Ник Саган - Рожденные в раю
Кошмар, через который мне придется пройти. Я видел зло и раньше, но я верил, что остановлю его. Конечно, я тоже не ангел, я допустил очень много ошибок. И если люди согласны дать мне еще один шанс, это их дело, для меня же второго шанса быть не может.
Я занял огневую позицию в траве и принялся ждать.
ДЕУС
Ты заряжаешь гранатомет, закладываешь тяжелую ракету в патронник и захлопываешь со щелчком.
– Зачем ты это делаешь? – спрашиваешь ты ее. – Убийство из милосердия или месть?
– Какая разница? Месть – низкий путь, убийство из милосердия – высокий, но, в конечном счете, мы делаем все это только для себя. Для Пенни и Деуса, для Деуса и Пенни, – ласково шепчет она мне на ухо.
Ты думаешь о Хаджи. Смерть, которую ты дашь ему, лучше, чем та, которая его уже ожидает? Ты думаешь о товарищах по оружию и о дамах сердца, ты не понимаешь, почему ты должен изображать из себя бога и творить смерть? Действительно ли ты – бог огня? Неужели твое предназначение – все уничтожать? Или ты просто беглец, совершивший страшную ошибку? Может быть, и то и другое?
Тебя мучают вопросы. Чудовищность того, что ты собираешься совершить, сокрушительна. Она спрашивает, готов ли ты, ты молча стоишь на месте.
– Ну давай же сделаем это вместе, – предлагает она. – Считаем до трех.
Она считает, а ты смотришь на нее. Потом говоришь:
– Я не могу.
– Конечно можешь, ты уже однажды делал это. Второй раз будет проще.
– Пенни, – говоришь ты, кладя гранатомет на землю, – там может оказаться мой отец. Пока я не знаю, где он, я не стану ничего делать.
– Почему?
– Потому.
– Ты действительно считаешь, что он особенный? – хмурится она.
– Он мой папа, без него не было бы меня.
– Деус, – говорит она. – Ты такой, как ты есть, только благодаря тем решениям, которые ты принимал. А он хотел простую копию себя.
– Все намного сложнее, – возражаешь ты, но это бесполезно, она тебя не слушает.
– Были Адам и Ева, а не Адам, Ева и отец Адама, – говорит она.
– Я не стану это делать, – говоришь ты, изо всех сил стараясь не дрогнуть, когда она бросает на тебя затравленный взгляд.
– Ладно, теперь понятно, что ты меня не любишь. Ты такой же, как все. – Она говорит это, и слова ее словно острые ножи.
Ты не возражаешь ей, потому что вполне возможно, что так и есть. Пусть ты очень любишь ее, скорее всего, ты ей не предназначен. Может быть, на самом деле огонь пытался именно это тебе поведать – не все можно получить.
– Замечательно, тогда я сама это сделаю, – говорит она, протягивая руки, чтобы взять гранатомет, но ты ей не даешь. Ты разряжаешь его, она потрясена. И мука в ее глазах поражает тебя своей глубиной, словно смотришь в пустой колодец в разгар страшной засухи.
ХЭЛЛОУИН
Я наблюдал за ними через прицел, я был готов поставить точку и молился, чтобы этого не пришлось делать.
Он зарядил гранатомет и собирался его поднять, но я сохранял присутствие духа, я повторял про себя: «Не делай этого, не смей» – каждый раз, когда он собирался вскинуть оружие. Он не смог. Он положил его на землю. Потом отобрал у девочки. Она просто обезумела, принялась кричать на него, потеряла контроль над собой. И тогда я понял, что именно она всем заправляла. Мой сын полюбил не ту девушку, но сейчас приходит в чувство. Я мог это понять. Я сочувствовал ему. Я опустил прицел на долю дюйма и продолжил наблюдение. И я подумал: «Хорошо». Но когда она выхватила пистолет, мне пришлось выстрелить.
ДЕУС
Ты видишь, как она выхватывает пистолет и вскидывает его, ты ничего не предпринимаешь, звучит выстрел. Выстрел раздался слишком быстро, это удивляет и не удивляет тебя одновременно, моментально брызнула кровь, словно в голове у нее взорвался фейерверк.
Ее кровь льется на мостовую под нами. Ты мог бы поцеловать свою Спящую красавицу, но она все равно не проснется. Человек-прощание избавил ее от Конца Света. Чтобы она покинула мир навсегда. Твой папа здесь, он, должно быть, воображает, что спас тебе жизнь, но ты-то знаешь, что для тебя уже нет спасения. Ты никогда не был богом огня, потому что бог огня – твой отец, и только он, потому что он один умеет уничтожать все.
ХЭЛЛОУИН
Я убил ее, потому что ничего другого мне не оставалось. Она сама сделала свой выбор, а я сделал свой. Как только она упала, он понял, кто стрелял, я видел, как он оглядывается, пытаясь обнаружить, где я прячусь.
Я опустил оружие и снял шлем, чтобы меня можно было увидеть. Я позвал его по имени. Я так много хотел ему сказать, но не знал, с чего начать. Я хотел, чтобы он знал – я пришел за ним, я понимаю, как она его обманула, любовь не всегда такая, и пусть она умерла, ему не нужно умирать вместе с ней.
Выражение его лица сказало мне все. Я видел его, а он меня. И мы оба знали правду.
Я только успел добежать до основания смотровой площадки, я вытянул руки, словно хотел поймать его. Но его было не спасти. Он прыгнул, словно опрометчиво кинулся мне в объятия, но то были не мои руки, он не хотел, чтобы я ловил его. Не было ни малейшей возможности поймать его. Но самое удивительное, я все-таки думал, что поймаю.
ПАНДОРА
Я просыпаюсь под звуки прибоя, но ничего не вижу.
– Ты проснулась, – говорит голос. – Добро пожаловать домой.
Это голос Шампань, я счастлива его слышать. Но я по-прежнему не вижу ее. Правда, пока это меня не слишком беспокоит, еще не закончилось действие обезболивающих лекарств. Мои переломанные кости не срослись чудесным образом – надежда, что это был сон, испарилась, – я привязана к спинодержателю, чувствую его под собой.
Она сообщает мне, сколько времени я проспала, и я изумляюсь.
– Скажи, что у тебя болит?
– Думаю, мы сэкономим время, если я скажу, что не болит.
Я перечисляю повреждения, и она ставит мне диагноз: грыжа межпозвоночного диска, перелом бедра, локтевой кости, травма головы средней тяжести, которая привела к слепоте и сотрясению мозга. Они все залечат, только нужно время. Единственное, за что она не может поручиться, – это мое зрение, они с Вашти должны сначала внимательно меня осмотреть, когда мы вернемся в Нимфенбург.
– В конце концов, учитывая силу удара о воду, странно, что ты вообще осталась жива, тебе очень повезло, – вступает в разговор Маласи.
Они рассказывают мне, как я чуть не умерла, как Хэллоуин меня спас, а Шампань реанимировала.
– И вы работали вместе? – недоверчиво переспросила я.
– Я просто не выношу Хэла, но в некоторых вещах он меня восхищает, – признается Шампань.
– А где он сейчас?
И они рассказывают мне все. Я думала, что известие о смерти Пенни и Деуса вызовет в моей душе радость, но вместо того я чувствую грусть. В их жизни очень многое было возможно, а они это не ценили. Моя мама часто говорила: «Господь нередко дает орехи тем, у кого нет зубов».
