Билл Джонсон - Выпьем, господин посол
Мы выехали на дорогу, свернули вправо, потом влево и покатили на юг, мимо голых холмов и полей. Из-за избытка камней их использовали только под выпас.
Камни напомнили мне один случай, который произошел в Вашингтоне. Как-то раз меня пригласили на вечеринку в Джорджтаун, в особняк неподалеку от университета. Очень скоро я устал от всей этой суеты — антикварной мебели, напыщенной публики, в особенности от дочки одного не в меру агрессивного бюрократа — и удрал во двор, прихватив с собой бутылочку виски. Тогда я и нашел камень.
С виду ничего особенного: просто булыжник размером в два баскетбольных мяча, черный, в серебряную крапинку. Он лежал у бассейна под карликовой ивой, сверкая брызгами от миниатюрного водопада. Ледник, некогда притащивший камень в эти широты, стесал его углы. Погладив камень ладонью, я почувствовал, что соскучился по дому.
Сейчас мы ехали мимо бесчисленных камней того же вида, собранных в горки, чтобы не путались под ногами. Дождь, мокрое поле, голые холмы, камни — все вокруг вызывало у меня блаженную улыбку. Камням было самое место здесь, а не в декоративном садике. И не им одним.
Мы остановились на вершине каменистой гряды. Я поставил машину на ручной тормоз и вышел. Мэйн хотел было последовать за мной, но я тронул его за плечо.
– Не надо. Я на минутку.
Я смотрел на раскинувшееся под серыми небесами озеро Саммит. Раньше на его месте было поле — одно из тысяч, принадлежавших индейским племенам. Как рассказывал Сэм, один чудак, вообразив, что он не в Дакоте, а в Айове, решил поработать здесь плугом. Зуб плуга наткнулся на камень. Чудак вытащил камень — и из дыры забил родник.
Теперь озеро занимало целую котловину площадью в три-четыре квадратные мили. Среди его колышущихся вод торчали редкие деревца. Озера не было ни на одной карте — ни графства, ни штата, ни тем более федеральной. Тот, кто знает, где его искать, находит без труда; а если ты пришелец с равнины, то какого черта тебе здесь понадобилось?
Я убедился, что, кроме Оли, на моего пассажира некому смотреть, и подъехал к цементному причалу, рядом с которым стояла хижина.
Оли сидел на скамеечке. При появлении машины он поднял глаза, но не оставил своего занятия.
– Он скульптор? — спросил Мэйн. Я покачал головой и указал на слой стружки, устилавший землю вокруг Оли.
– Просто любит строгать. Берет большую палку и превращает в несколько маленьких. Потом принимается за следующую…
– Зачем? — спросил Мэйн.
Я глубоко вздохнул. Мне не терпелось с этим покончить, к тому же совершенно не нравилось торчать с Мэйном на виду.
– Оли был лучшим резчиком в этой части штата. Клянусь, его резец творил чудеса! Теперь у него артрит, пальцы больше не слушаются. Волшебство осталось у него внутри, снаружи ничего не видать. Он продолжает строгать, вспоминая былое, и вместо палки представляет себе законченную вещь.
– Все остальные видят только стружку, — молвил Мэйн.
– Это наша беда, а не его, — отрезал я. — Может, мы просто не умеем правильно смотреть? Идемте, у нас мало времени.
Мы вылезли из машины и подошли к Оли. Он посмотрел на меня, на Мэйна, снова на меня. И снова уставился на свою деревяшку.
Его скамейка представляла собой корявый ствол, на котором было вытесано подобие плоского сиденья. Оли водрузил свою деревяшку на два пластмассовых рыбацких ведерка, как на козлы. Я сел с ним рядом и жестом показал Мэйну, что он может примоститься с другой стороны. Некоторое время мы сидели молча, глядя на темную воду.
Озеро Саммит — что карта, надо только уметь ее читать. Посередине, в самом глубоком месте, поднимались обманчиво округлые волны. Ближе к берегу, над подводным склоном, волны были поменьше, а кое-где зеленела безмятежная гладь, прозрачная, словно стекло.
Разная рыба предпочитает разную глубину. Хорошему рыбаку достаточно одного взгляда на озеро, чтобы составить по волнам и цвету воды карту дна. Там водится карась, здесь — щука, бычку-подкаменщику подавай мелководье, окуню — местечки, где из воды торчат ветки мертвых деревьев, затопленных много лет назад.
Сэм утверждал, что мир подобен озеру, а населяющие его люди — рыбе. Большинство за всю жизнь так и не научится разбираться в происходящем. Лишь немногие умеют взглянуть на мир со стороны и уловить смысл вещей. К лучшим из этих немногих он причислял Оли.
По традиции при встрече с Оли я должен был заговорить первым.
– Как рыбалка, Оли?
Он сделал очередное движение ножом, уронив на землю новую щепку.
– То лучше, то хуже.
– Да, — сказал я, — ясное дело.
– Ты вернулся из-за Сэма, — сказал Оли. На горку из щепок упала еще одна. — Некоторые твердили, что ты не вернешься. Говорили даже, что ты откололся от клана, не желаешь больше иметь с нами дела.
– Пусть себе болтают, — отозвался я. — Кто бы что ни говорил, я вернулся.
Оли был старше Сэма. Он был настолько стар, что даже его внуки были старше моих братьев и меня. Несколько зубов, все еще торчавших у него из десен, потемнели, через редкие волосенки проглядывал морщинистый череп в бурых старческих пятнах. Но глаза сохранили зоркость; говаривали, что он в курсе всех событий в Саммите.
– Ты привез на похороны кого-то с равнины, — изрек Оли.
– Роз, жену Стива. У него уже есть маленькая дочка.
– У Стива дочка… — Оли покачал головой. — Смешной был мальчуган. С виду — утенок, да и только. А теперь у него свой ребенок. Весело!
Я попытался представить себе Стива — детину под семь футов, силача, способного переломать своим пациентам ребра, — младенцем, смахивающим на утенка, и улыбнулся.
– А это Мэйн, — представил я инопланетянина. — Сверху.
– Слыхали, — кивнул Оли. — Он связан с кланом?
– Я дал ему слово.
– После смерти Сэма ты имеешь на это право. — Оли покосился на меня. — Знаю, как ты усмирил вчера Голубку.
– Голубка и парни просто решили порезвиться, — выдавил я.
– Ты правильно поступил.
Он в последний раз струганул свою деревяшку, критически осмотрел дело рук своих, сложил нож и убрал его в карман. Потом встал и повернулся к Мэйну.
– У вас хорошие рекомендации. — Оли указал кивком головы на меня.
– Польщен, — молвил Мэйн.
– Он мне нравится. — Оли пристально смотрел на Мэйна. — Не устраивайте ему неприятностей.
Оли решительно зашагал к своей хижине. Мы с Мэйном остались ждать стоя.
Оли вернулся через минуту. В одной руке он нес нечто, завернутое в клеенку, — сверток длиной в фут. В другой руке была банка. Передав мне сверток, он снял с банки крышку.
– Этим утром ко мне заглянул Лимбо, — сообщил Оли. — Говорит, нашел следы, каких никогда прежде не видал. Вроде как от ботинок, только каких-то чудных.
