Рассудов-Талецкий - Радио Моржо
Очень хотелось назначить Олю Сиськину. Однако брали сомнения, справится ли, так как судить о журналистских способностях Оли мог лишь по нескольким любовным запискам, написанным в разное время, но стабильно сохранявшим стиль и орфографию. Некоторые из них Митя хранил и перечитывал: "Мурзик, мужлан уехал на три дня в камандерофку. Прехади вечером сиводня абизательно. Твая О.". "Ушла в аптеку сам знаиш зачем. Щас преду". "Пазвани мне зафтра в аспераннтуру".
В конце концов, Шин-Жин назначил главным редактором себя самого, а всех корешей и Олю сделал членами редакционной коллегии.
А тем временем кореша решили, что газету назовут "Большой Пикник" и давать в ней будут информацию, в которой, по их мнению, больше всего нуждаются широкие массы читателей: где купить золото, бриллианты и картины в рамках.
В тот день, когда Саша Мурашов выразил Мите свои сомнения относительно коммерческих перспектив "Большого Пикника", Шин-Жин записал в своем поминальнике: "Мурашов - минус тысяча очков".
"Моржу Павлинскому
шифр д`афер от 09.02.1993г.
1. Доходы предприятия от продажи рекламы в январе составили $ 40 000.
2. Расходы предприятия в январе составили $ 40 000.
Расходы включают в себя оплату счета "Арты Габжет" за командировку мосье Гандона и его консультации по технологии хранения пластинок Патрисии Каас $ 20 000. Мероприятия по саморекламе радио "Моржо" $ 20 000.
3. Мероприятия по саморекламе выразились в выпуске нами популярной коммерческой газеты "Большой Пикник". Газета пока еще не очень хорошо продается, но мы надеемся на позитивное действие рекламы, которую все время даем газете по радио. С почтением,
Митя Катилов".
"Главному директору радио "Моржо"
Мите Катилову
от директора Дворца комсомола
Беляева Михал Михалыча
служебная записка.
Пачками с вашей сраной газетой завалены все подсобные помещения второго этажа. Если не уберете их в течение трех суток, натравлю на вас пожарную инспекцию. Если вам некуда их девать, Дворец комсомола может оказать платную услугу по сжиганию газеты в котельной Дворца.
15.03.93г. Беляев".
"В бухгалтерию радио "Моржо"
счет за оказанные услуги.
Сжигание бумаги в котельной Дворца комсомола в количестве пяти тонн. Стоимость услуг 1000000 рублей 00 копеек. Указанную сумму предлагаем вам в течение десяти дней перечислить на наш счет в Петр. отд. "Промстройбанка".
Директор Беляев,
главный бухгалтер Иванова".
Диск-жокей Птица опаздывал. Был первый понедельник месяца, и на радио "Моржо" Большой Вождь эфира собирал всех диск-жокеев. Птица очень хотел приехать вовремя, но накануне со своим petit ami - известным танцором-клавишником из ансамбля "Голубая бля", у которого он уже два месяца жил на даче в Апрелевке, - так нанюхался и набухался, что позабыл, как называются дни недели. Поэтому, когда Птица пытался выяснить у бас-гитариста Джона, какой завтра день - июнь или зима, секс-вокалист Геша ответил, что завтра Новый год. Обрадовавшись, все еще раз укололись, нюхнули, выпили по стакану и стали трахаться.
Теперь диск-жокей Птица опаздывал. Желтое такси мчало его по широкому проспекту, и вот уже скоро поворот, у памятника первому космонавту...
- А правда, что вы - диск-жокей Птица? Я вас по телевизору видел! спросил, набравшись храбрости, шофер.
- А если правда, давай я тебе вместо денег наклейку радио "Моржо" подарю, - находчиво предложил Птица. - С моим автографом. Наклеишь на торпедо, будешь пассажирам показывать.
- А правда, что вы жена Гребенщикова? - не унимался любознательный шофер.
- А если правда, дашь мне двадцать долларов?
- Ага, как не дать, такое счастье выпало!
- И еще: приедешь за мной сюда же к восьми вечера, отвезешь назад, в Апрелевку, я тебе за это в эфире привет передам.
Когда Птица вошел на радио, собрание уже кончалось. Большой Вождь не любил Птицу. Он его ненавидел. Ненавидел потому, что страшно ревновал его к славе, и еще дважды ненавидел потому, что из-за фантастической популярности Птицы не мог его уволить.
- Птица, а мы тебя уже обсудили, - сказал Большой Вождь, подняв свой остренький носик из бумажки, где у него были записаны все ди-джейские грехи. - Вот ты в пятницу после песни Элтона Джона сказал слово "блядь".
- Не говорил я "блядь", - обиделся Птица.
- Как же не говорил, если у нас контролька эфира на магнитофоне записана?
Принесли контрольку. Перемотали до места, где кончался Элтон Джон...
- Вот видите! - победно закричал Птица. - Это не "блядь", а "глядь". Я говорю: "Глядь, а в нашей программе уж и Элтон Джон..."
- Опять вывернулся, - с досадой махнул рукой Большой Вождь.
С течением лет, отработанных на радио "Моржо", росла у Большого Вождя питаемая льстивыми улыбками подчиненных и соискателей эфирных благ уверенность в исключительной развитости своего ума, а порою, особенно во время бесед с коллегами из Талды-Кургана, возникало у него подозрение, не гениален ли он. Выражалось это в вещах для него тем более чудесных, что простота, с которою достигалось это упоительное ощущение гениальности, была просто удивительной.
Из актерских курсов, единственно составлявших его университеты, сложно было вынести какие-нибудь особенно полезные для жизни знания, кроме как о трех кругах внимания и системе Станиславского, однако месяцы, проведенные в курилках "Щуки", не прошли бесследно: в неокрепшем сознании приезжего студиоза основательно засела идея, что мир - это театр. Это с совершенной очевидностью подтверждалось для него, так как сыгранный в кино хорошим актером генерал выглядел куда более убедительным, чем всамделишный, а представленный еще более знаменитым артистом академик был просто в тыщу раз лучше оригинала. Вывод напрашивался, и гениальность была уже в том, что ее, эту чудесную простоту универсального жизненного метода, нужно было лишь только поднять с полу, где она валялась у всех на виду, никем высокомерно не замечаемая.
Эх, фак-тур-ра! Слово какое замечательное. Не имей сто рублей, как говорится, а имей фактуру подходящую - рост хороший, голос выразительный, и люди сами захотят тебя в начальники.
А если голос почти левитановский, то над смыслом слов, которые говоришь, напрягать сознание уже не требуется, куда важнее мизансцену выстроить. И коли жизнь - театр, то почему бы не сыграть в ней роль из самых значительных? Как же до этого Черкасов не дошел или Качалов?..
Одним словом, Большой Вождь эфира быстро осмелел в деле публичного провозглашения банальностей вроде того, что радиопрограммы - это передаваемые посредством эфира музыкальные произведения и словесные сообщения и что делаются они на радиостанциях творческими коллективами работников. Поощряемый ласковыми взглядами талдыкурганцев, он мог часами говорить о том, что чем мощнее применяются радиопередатчики, тем дальше и лучше слышно радио, о том, что если в программах ставить плохую музыку, то это слушателям не понравится, а если музыку ставить хорошую, то им будет самый смак.
