Час урагана (СИ) - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович
Аркаша… Представить его мертвым Таня не могла. По дороге в агентство «Трансаэро» она воображала, что все происходящее — виртуальная аркашина реальность. С билетом, впрочем, проблемы не возникло — на завтрашнем рейсе пустовала едва ли не половина салона туристического класса.
— Слабо стали летать в Москву, — пожаловался молодой служащий, заполняя бланки. — Лето, обычно люди в гости ездят, а в этом году почему-то совсем пусто.
Проблемы «Трансаэро» Таню не интересовали, она ждала, думая о том, что с работы действительно могут уволить. С Пирхой, их начальницей, нельзя говорить по телефону, нужно непременно явиться самой и долго объяснять, что произошло, и как для Тани важно быть в Москве.
— Пожалуйста, распишитесь здесь и здесь, — сказал служащий. — С российским паспортом вам проще, а то многие гражданство так и не вернули, у них всегда проблемы с визой…
— Спасибо, — сказала Таня и, не дослушав, выбежала на душную улицу.
Почему-то только сейчас, когда стало ясно, что на похороны она успеет, Таня подумала, что не знает, что, собственно, с Аркашей случилось. «Несчастье», — сказала Тамара Евсеевна. Авария? Наверное, дорожная авария, что еще могло быть…
Глава вторая
Из Шереметьева Таня поехала домой — больше ей было некуда ехать. Домой — то есть, в тот дом, где она провела детство, и где в соседнем подъезде жил Аркаша. Конечно, квартиру Брикманов давно заняли, но ведь и Светка, и Верочка продолжали жить на старом месте, у них найдется место, чтобы остановиться на несколько дней. Какие могут быть сомнения?
Водитель-частник заломил цену совсем несуразную, в пересчете получалось около полутораста шекелей, за такие деньги Таня доехала бы в Израиле от Бен-Гуриона до Хайфы. Первое, на что она обратила внимание, подъезжая к дому со стороны шоссе, был дуб. Конечно, ураган его не сломал. Крыша сарая тоже оказалась на месте, и вообще, двор был в порядке. Даже машины — три красных, как на подбор, «жигуля» и стального цвета старенький BMW — стояли у тротуара, не помятые стихией. Конечно, телевизионщики, как обычно, преувеличили.
— Таня! — удивилась Света, потолстевшая вдвое за пять лет и ставшая похожей на свою мать. — Ты что, прямо из Израиля? Вернулась?
Таня бросила дорожную сумку в угол прихожей и спросила, переведя дыхание — подниматься пришлось на пятый этаж:
— Можно я у тебя остановлюсь на пару дней? До похорон, а потом я обратно…
— Можно, о чем речь! — воскликнула Света, и только потом до нее дошло.
— Каких похорон? — спросила она удивленно.
— Но… Ты что, не знаешь? Мне вчера утром звонила Тамара Евсеевна, Аркашина мама…
Странное ощущение посетило Таню. Сейчас Света сделает большие глаза и скажет: «Да ты что, дура, что ли? Аркадий жив-здоров, я его только сегодня во дворе видела!» Тогда сон развеется, виртуальная реальность расползется по швам, и можно будет поболтать с подругой о жизни и тряпках, а потом отправиться к Аркадию выяснять отношения.
— Ну? — Света смотрела непонимающе. — И что Тамара?
— Ты не знаешь?.. Она сказала, что Аркаша… Несчастье… Что он…
Таня так и не смогла произнести слово «умер». Света догадалась сама и опустилась на табурет.
— Я понятия не имела, — пробормотала она. — И Вера ничего не знает, я ее только что во дворе видела…
— А Аркашу… ты когда видела Аркашу?
— Давно… Он работает много. Да что могло случиться?
Таня покачала головой. Ноги ее не держали, и она опустилась на табурет рядом со Светой.
— Вот что, — сказала подруга, собравшись наконец с мыслями. — Ты побудь тут, разложи вещи, Витькина комната свободна, можешь ее занять, он в армии с осени. А я сбегаю к Немировским, выясню. По-моему, это чепуха, напрасно ты из Израиля моталась… То-есть, что я говорю, не напрасно, конечно, но ведь… Ну ладно, я скоро вернусь.
Света отсутствовала полчаса, и Таня простояла все это время, прижавшись лбом к оконному стеклу. Окно гостиной выходило не во двор, а в переулок, и видна была только крыша соседнего дома, по которой бродили три драных кота, будто арестанты по кругу в тюремном дворе. Движение это завораживало и успокаивало.
