Василий Головачев - Вне себя
– Не возражаю.
– Кто бы сомневался, – хмыкнул Саблин. – Что ты узнал ещё?
– Практически ничего, если не считать отсутствие следов одиннадцатого в Мирах Первоцифр. Дан-11 посоветовал мне искать «братца» в экзотических превалитетах, и я отправлюсь туда.
– Каких превалитетах? – не поняла Устинья.
– Экзотическими их назвали потому, что они образованы экзотическими числами, – пояснил Прохор. – Постоянными Капрекара, числами Армстронга, числами Смита, циклическими числами, репьюнитами и так далее.
– Какие необычные названия…
– Их свойства и характеристики ещё более необычны. У них есть спектр, амплитуды и частоты, начальные и конечные фазы, чёткие структуры. Постоянные Капрекара вообще удивительные числа, недаром их называют самопорождёнными. Одиннадцатый говорил, что они даже в Безднах образуют квазистационарные миры, где всегда можно остановиться и отдохнуть. О «бабочке Капрекара» слышала что-нибудь?
– Нет, ты же мне не рассказываешь о своей работе.
– Числонавтика не работа – хобби. Координаты самопорождённых чисел, кратных девяти, складываются в геометрическую фигуру, похожую на красивую бабочку, отсюда термин.
– Отбой, фанат числонавтики, – прервал друга Саблин. – О числах в частности и математике вообще можно будет поговорить на досуге. Давайте решать конкретную задачу незаметного исчезновения из Суздаля. Сегодняшнюю ночь нас поохраняют мои знакомые из ЧОПа, но утром мы должны будем уехать. Есть мысли?
– На лодке, по реке, – сказал Прохор первое, что пришло в голову.
Саблин озадаченно опустил подбородок на сцепленные пальцы рук.
– Вот уж о чём не думал… Устя, твоё мнение?
– По реке долго, – с сожалением повела плечиком девушка. – К тому же далеко мы не уплывём, наша Каменка не впадает в Катунь на Алтае. Могу предложить фургон спорткомитета, на котором мы ездим командой на тренировочные сборы. Куда ехать?
– В аэропорт Внуково.
– Позвонить Глебу?
Саблин заколебался. Идея была неплохая – выехать из Суздаля на фургоне спорткомитета, и ею стоило воспользоваться.
– Я собирался подключить одного знакомого из транспортной компании, но твой вариант лучше. Единственная просьба: Глеб не должен знать, для чего нам фургон.
– Скажу, что мне нужно отвезти маму в Солнечногорский пансионат «Орбита». Тем более что она там отдыхала в мае.
– Звони.
Устинья нашла свой мобильный, вышла на кухню.
Прохор навострил уши, но Саблин, подойдя, толкнул его в плечо с усмешкой:
– Не прислушивайся, Глеб Мисюра хороший парень, однако любит она тебя, дурака.
– Я не прислушиваюсь, – огрызнулся Прохор.
– Пока тебя не было, я звонил в Москву.
– В аэропорт?
– Нашёл телефон приёмной ректора МГПУ.
Прохор не сразу понял, о чём идёт речь; думал он о другом.
– Ректора… Московского государственного…
– Педуниверситета. Зовут его Дмитрий Дмитриевич Бурлюк.
Прохор наконец преодолел оцепенение.
– ДД?!
– Ну, не знаю, насколько этот господин близок к тому самому ДД, которого вы ищете, но поговорить с ним стоит. Завтра утром мы можем попасть к нему на приём. Как сказала секретарша, приходит он к одиннадцати.
– А как же вылет в Горно-Алтайск?
– Вылет поздно вечером, успеем.
– Ты молодец! – сжал руку друга Прохор.
– Кто бы сомневался, – хладнокровно пожал плечами Саблин.
Вернулась Устинья.
– Машина будет к семи часам утра. Или надо раньше?
– До Москвы всего два часа езды, так что успеем и встретиться с ректором, и взять билеты на самолёт. Интересно, знает он что-нибудь о «матрёшке» или нет?
Саблин и Устинья одновременно посмотрели на Прохора.
Математик понял их чувства, слабо улыбнулся.
– Не калапуцкайте мне мозги, я знаю не больше вашего.
– Что-то ты плохо выглядишь, – озабоченно свёл брови Саблин.
Прохор вытер губы тыльной стороной ладони:
– А так?
Устинья засмеялась и обняла его.
– Я пошёл спать. – Саблин повернулся к выходу. – Спальня в вашем распоряжении, я лягу в гостиной на диване. Пойду проверю машину.
– Мы тоже ложимся? – прошептала Устинья. – Или ты ещё посидишь у компа?
Он молча увлёк её в спальню.
Экзоты
Спал Прохор как убитый! Сам не проснулся бы, не разбуди его Устинья. Её рука легонько коснулась щеки, погладила, ущипнула за ухо, и он с трудом разлепил веки.
– Вставай, соня, – засмеялась она, одетая по-походному в джинсы и синюю футболку. – Завтрак стынет.
– Который час? – вяло промямлил он.
Устинья чмокнула его в мятую щёку.
– Без двадцати семь. В семь выезжаем.
– Зачем так рано?
Глаза Устиньи стали большими.
– Мы же вместе решили выехать пораньше.
– Не помню… а где Дан?
– Спустился вниз.
Прохор попытался притянуть Устинью за руку к себе, но она вырвалась, шутливо погрозила пальцем:
– Не шали, а то ведёшь себя как…
– Кто?
– Рабовладелец.
Он сморщился, прижал руку к груди.
– Ох!
Устинья внимательно пригляделась к нему, неуверенно шагнула к кровати.
– Сердце? Или ты шутишь? Где больно?
Он схватил-таки её за талию, притянул к себе, начал целовать, и через несколько секунд она сдалась…
Саблин пришёл, когда Прохор вслед за Устиньей, шмыгнувшей на кухню, шлёпал босыми ногами из ванной комнаты.
Он посмотрел на дверь в кухню, на Прохора, сказал официальным голосом:
– Машина подана, сэр.
– Я готов, – сказал Прохор, начиная спешно одеваться.
– Ага, – сказал Саблин, рассматривая его умными глазами, – вижу. Позавтракал?
– Дай мне три минуты.
– Да хоть четыре. Я буду ждать вас внизу. – Саблин подхватил спортивную сумку с вещами, бросил Прохору ключи от квартиры и вышел.
Из кухни выглянула Устинья. Лицо у неё было деловитое, но чуточку смущённое.
– Иди ешь. Дан уже позавтракал.
Прохор быстро умял бутерброд с сыром, второй с колбасой, выпил чашку кофе с молоком, спохватился:
– А ты почему не ешь?
– Я позавтракала раньше всех. – Устинья начала спешно убирать со стола и мыть посуду.
Прохор понял, что она чувствует себя не в своей тарелке, подошёл, обнял со спины.
– Не сердись на меня, Дан всё понимает.
– Я не сержусь, – замерла девушка. – Но ты такой… пополамный…
– Какой?
– Двойственный, колеблющийся, не знаешь, чего от тебя ждать: то приголубишь, то остудишь.
– Прости, я и сам себя ненавижу за это. Обещаю никогда не…
Она стремительно повернулась в его руках, прижала палец к его губам:
– Никогда ничего не обещай! Или делай, или не делай, но не обещай.
– Хорошо, не буду, – согласился он. – В таком случае не обещаю, что наш утренний… э-э, моцион не повторится.
