Юрий Герасименко - Мартовский ветер
Ветер ночи...
"Эх, Надийка, Надийка... - словно к живой обращается Марина к безрассудной подруге. - Не буран и не ветер он, а болотный смрад... Бедная ты моя поэтесса...
Знала бы ты тогда, что таится за этой трухлявой красотой..."
Вспомнился разговор с отцом. В воскресенье, как раз за неделю до начала войны, были они вдвоем в лесу. У Маринки перед папкой никаких тайн, взяла да рассказала про Андрона, как они с подругой ходили к нему да как Надийка красотой восхищалась.
- Красота-то она красота... - Отец нахмурился. - Да только разобраться следует - чья. Не нравятся мне эти Чебренковы. Старик не всегда учителем был. До революции в чиновники из кожи лез, даже фамилию свою еще смолоду как-то умудрился изменить: был Чебренко, а стал Чебренков. А для чего, как думаешь? Его начальник страх как не любил все "малороссийское".
Вот я и думаю: дрянной тот человек, который так легки национальность свою меняет...
Сынок, говорят, тоже в папочку удался - тот от украинского открещивался, а этот русское поносит. Не верится мне, что его по болезни освободили из университета. Так что, девка, не на красоту смотри. Вот, видишь, - и кончиком топора качнул цветок, тоже вроде красивенький, желтый, фиолетовый. Ишь как раскрылся. Старается...
- А что это за растение?
Отец мимоходом, махнув топором, снес цветок да еще и сапогом наступил так и хряснуло:
- Люлюх, белена.
В тот их приход показывал Андрон и книгу Кнышевского "Вечерние размышления о тщете людской суеты". С виньетками и заставками, декоративно-пышными бездумными пейзажами.
- Красота, красота-то какая! - повторяла Надийка.
- Дело не в иллюстрациях, - довольно улыбнулся Андрон. - Вы на дарственную надпись взгляните. Вон там, на титуле...
Надийка с любопытством рассматривала, начала читать:
- "Высокочтимому пану..." - И запнулась: слово "пан" для нее с детства звучало как оскорбительное ругательство. Чебренков поморщился.
- "Пану"? Ну, тогда так принято было обращаться друг к другу. Читайте, читайте.
- "Высокочтимому пану, - продолжала Надийка, - Пантелеймону Кулешу с искренней благодарностью за содействие в приобретении села Казачьи Таборы. Ваш покорный слуга я вечный должник Онисий Кнышевский".
"Вот тебе и тщета суеты!" - едва не хмыкнула Маринка, но Надийка толкнула ее локтем в бок:
- Что тут смешного, такая редкостная книга...
Андрон Андреевич с благодарностью взглянул на Гармаш:
- Да, это действительно раритет. Но не об этом речь. Я показал вам этот уникум для того лишь, чтобы подтвердить известный тезис: ничто, девчата, не вечно. Все исчезнет, все пропадет.
Жили некогда и Кулиш, и этот Кнышевский - друг и приятель Кулеша, - а кто сейчас о них знает? Как бы шумно человек ни жил, что бы он в жизни ни сотворил - все исчезнет, все пропадет бесследно.
И потому не следует нервничать, принимать близко к сердцу всяческие неудачи, поелику - все помрем, все станет прахом. Надо жить, есть, одеваться и - это должно быть главное! - растить вот таких пригожих разумниц, как мои дорогие Гостьи...
Маринка сидела как на иголках - уж очень не нравились ей ни сам Андрон, ни его трухлявые, сомнительной ценности сокровища. Но Чебренков будто не замечал этого, а все показывал и показывал. Вволю насмотрелась Маринка всяческих "уникумов".
Но одна книга Марине все же понравилась, даже очень. Была она тяжеленная, толстая, большого формата. Переплет оправлен-в простое серое полотно, и на материи настоящая вышивка заполочью [заполочь (укр.) цветные нитки для вышивания] - пестрые полевые цветы. Это был сборник народных украинских песен.
Полистала-полистала Маринка, и так захотелось ей, чтобы Андрон взял да подарил это чудо... Подарит такой! Как же - держи карман шире!
- Нравится? - спросил Чебренков.
- Ага...
- Ну что ж, попробуем и для вас такую же достать. У меня в области знакомство в букинистическом.
Маринка только головой кивнула, так она и поверила, что Андрон будет искать для нее такую же книгу. С какой стати?
Убрав "Народные песни", Чебренков попросил Надийку почитать свои стихи. И Надийка читала. Марине особенно пришлось по сердцу про Павлика Морозова. Андрон тоже немного похвалил, какие-то "находки" отметил. Но потом принялся критиковать: "Тема стара, про Морозова столько уже написано..."
На прощанье напоил подруг чаем с каким-то особенным вареньем: "Букет крыжовник и жердели". Маринка отказывалась, но Надийка ее чуть ли не кулаками принудила.
...Метет вьюга, швыряет снегом в лицо. Девушка совсем уже обессилела, села на пенек, полою прикрыла корзинку. Как там Михайло? Верно, волнуется за нее...
"Михайло..." - зажмурилась, радостно улыбается. Вот странно, обычное, казалось бы, самое обычное мужское имя, а для нее - вымолвишь, и будто солнышко греет. "Михайло... Михайло..." - нежность горячей истомой разлилась в груди.
А снег так и липнет, но кажется он теперь девушке теплым, ненастоящим. Постепенно, исподтишка, нежным пологом окутывает забытье. Михайло... Они вдвоем... Нет, не метель шумит - шумят, шелестят тополя... и они с Михаилом совсем рядом. Он смотрит ей прямо в зрачки. Маринке кажется, что паренек не просто читает - пьет, пьет ее всю, вбирает в себя ее, всю ее...
Лицо к лицу, глаза в глаза...
И верно, чего это он так?..
Понятно, ни в какую ворожбу она не верит, но...
Солнышко пригревает... Со... н... Солнышко...
Встрепенулась. Так и замерзнуть недолго. Нужно идти. Вот уже и дубняк кончается, еще совсем немножко, и будет видно хату.
Да, она счастливая - у нее есть Михайло! Впервые в жизни девушка поняла: тяжело, страшно прожить без любви. А еще страшно, страшнее смерти, полюбить такого, как Андрон. И до сих пор у Маринки возникает чувство гадливости, как только вспомнит то "рандеву". Бедная Надийка...
Как только начали наши отступать, едва не поссорились они из-за того же проклятого Андрона.
- Плохой он человек, - настаивала Маринка; - Сердцем чувствую - плохой.
- Как ты можешь?! - возмущалась Надийка. - Без всяких оснований, без доказательств порочить человека - ну, знаешь...
- Доказательства... Все в нем мне не нравится: и эта панская старина, и эти стишки. Как его? Кучеринка, что ли... Никакого содержания. И вправду "треньки-бреньки"!
- Во-первых, не Кучеринка, а Червинка, - сдерживая гнев, поправила Надия. - А во-вторых, должна тебе сказать: ты совсем не понимаешь, не чувствуешь красоты. Все у тебя по учебнику. Содержание... Какое содержание в розе? Красиво, и все! Кроме содержания, существует и форма, об этом даже в-школе учат.
- Роза? - теперь уже рассердилась Марина. - Белена твой Червинка и Андрон с ним! Роза... Знаешь, я где-то читала, что и красота умеет стрелять. Так вот, надо видеть, куда она нацелена. А форма - форма бывает разная: есть наша, а есть и чужая.
