Октавиан Стампас - Семь свитков из Рас Альхага или Энциклопедия заговоров (Тамплиеры - 6)
Только после этих слов я удосужился осмотреться по сторонам и прислушался к весьма громкому голосу реки, протекавшей в двух десятках шагов от места нашей встречи.
Прямо передо мной, на восточной стороне мира, над маленьким дорожным костром, над золотисто блестевшим чайником, над стариком-дервишем и его желтым тюрбаном возвышались уже знакомые мне по своему облику горы, покрытые закатным бархатом, все глубже отдававшим ночной синевой. Когда горы и дервиш исчезали и открывалась западная сторона, тогда передо мной расстилалось пыльное покрывало безлюдной равнины, кое-где заплатанное черным войлоком низких кустарников. Река же, бежавшая по узкой ложбине с гор, сердито шумела, прыгая через камни и проскальзывая между непреодолимых глыб, и быстро неслась через долину, словно скупясь и не желая превратить этот безжизненный простор в тень рая на земле.
- Да, юноша, на все воля всемогущего Аллаха,- услышал я голос у себя за спиной,- но все можно увидеть и в другом свете.
Необычное действие оказали на меня эти слова: не говоря ничего в ответ, я бросился к реке. До тех пор, пока еще что-то можно было разглядеть в быстро опускавшихся на землю сумерках, я тщательно обыскивал глазами и пальцами все щели между камнями как на краю суши, так и в окаймлявшей его пене бурного потока. Река обдавала лицо ледяной влагой, освежая и вразумляя меня. "Глупец! Ты занимаешься пустым делом!".
Наконец у меня от холода застучали зубы, и я, на онемевших ногах выбравшись из реки, бессильно опустился на плоский камень, еще не потерявший дневного тепла.
- Вот еще одно подтверждение того,- произнес дервиш с глубокомысленностью, столь же не объяснимой, как и его недавняя смешливость,- что надо искать там, где светлее.
И он, словно помогая мне в моих безуспешных поисках, принялся ползать на четвереньках вокруг своего крохотного огня.
- Ты смеешься надо мной, старик,- с беззлобной досадой сказал я ему.
Дервиш прервал свои поиски и вновь уселся на свое место, всем своим видом выражая крайнее недовольство.
- Ты опять все перепутал, славный охотник на драконов,- едва слышно пробормотал он,- именно теперь я серьезен как никогда.
Некоторое время мы оба молчали. Мне было стыдно присоединяться к старику, а пропавший кинжал, этот таинственный Удар Истины, не давал душе покоя. Лишь одно объяснение всего происходящего со мной казалось теперь правдоподобным: река вынесла мое тело из страшных подземелий, где царствуют демоны и, чудесным образом сумев уберечь бренную плоть от смертоносных препятствий, от камней и водопадов, заботливо уложила свою ношу на берегу, в устье долины. По воле Всевышнего она сделала все, что было в ее силах. Я был очень благодарен бурной и неприветливой реке. Мне и в голову не приходило, что меня мог вытащить из грозного потока какой-нибудь дряхлый старик-дервиш.
Что касается памяти, она перестала меня беспокоить. Прошлое пока потеряло смысл, а ближайшее будущее было определено, как у яйца, сквозь скорлупу которого стал пробиваться наружу маленький птенец. Мне полагалось найти Удар Истины, даже если пришлось бы подняться к истоку реки, а потом, повернувшись назад, спуститься к озеру или морю, в которые она впадала. Замечу, что наступило первое мгновение, когда меня перестала страшить повторная встреча с демоном.
- Нетрудно догадаться по твоему благородному облику, славный юноша, что ты - тонкий ценитель красоты земной и небесной,- донесся голос старика, следившего за тем, как я, поднявшись с теплого камня и, пройдя несколько шагов вверх по течению, стал приглядываться к вершинам гор, над которыми зажглись самые яркие звезды,- Ты несомненно выбрал для своего путешествия наиболее живописную дорогу.
- О чем ты говоришь, незаходящее светило мудрости? - спросил я дервиша, уже смирившись со своей будущей доблестью и даже возгордившись.
Он отвернулся от огня в мою, темную, сторону мира, отчего выражение его лица осталось столь же неразличимым, как и со спины, и рассказал историю слишком маленькую, чтобы отделять ее от всего остального повествования изощренным багдадским узором.
- Однажды прекрасным утром,- начал дервиш,- что сияло, как самая драгоценная жемчужина из сокровищницы Гаруна аль-Рашида, я возвращался домой. Вдруг мне пришла в голову мысль свернуть с пыльной и однообразной дороги в красивый зеленый лес и тем самым сократить свой путь. Радуясь замечательному дню, я углубился в чащу и не успел оглянуться, как оказался на дне весьма искусно устроенной волчьей ямы. Несмотря на все ушибы и царапины, остался очень доволен тем, что двинулся самым коротким и приятным путем. Ведь если уж посреди такой красоты, над которой потрудилась десница Всемогущего, могла случиться со мной такая неприятность, то посреди пыльной и ужасно скучной дороги могло произойти вообще все, что угодно.
Что-то произошло разом со всеми моими чувствами, как будто я долго и безнадежно брел по ночной пустыни и вдруг заприметил вдали огонек человеческого жилья или же, сидя в глухом подземном застенке, услышал чистую и прекрасную мелодию зурны.
- Учитель! - внезапно почувствовав прилив благодарности и даже любви к этому незнакомому старику, воскликнул я.- Не сомневаюсь, что ты знаешь, как выбраться мне из этого ужасного и необъяснимого положения... Позволь посетить твою чайхану на краю пустыни.
- Достойный сын своего отца,- ласково обратился ко мне старик,- ты так долго сомневался, не я ли тот самый разбойник, что лишил тебя здесь, у реки, всех, на твой взгляд, необходимых в жизни предметов... Прошу тебя не стесняться и разделить со мной скромную трапезу одинокого странника.
Я поспешил к его очагу и уселся напротив. Дервиш между тем вынул из своего мешка две небольшие деревянные чашки и протянул мне одну из них правой рукой, а другой снял с треноги чайник и поднес его к чашке. Я хотел было помочь ему и принять чашку из его руки, но он держал ее крепко, причем указательный палец оставался на верхнем крае в то время, как носик чайника угрожающе навис прямо над ним.
"Сейчас обожжется!"- подумал я и не успел раскрыть рот, как горячая жидкость потекла прямо на палец. Старик вскрикнул от боли, уронил чашку и, наверно, выронил бы из другой руки чайник, если бы я не успел ухватить его за ручку. Дервиш, конечно, ошпарился бы весь, не подвернись я вовремя со своим маленьким подвигом.
Тряся и размахивая рукой, он так кричал от боли, что я не на шутку перепугался вместе со всеми наблюдавшими за нами шакалами.
Оставив чайник на земле, я подхватил свою пустую чашку, бросился к реке и, наполнив ее до краев, помчался обратно.
- О, всемилостивый Аллах, какое несчастье! - стонал дервиш.- Какое несчастье! Я добываю себе пропитание каламом и чернилами. Как же теперь я удержу калам вареным пальцем?!
