Денис Бурмистров - Равновесие Парето
Уже было и не до игр, не до праздничных передач по черно-белому телевизору, не до вкусных мандаринов и конфет. Я стоял на цыпочках возле окна, чувствуя животом тепло чугунной батареи, и всматривался в подсвеченный желтым уличным освещением пейзаж. Было уже темно, в свет фонаря сверху опускались тяжелые, лохматые хлопья белейшего снега. Все это завораживало, снежинки кружились и опускались на нетронутые сугробы. А я все смотрел по сторонам, оттаивая ладошкой наступающий на участки стекла лед, смотрел и смотрел.
И все равно упустил момент. Звонок в дверь прозвучал столь неожиданно, что я даже вскрикнул от радости. Побежал в коридор, вдыхая пришедший с улицы холодный воздух, который принесли с собой добрый Дед Мороз и прекрасная Снегурочка.
Потом были подарки, стихи, пожелания. Шелест оберточной бумаги, радость от желанной игрушки, смех и умиротворения.
Как то так вышло, что не уложили спать в полночь, поэтому вместе с взрослыми встретил звон курантов, жег бенгальские огни и загадывал желания. А потом все же был выпровожен в ванную, что бы чистить зубы перед сном.
И вот когда я шел в ванную комнату, то увидел, что на кухне стоят мой папа и недавний Дед Мороз, а ныне брат отца дядя Коля. Увидел, что они курят, а у Деда Мороза борода ненастоящая и висит на веревке в районе воротника. Увидел, что расстегнута красная шуба, а под ней горловина вязаного свитера, в котором дядя приходил в холодные зимние дни в гости. Увидел и впервые испытал крах чуда, в которое верил беззаветно. Это оказалось очень больно.
Что-то подобное я испытывал и сейчас — моя обещанная Юдиным и взлелеянная моим самолюбием уникальность не работала. Не было у меня никакого особенного дара. Я не мог разводить мглу и отпугивать чудовищ. И узнал я об этом быстрее, чем хотелось бы.
Не успели мы отойти на достаточное расстояние от Колодцев, как из метели выступила тень. Высокая, почти квадратная, она перегородила путь. Карчевский без разговоров ткнул в нее факелом, не останавливаясь. Сзади засопел Илья, я услышал гул проносящегося из стороны в сторону огня. Нас брали в кольцо.
Через несколько минут, когда дорога уперлась в каменную стену, и мы вынуждены были продолжать путь вдоль подножия, сразу несколько тварей рванулись к нам, схватили Степанова за ногу. Факел шофера опалил мне лицо, но помог отбить существ.
Тени кружились вокруг нас, как акулы вокруг утопающего. Их безликие фигуры мелькали в рукавах метели то тут, то там и невозможно было даже примерно представить их количество. Длинные, похожие на щупальца, конечности выстреливали в нас из серого ничто, заполнившего все вокруг нас, но пока тщетно. Огонь факелов пока отгонял их, хотя и не мог разогнать темноту, он лишь освещал неровными пятнами некоторые участки.
В какой-то момент Карчевский остановился, поворачивая голову то вправо, то влево. Скорее всего, он пытался вспомнить дорогу. Именно в это момент на нас и напали.
Серое передо мной неожиданно сделалось черным. Я с тревогой поднял глаза, судорожно дергая репшнур. И прямо на меня метель выплюнула темную тварь. А следом еще, и еще, и еще. Закричал Илья, расчертив огненный полукруг в воздухе. Я дернулся, отпрыгивая назад, оступился, упал, потащил за собой Степанова.
Старик, неловко взмахнув руками, полетел на меня. По голове больно ударили древки для факелов. Репшнур дернули со стороны шофера, я успел заметить, что он не видит, что с нами случилось. Потом в отблески огней впрыгнула массивная фигура геолога с факелом над головой. «Как статуя Свободы», — мелькнула у меня идиотская мысль, а после меня потащило по камням.
Ощущение было такое, словно меня оплели десятки холодных водяных струй. Они проникали под одежду, обжигали кожу, проходили сквозь нее и внедрялись в теплоту тела. Черные тела заполонили все, слились с ночной тьмой, зашептались, зашушукались, дернули. Что-то летело из-под меня, я с трудом сообразил, что это мелкие камни. Меня волокли.
Боли не было. Меня заморозили, окутав мысли одеялом из снега. Лишая памяти и желаний.
В затухающий мир ворвалось болезненное яркое пятно. Малиновым шаром пронеслось оно надо мной, снова и снова. Рывок. Еще. В другую сторону. А мне все равно. И вижу я все расплывчато.
Огней стало больше, числом три. Они рассерженными шмелями кружили вокруг, вытанцовывая круги и восьмерки. Назойливый шум вдруг стал распадаться на резкие и неприятные голоса, которые орали исступленно, ругались и молились.
Еще рывок. В сторону и вверх.
— Да вставай же! — и удар по щекам.
Пелена раскололась надвое, слетела с глаз. Ужасно заболело в груди, выше, выше и вот я уже захожусь в кашле, пытаясь отхаркать сухость во рту.
— Твою дивизию!
— Падлы! Жрите!
— Спаси и сохрани, спаси и сохрани…
Я почувствовал ноги, ватные в коленях. Я перестал кашлять, сгреб к груди сумку с торчащими в разные стороны палками для факелов. Скорее инстинктивно, чем осознанно.
— Ай, молодец! — мне подставили плечо. — Не падай!
Наконец вернулось зрение. Первыми увидел ободранные, в ссадинах руки, грязны брюки с торчащими нитками. Еще плохо соображая, я окинул поле боя.
Три моих товарища, обступив меня, спина к спине отмахивались от теней. Гудело пламя, сыпали искры, качались, уходя от света и смыкаясь вновь за огнем чудовища. К нам одновременно тянулось столько тварей, что их движения можно было сравнить с шевелением ядовитой бахромы медузы. Это было нестерпимо противно и грандиозно одновременно. Если бы не рассекающие вдоль и поперек воздух огненные линии, нас бы уже давно поглотило бы.
— Хватай факел и зажигай! — скомандовал мне, не оборачиваясь, геолог. — В себя по дороге придешь.
После того, как я лихорадочно, роняя коробок и ломая спички, зажег промасленную тряпку, занял место в нашей команде, мы постарались продолжить путь. Мы огненной каракатицей начали пятиться вдоль холодно и безжизненной каменной стены. Мы поднимали тех, кого теням удавалось ухватить за ноги, тех, у кого потух факел. Мы останавливались и тыкали огнем в стороны, размахивали, вертели и крутили вокруг себя. Мы топали и кричали, будто отпугивали стаю псов. Наши лица, волосы и руки были опалены огненной круговертью, мы пока еще успевали замечать, как тут и там тлеет одежда от попадающих искр.
Когда мы достигли начала тропы, нашу группу попытались растащить. Невзирая на огонь, рассыпаясь и теряя очертания, бледнее и исчезая в воздухе, со всех сторон хлынули чудовища. Похожие на кляксы, на человеческие фигуры, свивающиеся вместе и нависающие друг над другом, они разом обрушились на нас.
Я с ужасом смотрел на стремительно приближающихся темных призраков, я потерял чувство реальности. Минуты сжались в мгновения.
