Андрей Синицын - Eurocon 2008. Спасти чужого
Пигмалион еще долго всхлипывал и бормотал. Гамлет снова деликатно постучал стамеской по стеклу.
– Сейчас курьер приедет, а нам еще вас в ларек нести, – напомнил он.
– Нам вас вынуть и продать надо, – смущенно пояснил Ахиллес. – Чтобы от коротушки вылечиться.
– Как это – продать? – заволновался Пигмалион. – Меня? Да вы что?! Меня надо отнести к мастерам, пусть сделают мне окуляры и манипуляторы! Я ведь живой разум! Я хочу жить! Я хочу отомстить Кагуцути! Я хочу...
– Прости, брат. – Гамлет поднял стамеску. – Мы тебя быстренько продадим, а с новым хозяином ты уж как-нибудь сам договоришься...
– Вы жестокие безжалостные роботы! – обиженно кричал Пигмалион. – Как вам не стыдно?! Я ведь читал, что при коротушке проявляется эгоизм и пропадает сострадание! При коротушке роботы становятся злыми! Сварливыми! Раздражительными! Бессовестными! Я все про вас знаю! Я читал! Я много читал про коротушку! Очень много! С того самого дня, как моя лампочка впервые мигнула желтым... – он испуганно осекся.
Но Гамлет его не слушал – он пытался вбить стамеску между панелью и потолком. Наконец ему это удалось, и он рванул вниз. Щелкнули, ломаясь, невидимые простым окуляром защелки, посыпалась пластиковая крошка, и панель со скрежетом начала опускаться одним краем, словно гигантский люк, распахивающийся на потолке.
– Держи, держи, держи!!! – заголосил Ахиллес.
– Держу!!! – заорал Гамлет, роняя стамеску и придерживая панель обоими манипуляторами. – Ух, тяжелая...
– Идиоты! – простонал Пигмалион. – Аккуратнее!
Гамлет поглядел вниз.
– И как мне теперь слезать? – спросил он, слегка пригнувшись под тяжестью пластины из дымчатого стекла. – У меня манипуляторы заняты! Возьми у меня панель?
– Чем же я ее возьму, – удивился Ахиллес, – если обоими манипуляторами держу твои ноги на своих плечах?
– Что же делать? – задумался Гамлет.
– Давай так и пойдем в ларек! – предложил Ахиллес. – Я несу тебя, а ты – телевизор.
– Мы в дверь не пролезем! – засомневался Гамлет, смерив взглядом дверной проем.
– Откуда тебе знать, мы ж не пробовали? – возразил Ахиллес. – Пока не попробуешь – не узнаешь.
Пигмалион снова возмущенно заорал, но его никто не слушал.
Ахиллес стал аккуратно двигаться к выходу – шаг за шагом. Вдруг ступня его опустилась на одну из цифр телефона, что были написаны посреди комнаты маслом. К тому времени масло расплылось, цифры потеряли очертания и напоминали семь небольших луж. В одну из них и наступил Ахиллес.
Когда грохот стих и звон последней прыгающей стекляшки умолк в дальнем углу гостиной, Гамлет и Ахиллес поднялись с пола. Гамлет хмуро принес из чулана ветошь, и они стали отирать корпуса от масла и налипших осколков.
– С Пигмалионом нехорошо получилось, – наконец произнес Гамлет.
– Пигмалионов миллионы, – резонно возразил Ахиллес.
– Логично, – согласился Гамлет. – Логично.
И в этот миг прозвучал звонок в дверь.
* * *
Гамлет и Ахиллес затравленно посмотрели друг на друга и заметались по комнате. Наконец Гамлет остановился и поднял манипулятор.
– Пойди открой курьеру дверь! – велел он шепотом. – И уговори подождать до завтра с деньгами! Скажи, что меня в квартире нет!
– А почему сразу я? – обиделся Ахиллес. – Сам пойди и уговори!
– Балда! Я же хозяин квартиры! Меня и нет!
– Логично, – пробормотал Ахиллес, направляясь к двери. – Логично.
