Юрий Брайдер - За веру, царя и социалистическое отечество
— Я лучше под грибочки. — сказал Зряхин. — И тем не менее все это выглядит весьма и весьма странно. Хотя в моей журналистской карьере случалось и не такое…
Вырвавшись из ресторанного чада на свежий воздух, Репьев замурлыкал какой-то мотивчик, отдаленно напоминавший вальс «На сопках Маньчжурии». Источник его вдохновения был налицо — типичный для азиатской степи холмистый пейзаж, тщательно оберегаемый от поползновений цивилизации.
Зряхин, как видно, имеющий музыкальный слух, но этому поводу не преминул заметить, что натуральные маньчжурские сопки имеют куда более пологую форму, чем здешние. И к тому же сплошь покрыты культурными насаждениями, основное из которых гаолян — китайское сорю.
— Так вы и в Маньчжурии побывать успели! — восхитился Репьев.
— Не приходилось, знаете ли.
— А ведь как все досконально знаете!
— Я, между прочим, и в Антарктидe не бывал, но знаю, что там водятся пингвины.
— Пингвины? Кто бы мог подумать! — продолжал выкаблучиваться Репьев. — А я, дурак, полагал, что кенгуру!
Официант, успевший сменить форменный сюртук на повседневное платье, проводил их к своей машине — довольно приличному внедорожнику «Ангара». В салоне уже кто-то сидел, и официант извиняющимся тоном пояснил, что это метрдотель, также закончивший свою нелегкую вахту (но причине наплыва публики ресторан работал круглосуточно, и обслуживающий персонал, согласно трудовому законодательству. сменялся через каждые двенадцать часов, чего нельзя было сказать о некоторых клиентах, бражничавших по два-три дня подряд).
— По пути ли нам? — усомнился Репьев.
— По пути, по пути! — заверил его официант. — В Тальцах выйдет… Ну как ему откажешь? Начальник все же.
— Вот и славно. — молвил Репьев, влезая на переднее сиденье. — Вы оба будете посредниками в моем споре с этим гражданином.
— А о чем спор? — поинтересовался официант.
— Не твоего ума дело. — отрезал Репьев. — Кондиционер есть? Включай. И музыку какую-нибудь заведи.
— Сами выбирайте. Дисков целая куча. — Официант, который таковым в данный момент уже не являлся, лихо рванул с места.
Машина понеслась вперед, освещая дорогу целой дюжиной фар. Метрдотель, занимавший своей тушей большую часть заднего сиденья, и стесненный им Зряхин молчали. Репьев менял компакт-диски в магнитоле, пока не подобрал музыку по своему вкусу — хор забайкальских казаков-староверов, завывающих что-то отрешенно-грозное.
Бесцеремонно проверив перчаточный ящик, в просторечье именуемый «бардачком», Репьев обнаружил там водительское удостоверение хозяина.
— Бато…жопа Цыденбаев, — запинаясь, прочел он. — Вот те на!
— Батожап, — ничуть не обидевшись, поправил водитель.
— Те вы еще россияне! — возмутился Репьев. — А говорил, что крещеный… Тебя, наверное, куда заковыристей кличут? — Он обернулся к метрдотелю. — Ты ведь из себя во-о-он какой видный! Сразу и не объедешь.
— У меня имя совсем простое, — охотно ответил метрдотель. — Жикцырен Сынгежапов.
— Ребята, вы меня просто убили. — Репьев поник головой. — А я еще собирался здесь жениться… Как хоть ваших баб тогда зовут?
— Мою жену зовут Артамон, — ответил Батожап. — Грамматический род в бурятском языке не выражен.
— А мою Очирханда. — добавил Жикцырен.
— Больше вопросов не имею, — сказал Репьев. — Ты бы, любезный, добавил газка.
Однако прокатиться с ветерком не получилось. Миновав одну армейскую колонну, внедорожник каждый раз попадал в хвост другой, а военным водителям, как известно, лихачить не полагается. Затяжному обгону соответственно мешали бесконечные встречные колонны.
Хорошо хоть, что бронетехника не попадалась — для ее прохода по обеим сторонам шоссе имелись грунтовые дороги, жутко перелопаченные гусеницами.
— Вчера самоходки на север шли, — сказал Батожап. — Целый день шли и всю ночь. Страшно сказать, сколько тысяч. Пыль солнце застлала.
— Зачем перебрасывать к границе такие массы обычных войск, если, по вашему утверждению, в российской армии имеется оружие невиданной мощи? — произнес Зряхин уже даже не с иронией, а почти с издевкой.
— А чтобы ввести в заблуждение разведку противника, — пояснил Репьев. — Заодно и некоторые любопытствующих типов вроде нас с вами.
Дорога впереди разветвлялась, и в этом месте находился пост военной автоинспекции, усиленный парочкой бронетранспортеров.
— Тальцы прямо, а нам направо, — сбавляя скорость, сказал Батожап. — Только боюсь, как бы нас не тормознули.
— Против каждого яда есть противоядие. — Репьев прилепил на ветровое стекло машины бирку с кроваво-красной надписью «Проезд всюду». — Вчера у одною интенданта за бутылку водки выменял. Как чувствовал, что пригодится!
Постовые подозрительно покосились на проезжающую гражданскую машину, но этим и ограничились.
— Я, пожалуй, сойду, — сказал Жикцырен. — Отсюда до моей деревни рукой подать.
— Ничего подобного! — решительно возразил Репьев. — Успеешь в свои Тальцы. Сначала разрешим спор.
— Обещаю весь выигрыш пустить на пропой, — усмехнулся Зряхин.
— За что я не люблю журналистов, так это за их манеру порождать в людях беспочвенные надежды… Давай влево! — Репьев ухватился за руль машины.
— Там же знак «Проезд воспрещен»! — воскликнул Батожап.
— Дурак! Нам — проезд всюду! Даже в Кремль.
Бетонка, на которую они повернули, была пуста. Можно даже сказать, зловеще пуста. Через каждые пятьсот метров появлялся дорожный знак, прозванный водителями «кирпич». Затем пошли знаки, не предусмотренные правилами движения — «Запретная зона» и «Стой, караул стреляет без предупреждения».
— Вам это ничего не напоминает? — Репьев покосился на Зряхина.
— А что это мне должно напоминать?
— Ну-у, не знаю… Исправительные лагеря, например. Колонию строгого режима. Каторгу, наконец.
— Не сподобился такой чести…
— Все поправимо, — уже совсем не по делу брякнул Репьев.
Спустя километров шесть-семь свет автомобильных фар уперся в зеленые металлические ворота с эмблемой аэрокосмических сил — соколом, летящим на фоне планет Солнечной системы.
Из проходной, на ходу натягивая повязку «Дежурный», появился офицер с мятым, полусонным лицом.
— Нам опять везет! — обрадовался Репьев. — Это же майор Сизокрылый, мой должник. Вместе в Селенге тонули.
Майор Сизокрылый (если, конечно, это был он) радости позднего гостя отнюдь не разделял. Проверив какую-то бумаженцию, предъявленную Репьевым, и осветив ручным фонариком салон машины, он недовольно буркнул:
