Валентин Шатилов - Филумана
Но ответ явился в мои покои сам, собственной персоной. Его приближение обозначил грохот яростно распахиваемых дверей.
Я в недоумении оглянулась и увидела ее, мою неудачливую соперницу. Яркую блондинку в вычурном голубом атласном платье, с нежно подрумяненными щечками и огненными молниями в васильковых глазах. Через глубокое декольте отчетливо просматривались горделиво поднятые груди невероятных размеров.
– Проходите, пожалуйста, – вежливо сказала я. Мне было о чем побеседовать с очаровательной блондинкой.
Во-первых, я хотела выразить восхищение ее красотой, затем заверить, что не собираюсь претендовать на сердце лыцара Георга, и наконец посплетничать вволю, постаравшись выудить как можно больше информации о нравах мира, в котором застряла, похоже, надолго.
Разговор не получился. Моя вежливость деморализовала блондинку. Губы ее предательски запрыгали, из-под длинных ресниц блеснули слезы, она закрыла лицо руками и выбежала из комнаты так же стремительно, как и появилась.
– Это она? Любовница Георга? – потребовала я подтверждения очевидного.
Лизавета горестно кивнула.
– А это – ее наряды, – констатировала я.
– Нет, нет, – поспешно возразила Лизавета. – Это все уже было до нее! Ей пошили только вот, вот и вот!…
Она суетливо демонстрировала какие-то тряпки, но мне было не до них.
Меня радовал тот факт, что отвергнутая любовница жива и здорова. Значит, не все так уж страшно. Или, может, великолепный Георг планирует тихую супружескую жизнь втроем? При наличии как жены, так и любовницы?
– Как ее зовут? – задумчиво спросила я.
– Алевтина! – отрапортовала Лизавета.
– Она жила в этих покоях?
– Нет, нет! – с прямо-таки суеверным ужасом возразила Лизавета. – Это ведь супружеские покои! Алевтина живет на третьем этаже.
– А она – кто? Дворянка?
Служанки недоуменно переглянулись. Это слово они явно слышали впервые.
– Ну, она тоже из лыцарского рода? – уточнила я свой вопрос.
– Что вы, княжна! – с облегчением разулыбалась Лизавета. – Алевтина из слободы. Да я ее сызмальства знаю. Господин Георг ее за красоту приблизил, ну она и загордилась, начала тут всеми командовать…
Лизавета явно готова была излить наболевшее, но я со вздохом прервала ее: – Отнесите кто-нибудь ее платья к ней, на третий этаж. – И, видя недоуменные взоры, пояснила: – Пусть пользуется, чего ее обижать зря…
– Добрая… добрая…-зашептались служанки, и на лицах было удивление. Видимо, так поступать было не принято.
– Но, княжна, вам нужно выбрать платье, – не отступала Лизавета, все еще, как видно, надеясь отомстить выскочке Алевтине. – А эти платья – самые красивые и лучшие. И на ней, видели, какое надето! Велите ей снять. Вы в том платье будете чудо как хороши!
– Не будем мы ни с кого ничего снимать, – отмахнулась я от столь заманчивого предложения. – И другие ее платья верните Алевтине. Здесь и без них есть из чего выбирать. Было б для чего… – вполголоса добавила я.
– Как же это – для чего? – округлила глаза Лизавета. – А обряд?
– Ну-ка, расскажи! – потребовала я. Лизавета смешалась, другие служанки прыснули в кулачки. Я грозно огляделась, топнула ногой и приказала тоном, не терпящим возражений:
– Все – вон отсюда! Платья Алевтине отнести! А ты, Лизавета, останься!
– Давай, рассказывай про обряд! – все тем же командным тоном приказала я Лизанете, когда дверь закрылась и мы остались одни.
Та мучительно покраснела.
– Ну, это когда жених с невестой, ну это, ну когда в бане… Пауза.
– Моются, что ли? – подбодрила я.
– Ну, и моются тоже, – пробормотала Лизавета.
– Тоже? А что кроме мытья?
– Ну, батюшка должен засвидетельствовать, что они не больные – ну там язвы чтоб всякие по телу не шли, чтоб все было на месте, ну и всякое такое… – чуть слышно завершила Лизавета.
– Такие, значит, у вас обряды, – пригорюнилась я. – Молодые догола друг перед другом разоблачаются, да еще и в присутствии родителей.
– Что вы, княжна, как можно?! – всплеснула руками Лизавета. – Родителей на обряд никогда не пустят!
– А ты сказала – батюшка? – не поняла я.
– Так то ж святой отец! Настоятель прихода. Батюшка, который в церкви служит, – медленно, как ребенку, начала разъяснять Лизавета.
– Стоп! – прервала я ее. – Так мы голышом должны быть в присутствии попа? А он тоже будет раздеваться?
– Это зачем? – испугалась Лизавета.
– Ну баня же! Суженые купаться пришли. С ними – поп. Тоже заодно искупнется. Не все же ему, бедному, наблюдать да в рясе париться?
– Нет, княжна, попу нельзя! – замотала головой Лизавета.
– Купаться нельзя?
– Ничего нельзя! Он же свидетельствует! Перед Богом! Что все правильно. Да и жених с невестой не купаются. Просто в баню заходят – а где же раздеться, как не в бане?
– Свидетельствует… Да, это важная миссия, – согласилась я.
– Еще бы не важная! – с воодушевлением поддержала Лизавета. – Ведь если ничего не получится, так потом и детишек может не быть! А зачем тогда жениться?
– Действительно, зачем? – думая о своем, кивнула я. И тут до меня дошло. —А что получиться-то должно? Мы там, в бане, что – пробным трах должны организовать с женихом Показательное выступление?
– Что вы, княжна, как можно девушку бить до свадьбы?! Он вас не трахнет, не бойтесь. Это потом, после свадьбы, когда муж и жена – одна сатана, тогда, конечно, может поколотить. Но я слыхала, что у господ лыцаров так не принято. Не колотят они жен. Есть же специальный человек. Он дворовых порет на конюшне, ну и жену, наверно, по хозяйскому приказу. Может, правда, не на конюшне со всеми. Может, для этого дела его в покои пускают? – озадачилась Лизавета. Даже конопатый лоб наморщила в раздумье.
Я живо представила, как рыжебородый детина – вроде тех, что выволокли меня из моего лаза в этот мир, – приходит ко мне с поклоном и говорит: «Разрешите вас, хозяюшка, плетьми отходить? Есть такое указание господина лыцара, вашего законного супруга!» – после чего раскладывает меня на вот этой пуховой постели, сдирает юбку и замахивается…
Я аж зажмурилась – так ярко и ощутимо мне это представилось.
– Нет, Лизавета, – сквозь плотно сжатые зубы, с некоторым напряжением вернулась я к первопричине нашей дискуссии. – Когда я говорила «трах», я не имела в виду, что господин жених мне кулаком по уху заедет. Я… Елки-моталки, и не знаю, как сказать. По-матерному ты бы наверняка поняла, но княжне материться не пристало… Соитие – знаешь ты такое слово? Соитие мужа с женой?
– О, это по-церковному, – уважительно произнесла Лизавета. – Но соитие – это уже после венчания и после свадебного угощения, когда молодые с почестями будут отведены…
