Владимир Романенко - Год белой кометы
— Вот вернешься, сам ей об этом и скажешь, — поддержала его баба Настя, — Ты не бойся, она рада будет, я — мать, я это знаю. Что делать, не очень ей повезло по молодости, а гордыня у ней та еще, дедова. Если сладится у вас — ты уж ее береги, не обижай.
Дед Ваня поднял глаза, весело улыбнулся и воскликнул:
— Настенька, да он ведь Симку сватает! Наливай, что ли, а?
Кирилов возвращался в поселок согретый теплотой деревенского дома и немного грустный. Он вдруг поймал себя на том, что вовсе не для работы летел он за сотни километров сюда, в горную глушь, не за наблюдательными данными и возможными открытиями — только ради того, чтобы заглянуть в Ее вишневые теплые глаза, коснуться Ее щек, ощутить теплоту ладоней…
И всего этого опять придется ждать.
Ждать. Ждать…
6
О самой главной новости дня — обнаруженной комете, Володе Гармашу хотелось рассказать кому-нибудь побыстрее. Утренний поселок был пуст, самый близкий приятель — Саша Малахов был в командировке, а жена ушла на работу. Выходить из квартиры не хотелось. Володя поставил на плиту чайник, не торопясь зажег газ. Он присел на табуретку возле кухонного столика и задумался. Все-таки его долгий и извилистый путь сюда, поближе к звездам, был проделан не зря и, как теперь ему представлялось, имел вполне определенный смысл и значение. Ему живо вспомнился выпускной вечер в школе в маленьком прибалтийском городке, веселый и суматошный. Потом долгое, до самого рассвета, гуляние по берегу Немана всем классом. Когда были перепеты все песни, когда усталость уже не позволяла танцевать на пустынном ночном асфальте, они сели на большой скамейке под старыми липами на городской площади и стали делиться своими планами на ближайшее время.
Шел 1966 год, космическая эпоха еще только набирала скорость, и тогда очень многие выпускники школ хотели продолжить учебу в технических ВУЗах, так или иначе связанных с космосом. Решались на это далеко не все, но Володя решился. Понимая, что в летное училище ему наверняка пройти не удастся, он решил попытать счастья в оптико-механическом институте. Тогда, на скамейке под липами, Володя с жаром спорил с одноклассником Сережкой Стрижевским:
— Ну почему обязательно летать? Есть еще астрономия, ее сложнейшая техника…! Представь себе — над нами миллионы звезд, а большинство людей ходит под ними и даже не знает их названий! Ну, куда ты долетишь на ракете? Ну на миллион километров, ну на два, а астрономия проникает в пространство на тысячи, миллионы световых лет…
— Ты просто начитался фантастики, — спокойно возражал ему более практичный Сережка, — профессия должна быть надежной и необходимой везде и каждый день. Лично я пойду в автодорожный. А романтики в твоей астрономии наверняка куда меньше, чем ты себе вообразил — там тоже есть свои будни.
Сейчас Володя уже знал, что Сережка отчасти оказался прав. Но только отчасти. Такая ночь, как прошедшая заставляет начисто забывать о любых прошлых шероховатостях, сложностях бытия и познания.
…Первые сложности познания мира молодой Гармаш испытал еще в институте. Поскольку общая астрономия у оптиков шла факультативно и не с первого курса, Володя решил начать изучать предмет самостоятельно. Он купил в книжном магазине школьный атлас, где были обозначены все созвездия и самые яркие звезды, а также их названия, и решил для начала отыскать все это на реальном небе. Сразу же оказалось, что яркое уличное освещение сильно мешает наблюдениям, поэтому пришлось искать относительно близкое к общежитию место, затененное от городских фонарей. Парк недалеко от кинотеатра «Великан» не подходил — там было достаточно темно, но мешали высокие тополя. Вскоре Володя обнаружил, что площадка на Сытном рынке, огороженная со всех сторон ларьками и палатками, вполне годится для его «наблюдений». Вооружившись фонариком и атласом он отправился туда в первый же свободный вечер, когда небо было безоблачным, что в зимнем Ленинграде бывало не столь уж часто.
Пристроившись в тени одного из рыночных ларьков, он светил фонариком на страницу атласа, потом, погасив свет отыскивал на небе нужную конфигурацию звезд. Занятие это оказалось не столь уж простым, потребовало времени и, когда вконец замерзнув, он собирался уходить, чья-то крепкая рука схватила его за плечо, а потом в спину уперлось что-то твердое.
— Поймался, воришка! Я за тобой уже полчаса слежу, видел, как ты с фонариком в замке ковырялся! Пойдешь со мной в участок!
Пытаться бежать было бессмысленно. Первый испуг прошел быстро и Володя, уныло склонив голову, поплелся впереди сторожа, который сопровождал его с двустволкой наперевес. Редкие прохожие отходили на край тротуара, почтительно уступая дорогу столь выразительной процессии. Хороший вечер был явно испорчен…
… - Ну кого ты привел, Арефьевич, сам посмотри!? — энергично показывая на Володю громко отчитывал сторожа пожилой лейтенант, — Ты бы хоть спросил, что он там делает! Говоришь, в замке ковырялся! Фонариком светил! А это что? — лейтенант подвинул на столе атлас неба.
— Ды кто йих знает? Ходють, лазють… посля мне отвечать…
А може в него там план какой?.. — мямлил сторож опустив глаза.
— План… Тоже мне, нашел громилу, — кивнул лейтенант в сторону Гармаша, — в чем только душа держится… Вот пока ты здесь топчешься, там, на рынке у тебя точно уже что-то стянули! Ну, в общем, давай, иди на службу, Арефьевич. И протокол я составлять не буду, не о чем.
Рыночный сторож Арефьевич, переступив с ноги на ногу, нехотя вышел за дверь. Милиционер перевел взгляд на Володю.
— Тоже хорош… Нашел, где астрономией заниматься — ночью на рынке…, - он коротко усмехнулся в седые усы. — Ну и перепугал ты старика, ей-богу…Да…А я вот, сколько живу, ни одной звезды на небе не знаю, только ковш Медведицы и могу найти. У нас в деревне под Псковым, правда, его Телегой называют. Ну, ступай, да выбирай в следующий раз место для занятий поудобнее…
…Чайник весело засвистел, Володя налил в большую чашку заварку и, неторопливо прихлебывая чай, стал размышлять о том, что для каждого человека линия судьбы, возможно, как-то предопределена заранее, запрограммирована, что ли?.. Ведь и в его жизни были десятки случайностей и событий, которые могли повернуть эту самую судьбу совсем в другую сторону, и дорога на Астростанцию пролегла тоже отнюдь не по прямой…
Сразу после защиты дипломного проекта Гармаш попал по распределению совсем не туда, куда ему это представлялось наиболее вероятным — в Армию. В начале семидесятых годов окончившие военные кафедры молодые выпускники нередко служили офицерами в течение двух лет, эта же участь не минула и Володю. Вернулся он возмужавшим и заметно окрепшим, к великой радости отца и матери, которые вполне обоснованно беспокоились о нем все эти два года — Володя был отнюдь не атлетического вида, никогда не увлекался спортом, что наверняка могло осложнить пребывание на службе. В армии, однако, все сложилось благополучно — возможно, детство и юность в армейской среде позволили быстро привыкнуть к военному распорядку и быту.
