Ната Чернышева - Это был просто сон...
— Нет, — нервно расхихикалась Ирина. — Не в порядке. Но это мои проблемы. Выкладывайте, с чем вы там явились, и уходите. Без вас тошно.
Клаемь лишь головой покачала, удивляясь поведению своей подопечной. Такой она Ирину еще не видела.
— Что с вами происходит, Ирина? — спросила Клаемь. — Вчера вы отказались от обучения. Сегодня ведете себя совершенно неадекватно. Или эта история с похищением окончательно выбила из вашей головы последние мозги?
Ирина устало потерла виски. Голова болела. Какие в ней могут быть мозги? Давно исчезли. Осталась только боль. И страшная усталость. Тело буквально свинцом налилось. Упасть бы сейчас и — спать, спать, не просыпаясь…
Клаемь присела рядом, взяла ее за руку, обеспокоенно заглянула в лицо. Ирина неожиданно испытала от такой заботы дикое раздражение.
Может быть, потому, что знала цену такой заботливости? Клаемь не сама взялась опекать попаданку из закрытого мира, ей приказали. А уж в искренности такой заботы сомневаться не приходилось: ее, этой самой искренности, нет и в помине. Лишь повиновение приказу.
— Клаеммеларасвейшнь а-свери сфангрум ашален, — назвала ее Ирина полным титулом, — подите вы к черту!
Клаемь подняла брови в немом изумлении. Она помнила, что не говорила Ирине о своем социальном статусе. И уж конечно не заслужила такого хамского обращения!
А самой Ирине было уже все безразлично. Она обхватила гудящую голову руками и замерла в глухой неподвижности. "Провалиться бы мне на этом самом месте… Поскорее. Глубоко и надолго. Можно даже и навсегда…"
ГЛАВА 20. РАЗГОВОРЫ, И НЕ ТОЛЬКО
За ночь ветер оборвал с деревьев листву. Оборвал, и к утру успокоился; теперь в парке стояла удивительная тишина. Холодное прозрачное небо таило в себе яркие искорки звезд. Четыре луны шли в ряд, как гигантские бусины на ожерелье. Пятая, самая маленькая, нескромно лезла в зенит, оставив подружек далеко позади…
Листья, еще не потерявшие сочной яркости, громко шуршали под ногами. Ирина подбирала самые интересные. Синие, с серебряными и золотыми прожилками, с резным краем, они несли в себе неповторимую красоту. Каждый лист был словно произведение искусства. Заслуга мастеров по парковому дизайну, несомненно. Лучшими мастерами по праву считались Оль-Лейран…
Ирина набрала уже целый ворох листьев. Она не знала, зачем они ей и что с ними можно делать. Не задумывалась. Просто собирала. Это… успокаивало.
В парке Ирина встретила Алаверноша. Он медленно шел вдоль дорожки, держа в руках плоскую пластинку. Пульт управления, как Ирина поняла. Над листьями шныряли киберы — толстенькие колбаски с остренькими носами. Эффекта от их работы не наблюдалось ровно никакого. По крайней мере, сейчас.
Алавернош жестом поздоровался с Ириной. Та ответила тем же, потом, подумав немного, подошла. От прежних яростных эмоций по адресу садовника ничего не осталось. Теперь душу грызло непомерное чувство вины за все, через что этому человеку пришлось пройти из-за нее, Ирины. Обвинение в пособничестве бандитам, общение со спецслужбами, глубинное ментосканирование… "Я бы на его месте меня просто убила бы "- думала она. — "А он — улыбается! Как он может?"
Клаемь говорила, что Алавернош никому не сделал зла за всю свою жизнь. Похоже, так оно и есть на самом деле.
Все же хорошо, когда собеседник погружен в молчание. Нет нужды в пустых, не значащих ничего фразах, произносимых исключительно вежливости ради. В той словесной шелухе, которой маскируются подлинные чувства. К чему слова, когда все необходимое, можно выразить взглядом или жестом?
Странное глубокое, болезненное чувство, всегда возникавшее в присутствии Алаверноша, крепло с каждым днем. Ирина понимала, что это — ложная память, внедренная ей в голову специалистами Артудекта. Но что с нею делать, она себе не представляла. Избавиться от этой памяти самостоятельно она не могла. Но и мучиться дальше было выше ее сил. И снова она подумала о Лилайоне ак-лидане. Ак-лидан ей бы помог… Но так не хочется добровольно отправляться в психушку! Страх перед терапией пока перевешивал все остальные соображения. Может быть, Ирина еще дойдет до ручки. Но еще не сегодня. Не сейчас…
День не принес ничего нового. Та же рутина. Дети… То единственное, что еще держало, заставляло помнить: есть кто-то, беззащитный и маленький, кому нужна никчемная Иринина жизнь…
Под конец смены Ирина не утерпела, пошла проведать Ойнеле.
Дети были на прогулке. Бегали по площадке, выстланной синими листьями, смеялись… Ойнеле увидела Ирину первой, мгновенно прибежала и вцепилась в нее. Она не плакала, просто прижималась, с недетской силой стискивая на Ирине крохотные ручонки. Женщина плюнула на все, подхватила малышку на руки. Крохотное тельце оказалось почти невесомым. "Моя дочь…" Ирина не смела даже думать об этом.
Другие дети тем временем прибежали тоже и подняли невообразимый гвалт, требуя, чтобы и их подержали на руках. Ирина поискала взглядом скамью, нашла, подошла к ней и присела, не выпуская из рук Ойнеле. Дети облепили ее. С большим трудом Ирине удалось убедить Ойнеле отцепиться. Шум и гам понемногу сошли на нет, дети разбежались по всей площадке, переключившись на свои игры. Кто кого догонит да кто кого перевизжит… Лишь Ойнеле не ушла, осталась рядом. Она больше не пыталась залезть к Ирине на колени, просто сидела рядом, но так, что сердце разрывалось при одном только взгляде на нее. Рука сама потянулась погладить светлую головку…
— Бедная девочка, — со вздохом сказала воспитательница.
Ирина вспомнила ее имя: Ситома. Ситома Мхаранкэ…
Запоминать непривычные имена не так-то просто. Особенно когда эти имена носят чернокожие. У них же лица практически одинаковые, и все потому, что черные. Черные, как бездонный колодец. Но Ситому Ирина запомнила. Госпожа Мхаранкэ, единственная из всех, пребывала в весьма почтенном возрасте. Она красила свои кудри в ало-золотистые цвета юности и наверняка носила линзы, скрывающие истинный цвет глаз. Но Ирина видела ее характеристики; она обязана была знать все про своих подчиненных. Ситома Мхаранкэ недавно разменяла восьмой десяток. Что совершенно не отражалось на ее внешности!
— Теперь все позади, — проговорила Ирина, обнимая малышку. — Теперь ты в безопасности.
— Как сказать… — скептически сказала Ситома.
— То есть? — не поняла Ирина.
А саму тряхнуло вдруг ужасом: Ситома знает! Догадалась обо всем. Хотя нет, откуда бы ей? Ойнеле ведь совсем не похожа на этих проклятых Оль-Лейран. И Ситома не генетик, она не принимала участия в генетической экспертизе. Откуда ей знать, что Ирина ввела поддельные данные?
