Дино Динаев - Контракт Султанова
Когда они поднялись наверх, вернулись женщины. По дороге с пляжа они успели заскочить в магазин. Выложив на стол консервы и хлеб, сели обедать. В этот раз в подвале что-то грохнуло в первый раз.
— Домкрат, наверное, упал, — глубокомысленно заметил Паша.
Сорокин с полным ртом активно его поддержал. В разгар пиршества Оксана спустилась в подвал за квашеной капустой. Хоть продукты хранились в другом месте, а чулан находился в неприметном углу, все время пока девушки не было, друзья жевали особенно сосредоточенно. Оксана вернулась с полной миской капусты.
— Как там дела? — как бы невзначай спросил Сорокин.
— Все нормально, — пожала она плечами и добавила. — Ваш домкрат орет и требует дозу!
Мужчины вскочили и бросились вниз. Духан кричал не переставая. Они даже не решились отпереть дверь.
— Дозу дайте! — Духан даже не кричал-выл.
— Зачем жену Обанаева хотел убить, скажешь? — крикнул Паша сквозь дверь.
— Скажу! Все скажу! Только дозу дайте! Умираю! Без дозы ничего не скажу.
Паша повернулся к Сорокину и проговорил:
— А ведь он действительно ничего не скажет. Надо дозу искать.
— А где ее взять?
У Паши имелась одна мыслишка на этот счет.
Димка-танкист отнесся к его просьбе довольно флегматично.
— Доза нужна? Тебе? — хмуро спросил он.
— Нет. Той девке, что со мной приехала, — соврал Паша.
— Молодой? Оксане?
— Ты ее знаешь? — удивился Паша.
— Ага, — односложно ответил Дима и позвал внутрь блокпоста: — Серега!
На зов выглянул парень с широким простецким лицом. Все бы ничего. Обычный парень. Если бы не глаза. Они были мертвые. Неподвижные как поверхность пруда глубокой осенью. Паша купил у него шприц и пару ампул и пошел к себе, раздумывая над тем, что эти парни в камуфляже, в общем-то, просты как сельский лекарь. И в случае чего, их поступки можно просчитать наперед, ибо, как сказал бы Вениаминов, поступки их тривиальны, то есть, просты до безобразия и так же до безобразия не имеют обратной силы. Так что, если им суждено раскусить правду-матку про Пашу и компанию, то перестреляют их на хер и всего делов.
— Что-то наш пациент затих, — тревожно сказал встретивший его Сорокин.
Опасливо отперев дверь, они обнаружили Духана под потолком. Но он не повесился, как можно было бы ожидать. Вжавшись в расположенное на самом верху оконце, Духан жадно вдыхал воздух. Увидев вошедших и заметив у них ампулы, он спрыгнул и попытался их отнять.
Вдвоем им удалось их отстоять.
Когда они заламывали тщедушного сумита, Паша испытал дежавю. Точно так же они заламывали его в "Алга-люксе", совершенно не представляя, на фига он им сдался. Они перепихивали его друг другу, словно надеясь, что другой решит эту проблему. А именно, присоединит его к уже имеющимся в наличии покойникам. А вместо этого они приволокли его в свое единственное убежище.
Вот в этом отличие нас от сумитов, понял Паша. Для них это вопрос не стоит никогда. Он еще помнил, как этот тщедушный паренек не для того, чтобы поздравить, проник на усадьбу Обанаева, а потом двинул его рукоятью в плечо, до сих пор, кстати, синее.
Паша был очень мнительным человеком. Глядя на сноровисто орудующих ножами продавцов арбузами, всегда думал, а ведь в прошлом они, как пить дать, боевики. У них в Суметии же все воюют.
Духан неожиданно прекратил сопротивление и затих.
— Нам надо поторопиться, иначе может помереть, — сказал Сорокин. — Ты укол можешь делать? — Паша сказал, что может. — Ты на самом деле феномен.
Паша незлобно послал его, набрал в шприц содержимое ампулы и без промедления уколол. Глаза бандита закатились, и последние признаки жизни покинули его. Сорокин осторожно тронул его и констатировал:
— Ренессанса не случилось. Это называется пипец. Полный и окончательный.
Духан дернулся и застонал. Друзья поспешили усадить его. Паша похлопал по щекам.
— Готов отвечать на вопросы?
Духан кивнул, едва не свалившись обратно на пол.
— Кто приказал тебе убрать сына Обанаева?
— Лазарь, — заявил Духан.
Друзья в недоумении переглянулись.
— Наш друг веселый парень, об этом знают все, — несколько невпопад произнес Сорокин.
— Что все это значит? Чем ему пацан не угодил?
Сорокин сделал зверское лицо и потряс Духана:
— Врешь, шакал! Свинину заставлю жрать! В рай никогда не попадешь!
— Лазарь. Аллахом клянусь! — повторил Духан.
— Вот те раз, — озадаченно произнес Паша. — И зачем ему это было нужно?
— Аллахом клянусь, не знаю. Лазарь мне деньги заплатил. 100 тысяч. И срок назвал. Именно в эту ночь.
— Почему?
— Не знаю.
— А что было в эту ночь? — спросил Сорокин уже у Паши.
Тот испытал смущение. Стоит ли говорить, что ему как раз позвонила жена. Бывшая жена. Настоящая.
— Ты вообще как на Духана наткнулся.
— Сбежать я решил. А что?
— Ни днем раньше, ни днем позже? Странное совпадение.
Пашу как громом ударило. Он рванул из подвала, Сорокин за ним.
— Ты куда?
— Мне надо позвонить!
Схватив сотовый со стола, лихорадочно набрал номер Зины.
— Тебе кто дал номер телефона Обанаева?
— Какого Обанаева?
— Ну, это когда ты просила приехать?
— Твой издатель же и дал. Обходительный такой. Сам позвонил, сам предложил свои услуги. А что?
Паша отключил сотовый.
— Не может быть! — прошептал он.
— Еще как может, — сурово опроверг его Сорокин, слышавший разговор. — Лазарь устраивает звонок, знает, что ты сразу дашь деру. В ту же ночь нанимает Духана, чтобы он убил Айса.
— Но зачем?
— Но ты же сам детективы пишешь! Неужели не понятно? Утром, когда найдут труп и обнаружится твоя пропажа, все спишут на тебя. К гадалке не ходи, сумиты тебя на куски порвут!
— Ах, сукин кот! Я этого издателя…
Никто в мире так и не узнал, что бы Паша сделал с одним из издателей.
В подвале раздался стон, после которого нечто с шумом упало.
— Духан! Ты дверь запер? — встревожился он.
Они побежали обратно.
Сумит распростерся на полу. В руке торчал пустой шприц.
— Ты что, вторую ампулу не забрал! — выкрикнул Паша. — Передозировка!
— Почему я должен был забрать, она у тебя была!
Они поостыли, и уже спокойно Сорокин сказал.
— В принципе, мы все равно не знали, что с ним делать, а так он хоть кайфанул перед смертью.
Они захлопнуть дверь и забили ее гвоздями.
— Ты как хочешь, а у меня нет ни малейшего желания вообще когда-либо открывать эту дверь. Я туда не пойду, — заявил Сорокин.
Паша был с ним солидарен.
