Билл Джонсон - Выпьем, господин посол
– Этим утром ко мне заглянул Лимбо, — сообщил Оли. — Говорит, нашел следы, каких никогда прежде не видал. Вроде как от ботинок, только каких-то чудных.
Мы посмотрели на ноги Мэйна. У него была квадратная обувь громадного размера с тремя утолщениями там, где у людей пальцы.
– Наследили вокруг металлической торпеды, спрятанной в кустах. Лимбо утверждает, что на торпеде есть надпись, но он не смог ее прочесть.
– Приземлившись, я спрятал капсулу. Надеюсь, никто на ферме не пострадал, — сказал Мэйн.
– После этого вы пошли на запад, в город? — спросил я его.
– На юг, — поправил он. — Моя одежда обладает камуфляжными свойствами. Мы умеем перемещаться, оставаясь невидимыми.
Оли посмотрел на меня, и на его старческой физиономии появилась щель: Оли улыбался. Ферма Лимбо находится к востоку от города. Либо Мэйн солгал, сказав, что двинулся от места посадки на юг, либо вокруг города бродил кто-то еще. Ложь было бы слишком просто разоблачить, поискав капсулу к северу от города. Я склонялся к мысли, что у нас появился новый гость.
– Неплохо бы выпить, — заявил Оли и запустил руку в банку. Пошарив там, он извлек на свет рыбий скелет с головой. Отбросив скелет, он поднес банку к губам и сделал большой глоток, от которого его кадык заходил вверх-вниз, словно поршень. Утерев губы, он передал банку мне.
Банка была старая, исцарапанная, с какими-то надписями. Вверху жидкость была прозрачной, внизу собрался темный осадок. Жидкость пахла рыбой, какими-то неведомыми специями, маринадом и чистым спиртом. У меня заслезились глаза. Я отпил самую малость.
Вкус оказался мягким, угадывались корица и лавровый лист. Но главенствовала рыба. Я узнал щуку. Потом все перебил уксусный дух, и я невольно разинул рот. Наконец мне в голову ударил спирт, и у меня внутри задул сквозняк.
Я передал банку Оли, тот протянул ее Мэйну. Инопланетянин озадаченно заглянул внутрь и дотронулся до поверхности своим анализатором аллергенов. Потом так же недоуменно уставился на дисплей, словно не мог поверить показаниям прибора. Убрав его, он взял банку длинными кожистыми пальцами и с сомнением глотнул. Оли с улыбкой наблюдал, как он жмурится. Открыв глаза, он вернул банку хозяину.
– Вкусно, — одобрил он своим скрипучим басом. — Очень вкусно! Этим способом вы сохраняете пойманную рыбу?
– Оли не рыбачит, — объяснил я. — Ему приносят рыбу другие. — Я обернулся. — Кто теперь поставляет тебе самогон? Что-то не разберу вкуса.
– Ты спрашиваешь, как представитель власти или как один из нас?
– Я — это я. Представитель власти подал в отставку, чтобы принять участие в похоронах.
Оли одобрительно кивнул. В Саммите немногие любили центральную власть. Уехав в Вашингтон, я лишился уважения. Получив пулю, я вернул доверие земляков. Слишком дорогостоящий способ…
– В эту банку я залил продукт из нового аппарата Флиппера. — Оли критически осмотрел банку. — С тех пор прошло пару лет. Я как раз вынул ее, чтобы взглянуть, как доходит.
– Недурно.
– Еще не поспело, — проворчал Оли. — Парень мухлюет со старым зерновым рецептом. Когда не знаешь вкуса самогона, трудно замариновать хорошую рыбку. Тут нужно полное соответствие.
– Иногда перемены только к лучшему, — молвил я.
– Меня этими речами не проймешь, — предупредил Оли. — Перемены происходят слишком быстро, даже если их не торопить.
– А Сэм рыбачил? — спросил Мэйн.
– Сэм? Ну, этот куда только не закидывал удочки! Да, знатный был рыбак. Все время таскал из воды рыбу, а есть не хотел. Заставлял рыбку плясать под свою дудку. — Оли ухмыльнулся. — Он и с людьми так поступал. Ловил их на крючок, как рыбешек. Никогда не знаешь, что попадется, но все равно интересно. Я не такой. Ловить рыбу не люблю, зато меня хлебом не корми — дай повозиться с ней потом. И с людьми то же самое. Сэм и я — как две стороны одного зеркала: одно лицо смотрит туда, другое — сюда.
Мир — как озеро. Сэм и Оли сидят на его берегу, болтают, посмеиваются и глядят на воду…
– Пихаю в банку рыбешку, добавляю спиртного, специй, чуть маринаду и убираю на несколько лет. С такими клыками, как у меня, маринованную рыбку легче есть. — Он снова продемонстрировал нам в улыбке свои беззубые десны.
– На моем корабле за одну эту банку немало бы заплатили, — сказал Мэйн.
– Обожаю судачить о деньгах, — признался Оли и снова подал Мэйну банку. — Глотни еще. Давай поболтаем.
Я оставил их вдвоем, чтобы отнести в машину сверток в клеенке и полюбопытствовать, что в нем. Знак представлял собой две потемневшие от времени кости. Судя по всему, когда-то они принадлежали животному крупнее кролика, но меньше лани. Я провел пальцем по костям, ощутив все изъяны поверхности, потом вновь завязал сверток и аккуратно положил его на заднее сиденье.
Сэм никогда не распространялся про Знак нашего клана; он ограничивался намеками на его чрезвычайную важность. Раз в году, на Ореховый праздник, что перед самым Новым годом, Знак осторожно выкладывали на стол, застеленный белой скатертью. Стол всегда ставили в дальний угол, чтобы не мешал, но в то же время оставался на виду. Как-то раз я просидел рядом с Сэмом целую ночь, снабжая его едой и пивом, слушая и наблюдая.
Члены клана подходили к столу бочком, по одному, и смотрели на Знак. Немного выждав, Сэм говорил каждому несколько тихих слов. Каждый слушал, кивал и улыбался, а иногда негромко делился своими неразрешимыми проблемами. Положив рядом со Знаком несколько долларов, люди удалялись. Оставаясь с Сэмом наедине, я убирал деньги в сейф у него под креслом.
Я знал, что следующие несколько дней Сэм будет заниматься проблемами, в которые его посвятили. Иногда они находили разрешение, иногда нет. Ничто не совершенно, даже Знак, но он все равно оставался для нас могущественным символом. Для всех остальных это были просто старые кости.
Я понимал, что мне предстоит, и не возражал бы еще выпить с Оли для храбрости. Дав себе слово, что как-нибудь я это обязательно сделаю, позвонил с мобильного телефона Кэрол.
Ее личный секретарь была моей давней приятельницей и сама отвечала на звонки по частному номеру, не доверяя проверку автоответчику. Филлис взяла трубку уже после двух сигналов.
– Служба безопасности.
– Доброе утро, Филлис. Это я.
– Тони! — радостно воскликнула моя подруга. — Рада тебя слышать! Я уже по тебе соскучилась.
– Ты врешь лучше всех остальных сослуживцев, Филлис, — ласково ответил я. — Мы не виделись всего два дня.
– Два невероятно долгих дня.
– Я подал в отставку. Я уже не вернусь. Так что привыкай.
– Ты нужен Кэрол. Дела идут не блестяще.
– Я знаю больше, чем ты думаешь. Она у себя?
