допущений, активами которого пользуются все. Достаточно яркий пример — путешествия во времени. Придуманы они вовсе не Гербертом Уэллсом. В прошлое проникали герои бессмертной поэмы Вольфганга Гете «Фауст». Рип ван Винкль, герой одноименной новеллы Вашингтона Ирвинга, проспал на лужайке фей двадцать лет и таким образом перенесся в будущее. Путешествие во времени было описано и в романе русского писателя Александра Вельтмана «Александр Филиппович Македонский. Предки Калимероса» еще в 1836 году! Заслуга Уэллса в том, что он впервые рационально обосновал такое путешествие и придумал сам термин «The Time Machine». После Уэллса и сама машина, и возможность путешествия в прошлое или в будущее перестали быть оригинальными ФД, а стали расхожими литературными приемами.
Итак, мы установили главную закономерность. Любое ФД может быть использовано многократно и породить новые фантдопущения. Например, в своем знаменитом рассказе «И грянул гром» Рэй Брэдбери воспользовался «любезно предоставленным» мистером Уэллсом ФД, чтобы ввести в литературный обиход свое собственное: малейшее вмешательство в прошлое может изменить весь ход мировой истории. Этот процесс получил в НФ специальный термин «хроноклазм». Фантдопущение возможности хроноклазма, то есть катастрофы, вызванной вмешательством человека в прошлое, быстро завоевало умы писателей, они даже разделились на две почти научные школы. Представители одной полностью согласны с Брэдбери, их оппоненты считают, что, раздави в юрском периоде или в любом другом хоть миллион бабочек, ничего страшного не произойдет, ибо эволюция и история слишком неповоротливы.
Как видно из вышесказанного, свежее ФД не просто ловкая писательская выдумка, призванная разнообразить арсенал литературных приемов и превращать традиционное приключенческое повествование в нечто гораздо более интеллектуальное. Степень взаимосвязанности ФД с фантастическим произведением настолько велика, что существуют НФ-рассказы, где почти ничего, кроме фантдопущения, и нет. Вспомним хотя бы рассказ того же Брэдбери «Дракон». Он, по сути, полностью состоит из одного только допущения, что из-за непостижимого смещения пространственно-временных потоков (опять хроноклазм!) средневековые рыцари, отправляясь воевать с драконом, гибнут при столкновении… с паровозом! И все! Но вряд ли у кого повернется язык сказать, что рассказ не достоин войти в анналы мировой НФ-литературы.
Однако существует немало произведений, которые содержат не одну, а целую разветвленную систему ФД. Прежде всего, это касается романов. За примером опять же обратимся к классике. Роман Станислава Лема «Солярис» получил заслуженную известность не только среди любителей фантастики, но и киноманов, благодаря прежде всего двум экранизациям — фильмам Тарковского и Содерберга. В основе романа и обеих киноверсий лежит одно и то же ФД: где-то в далеком Космосе существует Солярис — планетарный океан-мозг. Это основное или базовое допущение, сделанное Лемом. Ученые, изучающие Солярис, столкнулись с рядом поразительных феноменов, которые они сочли проявлением разумной деятельности океана-мозга. Во-первых, Солярис обладала способностью произвольно менять свою орбиту[19]; во-вторых, создавать из собственного вещества различные образования — мимоиды, симметриады и т. д.; в-третьих, к персоналу научно-исследовательской станции стали «приходить гости» — нейтринные копии давно умерших близких.
