Алексей Березин - Востребованное зло
Когда-то, по молодости, когда он только устроился на эту работу, он, бывало, с интересом просматривал карточки ссыльных. Пока ему не надоело. Интересные экземпляры встречались крайне редко, один на тысячу — в основном, обычный набор проступков, банальный, как адское пламя. В конце концов, он стал интересоваться ими все реже и реже, пока наконец любопытство его вовсе не сошло на нет. Теперь, когда в сектор поступали новые ссыльные, он даже не пытался узнать, что им вменяется в вину — какая разница? Наказание все равно одно и то же.
И старикашка… Наверняка один в один с остальными. Еще один мерзавец, ничем не примечательный и не выделяющийся из общей массы мерзавцев. И все же…
Руфус встал.
— Я пойду, обойду сектор, мышка. Посиди тут, хорошо?
Дождавшись, когда Ким кивнет ему, он вышел. Спустившись в сектор, он направился к воротам.
Кики немного удивился его просьбе, однако вышел в заднюю комнату, где помещался архив сектора, и принес оттуда дубликат карточки.
— Чего это ты вдруг заинтересовался? — спросил тот.
Руфус пожал плечами и слабо улыбнулся в ответ.
— Просто так.
Когда Руфус уже открыл дверь, чтобы вернуться обратно в сектор, Кики снова окликнул его.
— Ты же вроде был знаком с этим, десятником, Кляйном? Слышал уже про него?
Руфус кивнул.
— Я знаю. Его уволили.
Кики поднял бровь.
— Неужели ты не слышал?.. Он повесился ночью.
VII
Руфус, пошатываясь, вышел на крыльцо. Было уже темно, в прохладном воздухе тонко гудело комарье. Кекс, увидев хозяина, лениво выбрался из будки и побрел к нему, позвякивая цепью.
— Что, собак, — наклонился к нему Руфус. — Ухо почесать тебе?
Он уселся на верхнюю ступеньку крыльца, поставил рядом наполовину опорожненную бутылку шнапса и привлек пса к себе. Кекс положил ему голову на колени.
— Эх, ты, собак-собак, — проворчал Руфус. — Сукин ты сын.
Кекс прикрыл глаза. Руфус потрепал его по кудлатому загривку и голове, ласково подергал за уши. Кекс млел и вяло помахивал хвостом.
— Вот ты у меня какой, да-а, соба-а-ак, кобелина ты моя неумытая… Будешь шнапс?
Руфус подсунул горлышко бутылки под нос псу, тот фыркнул и отвернулся.
— Ну и дурак, — назидательно сообщил ему Руфус и отхлебнул из горлышка. — А мне вкусно.
Комар впился ему в локоть, Руфус дернул рукой, чтобы прихлопнуть паразита, но едва не выплеснул из бутылки остатки шнапса. Комар успел удрать.
— Вот с-скотина, — прошипел ему вслед Руфус. — Да ведь, собак?.. Скотина?
Кекс приоткрыл один глаз, взглянул на хозяина, но ничего не ответил. Руфус почесал укушенный локоть.
— Помнишь Цахеса, собак? А? Помнишь старого черта? — еще порция шнапса отправилась в глотку. — За тебя, старый черт…
Он посидел минуту молча, слегка покачиваясь и запустив свободную руку в шерсть на шее пса. Потом Кекса укусила блоха, и он вывернулся, запуская зубы в шерсть на ляжке и злобно рыча.
— Ага, — согласился Руфус. — Так оно и бывает.
Где-то за домом шумели кусты, ветер сорвал где-то в темноте листок и бросил под ноги Руфусу. Руфус глотнул еще.
— Похожи мы с тобой, — сказал он псу. — Я вот тоже… Как собака на цепи. Только и умею, что лаять и кусать. Кто-то посадил меня на цепь, чтобы я лаял и кусал, кусал и лаял. Работа такая.
Пес вздохнул и снова положил голову ему на колени.
— И так у всех. Все на цепи сидим. Да, кобелина?
Кекс моргнул влажными глазами.
— Работа такая, — повторил Руфус. — Они пытают, расстреливают кого-то там, а ты их за это в котел. А потом р-раз — и ты с копыт! Как старый черт Цахес Кляйн… И что дальше, спрашивается? Куда, скажи, псина, куда нас потом девать, если мы всю жизнь занимались тем же, что и наши мерзавцы?
Кекс грустно смотрел на хозяина. Он даже перестал махать хвостом.
— А ведь знаешь что, кобель? Они же тоже не сами это придумали, это ведь им тоже кто-то приказал. А их все равно — в котел! Вилами в бочину, и в котел! Потому что подлец!.. А я-то, я!.. Я ведь то же самое делаю, и тоже кто-то приказал! Понимаешь, собак? Значит, и я — подлец?.. И меня надо — в котел?
Кекс молчал и только подрагивал всем телом, когда Руфус, забывшись, слишком уж небрежно дергал его за ухо.
— А ведь ежели по справедливости подумать, — тихо продолжал говорить Руфус. — Если по чести, так разве я придумал всю эту пакость, котлы эти, смолокурни, рвы со змеями, ледяные озера, пыточные? Я, что ли? Да ежели по мне, так и провались оно все к дьяволу. У меня вон дочка, да жена… да ты еще, кобелина. Что мне еще надо? Нужны мне были эти котлы? Об этом я, что ли, всю жизнь мечтал?
Руфус запрокинул бутылку над головой и вдруг обнаружил, что она уже опустела. Он отшвырнул ее в сторону, не особо заботясь о том, куда она упадет.
— Придумают там себе… Всякую пакость! Концлагери! — Руфус с отвращением выплюнул это слово. — Мерзавцы? Еще какие… В котел их! Чтоб не повадно… А мы-то сами чем занимаемся? У нас-то что тут? У нас-то разве не концлагерь, а, Кекс?
Где-то далеко, со стороны леса, заухала сова. Над головой у Руфуса пронеслась какая-то тень — вероятно, летучая мышь.
— Эх, собак, собак… И кто только выдумал эту нашу жизнь дурацкую… Кто? Кто все это придумал, а? Кто это проклятое место сотворил?!
Пес жалобно заскулил, и Руфус удивленно обнаружил, что последние слова он почти выкрикнул. Он потрепал пса по загривку, чтобы успокоить.
— Ну, не бойся, не бойся. Я не на тебя кричу… Черт, как же мне все надоело…
Позади послышались шаги. Руфус обернулся и обнаружил над собой лицо Лилиты. Против всех ожиданий, она не выглядела ни сердитой, ни даже недовольной. Спустившись по ступенькам, она присела рядом с мужем. Кекс сунулся мордой в ее ладони, облизал, замахал хвостом.
— Дождь будет, — сказала Лили, поглаживая пса по голове. — Вон тучи тянутся.
Руфус посмотрел на небо и вздохнул.
— Ким уже спит. Ты идешь в дом?
Он кивнул.
— Сейчас…
Руфус попытался встать, но ноги слушались плохо. Странно, с чего бы?.. Всего бутылочка… Он ухватился одной рукой за дверной косяк, а другой — за плечо жены. С ее помощью ему удалось пройти в дверь. На пороге он обернулся.
— Запустить бы пса в дом… Промокнет.
— Я запущу, — сказала Лили. — Ты иди, давай.
Руфус еще раз взглянул на черное, беззвездное небо Ада и ушел в дом.
Томск-Колпашево-Томск, 25 августа 2009 г.
