Дмитрий Перовский - Конкурс-семинар «Креатив»: Безумные миры
А в ответ лишь тихий смех-свист…
От частых вылазок за пределы сферы и контакта с Желтой Смертью шерсть Соо начала выпадать клоками, а в дыхании появились хрипы. Правда, выходить все равно приходилось — пополнить запасы чистой воды из ближайшего танакуру, очистить скорлупу-фильтр от желтого налета, наловить орехов для пропитания. Но настоящее препятствие было еще впереди.
Отвесная скала. Без конца и края. А орехи все шли и шли, взбираясь по ней — для них она не была препятствием. Вот тут Соо реально испугалось — проделать такой путь и попасться на такой чепухе. Как оно могло не предвидеть это в своих расчетах?
— Ну, нет, — зашипело оку. — Так просто вы меня не возьмете! Думай, Соо, думай!
Ищущий — да найдет.
Оку принялось сковыривать выступающую смазку сочленений, благодаря себя за то, что в свое время так щедро мазало. Затем отправляло получившуюся массу в рот и жевало, пока зубы не начинали слипаться. Потом выбиралось наружу, выбирало наиболее сильные, большие орехи и приклеивало их спинками кверху по всему верхнему полушарию.
Подождав, когда глина свяжется, Соо катнуло сферу вперед.
— Знания — ветер. А сильный ветер выворачивает с корнем даже танакуру.
Весь подъем оку лежало, закрыв глаза, ежесекундно ожидая треска не выдержавшей смазки… однако все прошло благополучно. Но эта же скала сыграла свою коварную роль — когда сфера покатилась по плато, в желтом тумане Соо не сразу заметило обрыв…
…орех соскальзывает с ладони и устремляется во тьму…
— Я — орех танакуру. Я — орех танакуру… — эту фразу Соо повторяет как в бреду, бессчетное количество раз, идя по бесконечной Долине Желтой Смерти. Позади остались обломки сферы… разбитая скорлупа. Но орех все равно идет, потому что он не может не идти.
«Ну, где же вы, Желтые Гости? — думало оку. — Вот оно я — беззащитная мякоть. Берите меня, уносите в свое царство мертвых. Но даже там я не буду желтое… потому что Соо — орех танакуру!»
— Слышите меня?! — закричало оку Желтой Смерти, миру. — Я — орех танакуру!!! Я могу умирать и возрождаться тысячи раз! Ибо я — будущее!
Соо потянулось снять «головник», как вдруг сквозь тяжелые желтые клубы сверкнула отдаленная молния. Порыв ветра… Желтый Предел?
— Не может быть, Соо… — прошептало оку. И пошло вперед. Затем побежало.
Ветер кидал его, как игрушку, пару раз отрывая от земли, но Соо только смеялось-свистело — что ему ветер, когда оно само провозвестник грядущей бури в сердцах и умах…
И вот позади Желтый Порог, а впереди яркое, голубое небо с зеленым двойным солнцем, вечные танакуру… и вода, вода — насколько хватало глаз! Столько воды Соо никогда в своей жизни не видело. Оку медленно стянуло «головник» и в лицо ударил свежий морской воздух.
Соо опустилось на песок и отдалось созерцанию прибоя. Ветер ласково шевелил единственный слуховой усик. Двойное солнце словно погружалось в воду, бросая косые лучи на рельефные волны…
— Красиво, правда, Соо?
— Ты еще спрашиваешь.
Соо вытянулось на песке и задремало под ласковыми закатными лучами уходящего дня.
Рядом кто-то заелозил. Оку открыло один глаз — это был орех с засохшей смазкой на спине. Он целеустремленно копал себе ямку.
— Здравствуй. Я радо, что ты тоже добрался. Вырасти в хорошее, большое дерево. Я буду сидеть в его тени и любоваться на воду. Ведь у нас с тобой есть будущее… этот огромный, необъятный мир…
Соо вскочило и, радостно свистя, побежало вдоль берега, в радужных брызгах пены прибоя.
«Вы, далекие потомки, коих бесчисленные миллионы! Ты, Аэно! Глядите на меня, ибо я оказалось право! Ведь мир, Вселенная, всего лишь орех, который можно и надо разгрызть, явив начинку любопытному танаку!»
Мир — орех!
«Дорогу осилит идущий…» 15.02.07 г.
Сергей Игнатьев
Голова-мяч, цветочники и зомби
After all that, you really do have to ask yourself, if it was all worth it…
Course it fucking was!
— The Football FactoryРев сирены раскалывает пополам низкое свинцовое небо — предгрозовое, в проблесках первых зарниц.
Начинается второй тайм.
Финальный матч Лиги Чемпионов, «Линьеж-Латокса» — «Каян-Булатовские Яркони».
Мы впервые дошли до финала. Играем с лучшим хедбольным клубом мира.
После первого тайма счет два к одному, мы ведем.
Безумие на поле, безумие на трибунах, безумие распылено в душном воздухе. Поднеси горящую спичку — и мир рванет к чертовой матери в труху.
Хедболисты на поле начинают свой разбег. Мяч у рубберов.
С шипением летят вверх струи горящей нефти, рвутся клубы пара, дребезжат решетчатые ограды, хвощи робко тянут щупальца, неохотно раскрывают пасти мухоловки…
В первом периоде мы потеряли троих, рубберы — четверых, включая вратаря.
Будет по-настоящему жарко.
Пузо взгромождается на скамью, разводит руки — сжатые кулаки, выставленные указательные пальцы — и охрипшим, сиплым голосом вытягивает из самой брюшины:
— Черно-о-о красны-ы-ый…
— ЯРЫЙ ДА ОПАСНЫЙ!!! — подхватываем мы.
— Яр-ко-ни! Яр-ко-ни! Яр-ко-ни!…
…десятки, сотни, тысячи голосов сливаются в один. Это похоже на шум волн, разбивающихся о скалы, на штормовой шквал, на вой вьюги.
Это стихия.
Моя стихия.
Трибуны поднимаются, оживают, ветер разворачивает транспаранты и флаги, ветер гонит цветной дым фаеров.
Рубберы беснуются на своих секторах, стараясь заглушить нас, рокочут барабаны, гудят дудки, развеваются трехцветные баннеры, вьют кольца тканевые змеи.
Полицейское оцепление, в полном боевом, при аргументах и газмасках, черными цепями разграничивает сектора, наши отражения пляшут на зеркальных личинах их шлемов.
Они ждут своей команды.
Мы — болеем за свою.
Мы — «цветочники», самая лютая фирма «Каян-Булатовских Ярконей».
Я будто смотрю на себя со стороны — в разрывах дымных полотен, в трепете знаменного шелка — ногами на скамье, в красно-черном шарфе, с зажженным фаером, среди толпы горланящих до хрипоты парней…
Почему я здесь?
Меня зовут Кай. Вроде как того мальчика из ютландской сказки, которому льдинки попали в глаза и добрались до самого сердца.
Но в моем случае это были не льдинки. Черный снег, который сыпет с неба в моем родном городе. Бурый пепел вперемешку с агатовыми снежинками и дымом тысяч фабричных труб.
Я родом из города, который населяют призраки и которым управляют мертвецы.
