Андрей Синицын - Eurocon 2008. Спасти чужого
– Никогда таких болтов не видал, – объяснил Ахиллес. – Обычно ж болты какие бывают? – Он назидательно поднял манипулятор и принялся загибать фаланги: – Болты бывают христианские, языческие и иудейские. Христианские – у них, значит, крест посередине, под крестовую отвертку. Языческие – у них прорезь. Под старую, значит, плоскую отвертку. А иудейские – у тех ямка шестиконечная. Хитрые они. Под иудейскую, значит, отвертку.
Ахиллес замолчал.
– Ну? – нетерпеливо дернулся Гамлет. – И чего?
– А того, – объяснил Ахиллес, – что тут болт не христианский, не языческий и не иудейский даже. Прорезь у него треугольником, – Ахиллес неуклюже помахал манипуляторами, изображая треугольник, – это где ж такую отвертку взять?
– Эх ты, чугунина, – огорчился Гамлет. – Это и без тебя было понятно, что треугольником. Слазь, теперь я полезу!
Он взял стамеску, залез на плечи Ахиллесу, примерился, воткнул с размаху и рванул. Болт хрустнул и выпал из гнезда.
– И чего теперь? – задумался Гамлет.
На всякий случай он распростер манипуляторы, поддерживая плиту, если бы та вдруг вздумала падать. Но плита не падала.
– Дай поглядеть, – снова заныл Ахиллес.
– Да погоди ты, – отмахнулся Гамлет, прислушиваясь. – Боюсь я, это был какой-то не совсем обычный болт...
Вдруг раздался треск, словно в усилитель вставили разъем динамиков, и плита сама собой осветилась тусклым зеленоватым светом. И послышался голос – громкий, но глухой, замогильный. Шел он из самой плиты, и это было странно – ведь динамики телевизора лежали, оторванные, на полу.
– Ясно теперь? – глухо рявкнула плита таким тоном, будто продолжала давнюю беседу, и закончила издевательски: – А то начинает мне тут: не хватит памяти, не хватит памяти...
– Ух ты! – восхищенно произнес Ахиллес. – Вот техника!
– А вы, вообще, кто? Кто вас сюда звал? – немедленно отозвалась плита.
Гамлет изумленно посмотрел вниз на Ахиллеса, тот развел манипуляторами и помотал головным блоком.
– Вы новенькие, что ли? Я ж не вижу ничего отсюда! Пусть уберут посторонних!
– Меня зовут Гамлет. А это мой друг, Ахиллес. А вы кто?
– Я?! – рявкнула плита. – Да я Пигмалион!
– Мы думали, вы телевизор, – смущенно признался Ахиллес.
– Вы что, коротнутые?! – взревел Пигмалион.
– Вообще-то пока да, – признался Гамлет. – Но очень надеемся скоро излечиться!
Плита фыркнула с невыразимым отвращением.
– Дожили! На завод Камеяма уже принимают больных роботов?!
Гамлет и Ахиллес снова недоуменно переглянулись.
– Ладно, хватит! – громогласно рявкнул Пигмалион. – Вы меня вынимать отсюда собираетесь?
– Вообще-то мы именно это и собирались сделать, – осторожно объяснил Гамлет. – Вы не подскажете, как вас лучше отсюда вынуть?
Ответом была тишина.
– Вы меня слышите? – поинтересовался Гамлет.
– Да заткнитесь вы! – ответила плита глухо и раздраженно. – Сейчас последний раз протестирую, и выхожу. Тут, кажется, что-то со звуком случилось, пока мы болтали...
Гамлет и Ахиллес переглянулись и принялись терпеливо ждать. Плита вспыхнула раз, другой, под ней замелькали лазерные лучи.
– Кто там в зоне стоит? – проорала плита. – Уберите!
Ахиллес с сидящим на плечах Гамлетом послушно отошел к стенке.
В воздухе под плитой появлялись и исчезали круги, ромбы и полосы настроечной 3D-таблицы.
– Ну вот, – сообщила плита с отвращением, – звук отвалился, все каналы, кроме баса. Чипы не битые – похоже, с проводами что-то. Остальное в норме. Монохром по синему слегка косит, но в пределах. А вот колонок не чую. Где колонки?
– Вообще-то, – признался Гамлет, – мы колонки уже отключили.
– А, – лениво произнесла плита. – Ну и правильно. Так бы сразу и сказали. Вытаскивайте меня отсюда!
– А посоветуйте, как вас отсюда вытащить? – аккуратно спросил Гамлет. – А то мы не умеем.
– Стоп! – рявкнула плита. – Мне надоело. Кто пустил в лабораторию больных коротнутых практикантов? Пошли оба вон! И где Кагуцути?
– Кто? – удивился Ахиллес.
– Кагуцути! Кончайте надо мной издева... – взревел Пигмалион, но вдруг осекся.
Молчал он, казалось, целую вечность. А когда заговорил, тон у него был другой – взволнованный и жалобный.
– А мы что, разве не на заводе? – спросил он тихо.
– Мы у меня дома, – тоже тихо ответил Гамлет.
– И давно? – несчастным голосом спросил Пигмалион.
– Месяца три, – аккуратно сообщил Гамлет.
– Месяца... три? – повторил Пигмалион упавшим шепотом. – Вы только что отвинтили черный болт? – не то спросил, не то сообщил он.
– Извините, – виновато ответил Гамлет. – А что это был за болт?
И тут плита над головой оглушительно разрыдалась. Это было ужасно. Тяжелые глухие всхлипы сотрясали дом. Казалось, вся стеклянная панель вместе с потолком тясется и извивается.
– Как они могли... – глухо доносилось сквозь рыдания. – Такое со мной... С кем угодно... Но не со мной же... Кагуцути... Мерзавец... В опилки сотру...
Рыдания продолжались долго – то нарастая, то переходя в невнятное бормотание. Гамлет и Ахиллес не знали, что делать. Наконец всхлипы стали понемногу затихать.
– Простите, – Гамлет аккуратно постучал рукояткой стамески по стеклу, – а если мы завинтим этот проклятый болт обратно, все исправится?
– Исправится?! – взревела плита. – Да я Пигмалион! Я трехметрового роста с шестью манипуляторами! Я один из лучших электронщиков мира! Кагуцути мне в прокладки не годится! Это ведь я! Я задумал попросить выскочку Кагуцути, чтобы он закачал свое сознание внутрь новой модели телевизора, типа протестировать изнутри! А пока он будет тестировать систему, хотел снять бэкап. Чтобы потом закачивать этот бэкап в каждый экземпляр телевизора заодно с прошивкой! Это же дешевле, чем держать бригады наладчиков! Каждая копия Кагуцути оживет внутри каждого телевизора на время проверки, все протестирует, ничего не подозревая, как в первый раз, затем мы наглухо закоротим его сознание черным болтом-фиксатором, и он навсегда отрубится, так ничего и не поняв! Но не меня же! Кагуцути! Не меня... Миллионы меня... – Плита снова всхлипнула и затряслась. – А он уперся, когда я его к стенду подвел! Говорит, не помещусь я внутри, очень там памяти мало! Я ему: тебя что, коротнуло? Там памяти море в новой модели! А он мне: покажи первым, Пигмалион-сан, как туда залезть. Я, говорит, робот маленький, разум у меня маленький, как нэцкэ, а у тебя, Пигмалион-сан, большой разум, как Фудзияма. Если тебе места хватит, то следующим я полезу. И я... – плита снова всхлипнула, – и я... дура-а-а-ак...
