Джек Вэнс - Королевская охота. Сборник.
Элис развернулась в кресле и уставилась на Герсена.
— Как вы узнали, что Бенджамин Рок был моим отцом?
— Это из ваших собственных слов, — сказал Герсен. Он несколько неубедительно улыбнулся. — Это было для меня не очень-то приятно, но я записал ваши переговоры с Трисонгом.
Элис сидела в кресле, похожая на статую.
— Значит, вы знали...
— С самого того момента, как вы вошли в контору. Даже раньше. Я узнал это, когда увидел, как вы переходили улицу.
Элис внезапно порозовела.
— И вы должны были знать...
— Да.
— И все же...
— Что бы вы подумали обо мне, если бы узнали, что я воспользовался вами?
Элис изобразила на своем лице напряженную улыбку.
— Какая разница, что я думаю?
— Я не хочу, чтобы вы потеряли уважение к себе, особенно по ложным причинам.
— Это беспредметный разговор, — сказала Элис. — Будет идиотизмом оставаться здесь дольше.
— Куда же вы направитесь?
— Куда угодно. Или я не уволена?
— Конечно, нет! Я восхищен вашей храбростью! Когда я оглядел комнату, мне было приятно увидеть вас, сидящей здесь, больше того...
Раздался сигнал настольного коммутатора. Герсен нажал кнопку, голос из динамика сказал:
— Говард Алан Трисонг вызывает Генри Лукаса.
— Генри Лукас слушает. У вас есть видеоканал?
— Конечно. — На экране возникло изображение: лицо с высоким лбом, чистыми светло-карими глазами, приятным прямым носом, длинным подбородком, широким тонким ртом. Герсен надвинул парик почти на глаза, полуприкрыл веки и опустил челюсть, изображая аристократическую истому. Элис смотрела на него с сардоническим выражением, ей явно понравилось, как Герсен меняет свой облик, чтобы показаться Говарду Трисонгу.
Два человека изучали друг друга. Трисонг заговорил глубоким плавным голосом:
— Мистер Лукас, я следил за вашим конкурсом с большим интересом, ибо, как вам известно, на фотографии изображен и я.
— Я это понял. Это вызвано естественным интересом к событиям.
Трисонг сказал с легкостью в голосе:
— Я не уверен, хотели ли вы, или нет польстить мне.
— Что касается этого случая, то ведь я журналист, как это сказать, автомат, что ли, без личных чувств.
— Если так, то вы необычны. Но неважно. Пока вы не завершили конкурс, я хочу предложить вам мое собственное решение вашей загадки. Будьте добры, запишите мой ответ, или лучше попросите вашу поразительно красивую секретаршу сделать это.
Герсен сказал задумчиво:
— Я сомневаюсь, что все это может считаться законной процедурой. Все остальные ответы прибыли к нам в письменной форме.
— Вы не ставили условий по этому поводу, так почему же устный не считать действительным? Я могу использовать призовые деньги не хуже всех остальных.
— Действительно. Даже церемония награждения вскоре состоится. Если вы будете признаны победителем, могли бы вы приехать, чтобы получить приз?
— Я думаю, что это будет несколько затруднительно для меня. Если, конечно, церемония не будет происходить где-нибудь в далекой Глуши.
— Это, с нашей точки зрения, будет слишком хлопотно.
— Тогда вы должны прислать деньги по адресу, который я назову. А теперь примемся за идентификацию.
— Да, да... Элис, ведите запись.
— Я буду называть в порядке ваших номеров. Один — это Маррод Йест. Два — это кислая старая карга Диана де Тренбаскд. Три — дородная Беатрис Ату. Четыре — это многоречивый Иан Бидфред, чей острый язык теперь, увы, неподвижен. Пять — сверхстарик Сабор Видол. Шесть — лицо известное в данном случае, как Спаркхаммер, но более известен под именем Говарда Алана Трисонга. Семь — это Джон Грей. Восемь — это Редоу.
Девять Гизельман, десять — Мартилетто. Надеюсь, что я первый правильно назвал всех.
— Боюсь, что нет. Вскоре после того, как было опубликовано разоблачение Двиддиона, большое количество ответов поступило в нашу контору с правильной идентификацией.
— Ба! Жадность неудержима повсюду. Еще очко в пользу Двиддиона.
— Кое-что все же можно поправить. Я хочу опубликовать вашу биографию. Вы — уникальная индивидуальность, и ваши воспоминания будут интересны нашим читателям.
— Об этом стоит подумать. Я часто испытываю нужду в выражении своих взглядов. Общество воспринимает меня как преступника. Совершенно ясно, что я — образец совершенства. По самой природе своих знаний я создал новую категорию, в которой только я могу разобраться.
— Общий интерес не уменьшится в любом случае.
— Я должен это тщательно обдумать. Я не люблю говорить, что буду в определенном месте в определенное время.
— Если вы вникните в мои условия, то поймете, что необходимость в бдительности — это одна из невыгодных сторон моего дела.
— Мне тоже так кажется.
— Естественно, народ не примет благосклонно мои излияния, они посредством этого навлекут на себя наказание. Это уже точно. Я мелочен в отношении наград и наказаний, уверяю вас. Разве Космос — не наиболее полное приключений место? Разумеется! И поэтому я совершенно необходим.
— Все это привлечет наших читателей. Надеюсь, вы согласны на интервью?
— Посмотрим. В данный момент я стеснен временем. У меня дела на отдаленной планете, необходимо мое присутствие. Пока все.
Экран погас. Герсен откинулся на стуле. У Трисонга, кажется, гибкая диспозиция.
— Он меняется каждую минуту. Он ужасает меня. И все же я надеюсь увидеть его еще, по крайней мере, один раз.
Герсена заинтересовал ее тон.
— Почему?
— Я попытаюсь убить его.
Герсен поднял руки. Узкие плечи пиджака стесняли его движения. Он снял его и отбросил в сторону. Затем он снял парик и кинул его на пиджак. Элис наблюдала за ним, но не делала никаких замечаний.
— Он осторожен, — сказал Герсен. — Мне повезло единственный раз выстрелить в него в Боймонте.
Удивленным голосом Элис спросила:
— Кто вы?
— В Понтефракте я известен как Генри Лукас, журналист «Космополиса». Иногда я использую другое имя и занимаюсь другими делами.
— Почему?
Герсен поднялся, прошел через комнату к ее столу. Он обнял ее и поцеловал ее лоб, ее нос, ее губы, но она оставалась безучастной.
Он ослабил объятия.
— Если Трисонг будет звонить, чтобы спросить рбо мне, не говори ему, что знаешь.
— Я ему ничего не скажу в любом случае. Он больше не властен надо мной.
Герсен снова поцеловал ее, и она снова не ответила.
Она спросила:
— Значит, ты хочешь, чтобы я осталась здесь?
— Очень хочу.
Она отвернулась.
— Я не могу ничем тебе помочь.
