Журнал «Если» - «Если», 2009 № 03
В преддверии Олимпийских игр 2012 года самым таинственным образом пропадают спортсмены-олимпийцы, лучшие из лучших. Вместо них на арене появляются обитатели Олимпа совсем иного рода — команда небожителей во главе с Зевсом, прибывшая отобрать у людей огонь, некогда похищенный Прометеем.
После выразительной демонстрации нечеловеческой сущности богов автор переходит к живописанию мира, лишенного огня и реакции горения. Впрочем, основные отличия такого мира сводятся к тяготам для курильщиков, возвращению гужевых повозок и исчезновению огнестрельного оружия, а также — совершенно парадоксальным образом — к фактическому распаду нашей страны.
Проведя своих героев через череду приключений, сюжетных нестыковок и стилистических погрешностей, автор возвращает их на Красную планету, чтобы раскрыть тайну божественного происхожения и оставить неотвеченными другие вопросы. Большую их часть Палий риторически обращает к читателю — то ли намекая на появление продолжения, то ли избегая правдоподобных объяснений из-за невозможности таковых. И второе, увы, представляется более вероятным.
Сергей Шикарев
Александр Долгов
Цой. Черный квадрат
СПб.: Амфора, 2008. — 415 с. 4000 экз.
«Цой» — произведение, замысел которого интереснее воплощения. Это альтернативная биография. В ее основе — предположение: что было бы, если бы 15 августа 1990 года «Икарус» и «Москвич», в котором следовал лидер группы «Кино» Виктор Цой, благополучно разъехались…
Автор книги — бывший редактор питерского рок-журнала «Fuzz». Что называется, «в теме». В тексте мелькает множество известных фигур, упоминается немало фактов и подробностей. Однако в целом произведение вызывает скорее недоумение: какую цель преследовал автор, что хотел сказать?
Во-первых, выбранная форма. Это киносценарий фантастического фильма, который невозможно поставить. Дело даже не в том, что пришлось бы подбирать с десяток двойников известных людей в молодости. Незнакомый с азами кинодраматургии автор важные для понимания происходящего вещи не показывает в сценах, а прописывает в ремарках. То есть, если этот сценарий все-таки ставить, его нужно будет серьезно переделывать. А что же останется? Останется череда совершенно необязательных и вполне случайных событий. Что происходит с выжившим Цоем? Да практически ничего особенного! Он запишет альбом «Кончится лето», снимется в фильме Рашида Нугманова «Дикий восток» (римейке «Великолепной семерки»), потом популярность группы пойдет на спад (с чего бы вдруг?), зато (совсем непонятно!) возникнет бешенная популярность в Японии… Потом у звезды случится роман с японской журналисткой. Просто потому что автор не мыслит кино без любовной линии?
Ну, и в довершение всего — полностью отсутствует внятный драматургический финал. Череда необязательных событий (пожар в гостинице «Ленинград», где живет Марина Влади, встреча с Горбачевым, который путает Цоя с Газмановым и т. д.) не приводит ни к какой развязке… Жаль, что такая плодотворная задумка, да еще подкрепленная богатым материалом, не дала достойного результата. Попросту не хватило фантазии.
Андрей Щербак-Жуков
Ярослав Веров, Игорь Минаков
На своем поле
Для нас фантастика — это, прежде всего, художественный прием, применяемый для того, чтобы поговорить о вещах совсем нефантастических — о судьбах, о людях, о горе, о ненависти, о добре, о счастье, в конце концов. Об истории. О власти. О смерти. Наша любимая фантастика — это всегда реальный мир, отягощенный Чудом. Из этого и исходите.[17]
Из офф-лайн интервью Б.Н.СтругацкогоПарадоксально, но писатели гораздо чаще, чем критики и исследователи, высказывают озабоченность отсутствием литературоведческих, теоретических работ по фантастике. Такое вот противоречие писательского характера: с одной стороны — «Критиков и филологов давить!», с другой — «Где фантастиковедение, мы вас спрашиваем?!». Что ж, время от времени сочинители романов и сами не прочь выступить в роли теоретиков. Эта совместная статья московского и донецкого писателей логично встраивается в «сетку» дискуссии, которая ведется на страницах журнала уже не один номер подряд.
А вот не хочется!
И не потому что классик нашей фантастики не прав, а потому что определение его чем-то сродни тяжелой металлической крышке на выходе из подземелья. Она — единственное препятствие на пути к огромному, изумительно прекрасному миру, полному простора, неба и звезд, перемигивающихся в качающейся под ветром листве. Но поднимать эту крышку запрещено.
Да, законы литературы непреложны. И один из них гласит: не следует слишком отрываться от реальности, если вы хотите соблюсти минимальную достоверность и убедить читателя, что все описанное вами — правда! Но кто сказал, что реальность — это только тусклый, слякотный день за окном? Ведь океанские глубины, скрывающие неизведанное — это тоже реальность! А глубины Космоса, беспредельность которого далеко не метафора? Неужели наша суетная, полная лишений и разочарований кратковременная жизнь реальнее медлительной и величавой жизни галактик?
Тогда почему нужно отказываться от фантастики, стремящейся постичь эту жизнь? Почему, в конце концов, наши коллеги — англо-американские фантасты — не боятся оторваться от повседневности, пренебречь достижимым ради непостижимого? Скажете: живут они лучше нашего, вот и бесятся с жиру… А может, потому они лучше и живут, что не боятся?
И неужели никому из нашей литературной молодежи не хочется помериться силами со своими заокеанскими коллегами? А может быть, она — молодежь — просто плохо представляет, что такое Научная Фантастика и как она делается? Вот и примем этот вопрос в качестве «рабочей гипотезы», и поговорим о столь серьезной составляющей любого НФ-произведения, как ФАНТАСТИЧЕСКОЕ ДОПУЩЕНИЕ.
Самоценность ФДКвалифицированные любители фантастики тоже не слишком-то разделяют мнение мэтра. Читают и зачитываются Дэном Симмонсом, Вернором Винджем, Грегом Иганом, Йеном Макдональдом и Нилом Стивенсоном — авторами сложнейших произведений, отнюдь не ограничивающих себя показом миров, отягощенных лишь «элементом чуда». Да что далеко ходить! Поверхностный взгляд на переиздания или отзывы в электронных библиотеках показывают, что вполне востребован даже такой паладин советской НФ, как И. А. Ефремов[18], причем востребован молодым читателем.
