Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы
Я пересек Каргав, где в это время года были открыты нижние перевалы, и двинулся по дороге, которая вилась вдоль берегов Южного моря. Я навестил первую деревню, в которой остановился, когда три года назад рыбаки перевезли меня с острова Хорден; обитатели этого Очага встретили меня без малейших признаков удивления. Неделю я провел в большом портовом городе Татхере в устье Энча, и с первыми летними днями направился пешком в Землю Керма.
Я шел на восток, уклоняясь к югу, шел по зелёной лесистой стране, равнины которой пересекали большие реки, и на берегах их стояли одинокие дома, пока не пришел к Ледяному Озеру. К югу от него за холмами был виден тот свет, который был так мне знаком: тусклая мертвенная белизна неба, отражающая льды и снега, лежащие под ним. Там был Лед.
История Эстре уходила в непроглядную даль веков. Его Очаги и все строения были возведены из серого камня, вырубленного из окрестных скал. Вокруг были суровые и мрачные места, пронизанные свистом ветра.
Я постучал, и дверь открылась.
— Прошу гостеприимства вашего Домена, — сказал я. — Я был другом Терема из Эстре.
Тот, кто открыл мне дверь, стройный, серьезный молодой человек лет девятнадцати или двадцати, молча выслушал мои слова и так же молча пригласил меня к Очагу. Он провел меня в умывальню, в комнату, где я переоделся, в большую кухню и лишь убедившись, что незнакомец привел себя в порядок и поел, он оставил меня в спальне, узкие прорези окон которой смотрели на серую гладь озера и на сумрачные заросли тора, которые простирались между Эстре и Стоком. Мрачный дом в суровой стране. В огромном камине гудело пламя, давая, как всегда больше глазу и духу, чем плоти, ибо каменные стены и пол, и ветер, летящий с гор, покрытых Льдом, требовали почти все тепло. Но я уже не мерз так, как в первые два года на Зиме, теперь я уже прожил достаточно в этой холодной стране.
Через час или около того мальчик (стремительное изящество его движений и внешнего облика говорили о нем, скорее, как о девочке, но она не могла бы хранить столь суровое молчание) пришел сказать мне, что Лорд Эстре готов принять меня, если я буду настолько любезен пожаловать к нему. Я пошел вслед за ним по лестницам и по бесконечным коридорам и проходам, в которых так хорошо можно играть в прятки. Вокруг нас шныряли дети, то и дело натыкаясь на нас; малыши порой вскрикивали от удовольствия, а подростки чуть постарше, как тени, скользили из двери в дверь, прижимая ладони ко ртам, чтобы не рассмеяться. Маленький толстячок лет пяти или шести запутался в моих ногах и, рванувшись вперед, схватил за руку моего сопровождающего в поисках защиты.
— Сорве! — выдохнул он, не отрывая от меня широко раскрытых глаз, — Сорве, я побегу прятаться в пекарню! — И покатился дальше, как кругленький камешек. Молодой человек по имени Сорве, ничуть не взволновавшись, последовал дальше, пока не привел меня к Внутреннему Очагу Лорда Эстре.
Эстванс Харт рем ир Эстравен был стар, за семьдесят, и артрит поразил его, заставив скрючиться некогда высокую фигуру. Но сейчас он, выпрямившись, сидел у огня в кресле на колесиках. Его широкое лицо было изборождено следами времени, как скала, постоянно стоящая на ветру: он был спокоен, до жути спокоен.
— Вы Посол Дженри Ай?
— Это я.
Он смотрел на меня, а я на него. Терем был сыном, плоть от плоти этого старика. Терем был младшим сыном; старшим был Арек, чьим голосом я говорил с ним, когда мы мысленно общались, оба ныне были мертвы. В этом спокойном, усталом твердом лице, от которого я не отрывал взгляда, я не видел ничего общего с внешностью моего друга. В нем не было ничего, кроме непреклонного убеждения, что Терем мертв.
Я был дурак, я сделал глупость, придя в Эстре, где надеялся найти утешение. Его здесь мне не найти; да и почему путешествие в те места, где провел свое детство мой друг, должно было что-то дать мне, заполнить пустоту, которую он оставил по себе, утешить угрызения совести? Теперь ничего уже не изменить. Мой приход в Эстре, может быть, преследовал другую цель, которой я должен постичь.
— Я был рядом с вашим сыном в те месяцы, что предшествовали его смерти. Я был с ним, когда он погиб. Я принес вам записи, которые он вел. И если я могу что-то рассказать вам об этих днях…
Выражение лица старика не изменилось. Спокойствие не покинуло его. Но молодой человек, сделав внезапное резкое движение, вышел из тени и остановившись в луче света, падавшем из окна, и озаряемый неярким пламенем камина, хрипло сказал:
— В Эренранге его по-прежнему зовут Эстравен Предатель.
Старый лорд посмотрел на мальчика, а потом снова на меня.
— Это Сорве Харт, — сказал он, — наследник Эстре, сын моего сына.
Здесь не запрещались кровосмесительные связи, теперь я хорошо знал это. Это было странным лишь для меня как для землянина, и удивление, которое я испытал, увидев пламя, пылавшее в душе моего друга, в этом мрачноватом мальчике из далеких краев, заставило меня молча застыть на месте. Заговорив, я почувствовал, что с трудом владею своим голосом.
— Король отменит свой указ. Терем не был предателем. И какое имеет значение, если даже дураки и называют его так?
Старый лорд медленно и торжественно склонил голову.
— Имеет, — сказал он.
— Вы вместе пересекли Лед Гобрина, — сказал Сорве, — вы с ним?
— Мы с ним.
— Я хотел бы послушать это предание, Господин мой Посол, — очень спокойно сказал старый Эстванс.
А мальчик, сын Терема, сказал, запинаясь:
— Вы расскажете нам, как он погиб? И еще… вы поведаете нам о других мирах среди звезд… о других людях, об иных существах?
ГЕТТЕНИАНСКИЙ КАЛЕНДАРЬ И ИСЧИСЛЕНИЕ ВРЕМЕНИ
ГОД. Период обращения Геттена составляет 8401 стандартный земной час или 0.96 стандартного земного года.
Период вращения составляет 23,08 стандартных земных часа; геттенианский год составляет 364 дня.
В Кархиде и Оргорейне исчисление лет не ведется последовательно от какой-то даты; такой базовой датой считается текущий год. В первый день геттенианского нового года, прошедший год становится «годом назад». Столь же просто отсчитывается и будущее время, когда употребляется выражение «год вперед».
Неопределенность этой системы датирования, которая сказывается в письменных записях, корректируется разными способами, например, упоминаниями хорошо известных событий, времени правления того или иного короля, династии, местных лордов и так далее: Иомешта оперирует 144-летними циклами от рождения Меше (2022 год назад или по Эйкуменическому календарю, в году 1492-м) и устраивает ритуальные празднества каждый двенадцатый год, но эта система носит чисто культовый характер и не принята даже правительством Оргорейна, которое поддерживает религию Иомешты.