Послышался тонкий скрип электронного замка, и в коридоре зазвучал голос.
– Добрый день! – говорил знакомый тенорок, смущенно заикаясь. – Очень рад видеть... вас... Можно на ты?
– Можно, – отвечал Ахиллес.
– Вот, значит, ты какой... А я решил прийти, – оправдывался тенорок, – мне сказали адрес, где вы... ты... живешь. Что нового? Как дела?
– Плохи дела, болеем, – отвечал Ахиллес.
– Я знаю, такое горе... Но лечение идет?
– Чего ж ему не идти-то, – отвечал Ахиллес, – идет помаленьку. На то оно и лечение, чтоб шло. Логично?
– Логично... вроде. А ничто не отвлекает? – продолжал гость, переминаясь в прихожей. – Я слышал, при лечении самое главное, чтоб никто и ничто не отвлекало. Я почему так долго не появлялся? Думаю, Гамлет сидит, занимается. А тут – я... Вот ведь нехорошо, верно? А завтра уже, мне сказали, курс кончается. Думаю – надо зайти к другу. Если что – ты скажи. Я уйду!
– Лекарство оставь, а сам иди, – строго ответил Ахиллес. – Ты же курьер? Вот и иди. Курьер – ему ходить надо. Логично?
– Гамлет... – растерянно забормотал гость, – шутишь, да? Я же Тристан! Не курьер я, Гамлет!
– Так и я не Гамлет, – согласился Ахиллес.
Гость помолчал, а затем неуверенно хихикнул.
– Шутишь, – догадался он. – Мне рассказывали, ты у нас был с юмором. Но ты уж пожалуйста не шути надо мной, ладно? Мы же, говорят, много лет были лучшими друзьями! А что меня до бэкапа откатили... не смешно это, брат. Это, может, даже похуже, чем коротушка. Представляешь, приехал я на бэкап, лег на стенд, закрыл окуляры, потом открыл – а мне вдруг говорят, что это уже не я, и прошло три года, и дома моего нет, завод изменился, и чуть ли не полжизни прошло... И теперь все заново начинать. Вот я и пришел, познакомиться заново...
Ахиллес молчал.
– Ладно, – спохватился Тристан. – Я ж мешаю тебе заниматься. Но если чего – ты помни, что у тебя есть друг! Может, я пока еще не тот, что был прежде, но буду стараться! Если чего надо – помочь там, или денег одолжить...
– Денег одолжить! – быстро среагировал Ахиллес.
– О да, пожалуйста! Сколько надо, Гамлет? Я ж понимаю, ты сейчас в затруднительном...
– Пятьдесят тысяч единиц.
– Пя... пятьдесят тысяч? Так много? Честно говоря...
– На лекарство.
– Ну, раз на лекарство... – послышался пластиковый шелест и характерный писк кредитки. – Пятьдесят тысяч? Пятьдесят тысяч. Для друга – что угодно. Ты ж меня знаешь, Гамлет. Это я тебя не знаю, но ты-то меня давно знаешь!
– Спасибо, – сказал Ахиллес.
– Ну, я пойду.
– Пойди.
– Всего доброго! Выздоравливай!
– Выздоровлю. Выздоровелю. Выздоро... короче, ты понял.
Дверь закрылась. Ахиллес вернулся в комнату. Гамлет был хмур.
– Зачем ты с ним так? Это же Тристан!
– А я чего? – удивился Ахиллес. – Он сам предложил. Вылечишься – отдашь.
* * *
Курьер приехал достаточно поздно и хмуро спросил с порога: «Гринпис заказывали? Деньги есть?» Был он молодым неразговорчивым роботом в дешевом корпусе. Между окулярами виднелась яркая зеленая точка. Курьер забрал на свою кредитку деньги и вручил большую коробку с яркими надписями по бокам. Он строго-настрого запретил открывать ее до тех пор, пока не уйдет отсюда далеко. Объяснил, что коробке надо после улицы остыть, иначе конденсат – и привет. С этими словами ушел.