Хлопнула дверь, Света вошла тихо, глаза у нее были красными, и Таня поняла, что надеяться не на что.
— Да… — потерянно произнесла Света. — Тамары нет дома, мне Вагановы сказали…
— Что случилось? — выдохнула Таня.
— Проклятый ураган… Вчерашний. Вагановы говорят, что Аркадия… ну… деревом прищемило, что ли.
Это был полный бред. Прищемило деревом? Господи, какая разница? Дерево или не дерево… Значит, все правда.
— Аркашу домой не отдали. Пока, — Света медленно выговаривала слова. — Он в морге. Когда похороны, неизвестно. Тамара, говорят, психанула и уехала к брату в Кунцево.
— К Мише?
— Вроде бы.
— Я должна узнать, где Аркадий. — пробормотала Таня. — В каком… морге.
— Это и я тебе скажу, — вздохнула Света. — По радио передали, что всех, кто вчера погиб, свезли в морг Первой градской больницы. Там, говорят, есть неопознанные, просят всех, у кого кто-то пропал, приехать и посмотреть…
— Света, — сказала Таня, поднимаясь. — Я поеду, хорошо? Вернусь… не знаю когда, может, к вечеру.
— Денег тебе дать? — спросила Света, поняв, что спорить с подругой бесполезно.
— У меня есть. В аэропорту поменяла.
— Возвращайся быстрее, — сказала Света. — Я сегодня дома, тебе просто повезло…
Она поняла, что сказала не то, и замолчала. Таня поцеловала подругу в щеку и вышла.
Обстановка в морге Первой градской больницы могла бы и здорового человека довести до инфаркта. Никто ничего не знал. Морг располагался в глубине больничного двора, это было длинное одноэтажное строение с наглухо закрытыми окнами, входная дверь находилась в торце, и здесь собралась толпа — человек пятьдесят, искавших своих пропавших вчера родственников. На двери висела бумага со списком опознанных уже тел. Так и было написано: «Тела, опознанные по состоянию на 10 ч утра». Десять фамилий, Таня пробежала список глазами. Немировского не было.
«Может, все не так? — мелькнула мысль. — Может, его ранило, и он в больнице? Может, нужно было звонить в справочную?»
Тане хотелось, чтобы это было так, но выйти из мрачной тихой очереди оказалось непросто — толпа, будто полупроводник, пропускала сквозь себя всякого, кто желал пробиться к списку погибших, но смыкалась, если кому-то приходило в голову выйти вон, на свежий воздух, в мир живых. Люди смотрели на Таню ничего не выражавшими взглядами, и в это время дверь, к которой она прислонилась, начала открываться вовнутрь и, чтобы не упасть, Тане пришлось схватить за плечо какого-то мужчину неопределенного возраста.
— Да отойдите вы от двери, — раздраженно сказал за ее спиной чей-то голос. Обернувшись, Таня оказалась лицом к лицу с врачом — может быть, даже прозектором. — Я вам говорю, женщина. Все опознанные имена вот написаны, других пока нет. А если хотите опознать родственника, так вам в другую дверь, за углом, я это уже третий раз говорю.
— Нам получить бы, — сказал кто-то в толпе, и сразу все загомонили, послышались рыдания, кому-то стало плохо, эти люди, как поняла Таня, уже прочитали имя своего сына или дочери, или отца в списке на двери и теперь ждали не опознания, а разрешения похоронить близкого человека. Тане нечего было здесь делать, и она последовала за врачом, пробивавшим себе путь в толпе подобно ледоколу в торосах.
— За углом, женщина, — повторил врач и заспешил к главному корпусу, а Таня завернула за угол и действительно обнаружила неприметную дверь, которая, была не заперта. Таня вошла и оказалась в длинном и как бы подслеповатом коридоре, где горевшие под потолком тусклые лампы не столько разгоняли темноту, сколько будто метлами сметали мрак в углы и делали его более рельефным и значительным.
— Вы куда, женщина? — обратился к Тане сидевший за письменным столом слева от двери то ли санитар, то ли какой-то медицинский эксперт — белый его халат был застегнут на все пуговицы и больше походил на полковничий китель. Ощущая полное отсутствие каких бы то ни было эмоций (их будто выдавило в толпе, собственное горе растворилось в чужом), Таня сказала:
