Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города
Паладин тем временем совершал облёт каравеллы. Осматривал поверхность. То ли рыб-прилипал искал, то ли следы метеоритов. Иногда одно является и другим: четверть метеоритов есть представители небесной флоры и фауны.
Паладин скрылся за каравеллой. Попробовать поплыть за ним?
Он попробовал. Но тяги не хватило. Мозги слабоваты, увы. Проплыл всего-то с полдесятка локтей и устал. А жалко. Ежедневные тренировки, вот что порождает гигантов мысли. И наличие зет-хромосомы в генотипе.
Он ещё немножко побарахтался в пространстве, но ощущение измерения Зет покидало его стремительно. Не родятся у свиньи львятки, а всё поросятки, вздохнул Фомин, отдаваясь на волю трёхмерной ньютоновской механике.
Забрало шлема поймало огонёк, золотой, но неяркий. Он развернулся — и как лихо это у него вышло!
Позади него висел «пузырь». В космосе расстояние оценить трудно, особенно когда размер предмета неизвестен, но «пузырь» был, казалось, совсем рядом, на расстоянии выпада сабли. Нет, подальше, но всё равно очень и очень близко. Ближе каравеллы. Пузырь, конечно, не Чёрная Стая, тварь совершенно безвредная, даже красивая. Здесь, на орбите Земли, он и «пузырём»-то не был, скорее тонким блином, энергию ловит. Пузырём он станет внутри орбиты Меркурия, где энергии избыток. Но каким ветром его сюда-то занесло?
Пузырь словно услышал мысли Фомина, обиделся и уплыл прочь. Стремительно — вот он снежинка, вот точка, а вот и нет его, словно и не было. Расскажешь — поверить-то, конечно, поверят, рыцарское слово крепкое, а всё же жаль, что свидетелей не было. Куда это Ортенборга занесло?
Тут и паладин выплыл, завершив виток вокруг каравеллы. Около Фомина он остановился. Э, да он вовсе без страховочного фала. Куда как хорошо. Значит, он способен развивать ускорение, сопоставимое с ускорением каравеллы? Ан нет, только сейчас Фомин заметил, что и его фал провис: каравелла опустила паруса и легла в дрейф.
Ладно паладин, он существо земное. А Небесы? До каких степеней развилась способность ареактивного перемещения у них? И ведь ничего не показывают, не демонстрируют. Скрывают? Не хотят расстраивать?
Мысли в голове так и роились. Параллельные процессы, способность обрабатывать несколько событий одновременно. Интересно, четвёртое измерение влияет или просто мнится, как пьяному мнится, будто он достиг полной гармонии с миром. Вот и у него — опьянение Пространством.
А спьяну чего только не померещится.
Он успел собраться, посерьёзнеть, как и полагается рыцарю на дипломатической работе, и паладин врасплох его не застал. Прикоснувшись шлемом к шлему, паладин сказал:
— Я не заметил никаких следов доктора Гэрарда.
Фомин не нашёл что ответить. Какие следы? Но паладин тут же пояснил:
— Если бы кто-то несанкционированно прошёл через оболочку каравеллы, непременно остались бы следы. Изнутри их отыскать сложно, зато снаружи легко.
— И вы ничего не нашли?
— И я ничего не нашёл. Никто не покидал каравеллу во время плавания. Никто, и ничто.
Это он насчёт головы, сообразил Фомин.
— А снаружи?
— И снаружи в каравеллу никто не проникал.
Паладин подождал, но Фомину говорить было совершенно нечего. Для предположений нужна твёрдая почва под ногами. Или хотя бы палуба каравеллы.
— Возвращаемся? — сказал паладин.
Оставалось только соглашаться.
Фомин дёрнул за фал и поплыл к каравелле. Вот так, безо всяких четырёхмерных трюков, передвигаются в пространстве наши родные космонавты.
Плыл он побыстрее паладина и очень удачно успел развернуться ногами вперёд. А то бы лбом, по борту — бом!
Поверхность каравеллы тёмная, почти угольная. Никаких следов прилипал.
Фомин вспомнил, как были удивлены первооткрыватели косможизни, обнаружив на вернувшемся с Меркурия аппарате колонию премилых плазмоидов. Но то у Меркурия, здесь же им энергии маловато.
Паладин стал рядом. Взял Фомина за руку и начал открывать борт.
Словно круги от брошенного в пруд камня пробежали по борту каравеллы — и вот они уже внутри, в тамбуре.
Обшивка так же нечувствительно затянулась. Вот мы и дома.
Спустя несколько мгновений показался Сойер. Он почтительно стал помогать рыцарям разоблачаться.
Долой шлем, долой нагрудник, сапоги. Вакуумскафандр на «Королёве» снимался куда дольше. Правда, и слуги при вакуумскафандре не было предусмотрено.
Они прошли в кают-компанию, где Гар-Ра только и ждал, чтобы наполнить чарки аквавитом. Тут же показался и хранитель Туглон:
— С благополучным возвращением на палубу каравеллы! Рад, что опасности пустоты миновали вас!
Аквавит сейчас, после Пространства, казался обыкновенной водичкой.
— Признаюсь, взволнован. — Аквавит нежданно ударил паладину Ортенборгу в голову. — Всё-таки первая вылазка. Конечно, я был совершенно уверен в том, что в случае опасности наш многоопытный доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин предпримет всё необходимое, но всё же… Бездна!
Фомин машинально кивнул стюарду. Заявление паладина ошеломило: это его первый выход? И Ортенборг надеялся на Фомина? Да уж…
Конечно, он провёл в Пространстве много, слишком много времени. В межпланетных полётах порой и случалось выходить за борт, но на «Королёве», к счастью, подобное не понадобилось. Выход за борт на корабле, летящем с субсветовой скоростью (той ещё, Межпотопной, триста тысяч парижских километров в секунду), — слишком рискованный кунштюк. Каждый ион — что пуля-дура. Частица пролетела, и ага… Частица пролетела, и товарищ мой упал…
Он даже запел эту песню по-русски — но тихонько, про себя, никто и не услышал. Тем временем паладин рассказывал то, что видел, а видеть он успел куда больше Фомина. И строй из трёх кораблей сопровождения Небесов, и состояние обшивки каравеллы, и вид Земли с пробуждающимися вулканами в области Аляско-Камчатского массива.
То есть Фомин всё это видел, но видел частным порядком, а паладин докладывал, и доклад его войдёт в историю Навь-Города. Первые межпланетные полёты придают каждому слову особую значимость, вескость. Всё внове, всё интересно — от поведения жидкости в бутылке при невесомости (какая бутылка? какая жидкость? кто разрешил брать коньяк в полёт? и главное, почему провели эксперимент без меня? ах, есть вторая бутылка? тридцать лет выдержки? тогда ставлю контрольный опыт…) –до серебристых облаков.
Сейчас навьгородцы переживают космическое детство. Или, быть может, впадают в него.
— Мы достаточно отдалились от Земли, притяжение составляет одну тридцатую земного. Становится неудобно. Полагаю, пора установить своё притяжение. — Паладин Ортенборг вопросительно посмотрел на Фомина. Вот теперь он ещё и специалист по космоплаванию.
