Федор Кабарин - Сияние базальтовых гор (Художник Б. Бобров)
Что произошло в эти предутренние часы, никто толком не мог понять. Не успели люди опомниться, как всё стихло. Лишь откуда-то сверху потянуло прохладой. А затем невесть откуда надвинулись тучи, на землю упали тяжёлые, холодные капли, пошёл освежающий дождь, вскоре перешедший в ливень.
Занималось утро. Впервые за два месяца знойного лета начали перекликаться петухи.
Впоследствии жители десятков, а может, и сотен сёл вокруг рассказывали об этом необычном явлении тысячи разных небылиц. Верующие связывали дождь с милостью господней, снизошедшей на землю, внемля молениям служителей церкви.
Однако большинство склонно было считать это естественным явлением природы — «солнечной бурей».
Такой вывод напрашивался сам по себе, так как очень скоро на всей территории, где было видно это загадочное сияние, начался ливневый дождь, сопровождавшийся обычными спутниками — далёкими раскатами грома и резкими порывами ветра.
Начавшийся к утру дождь лил, не переставая, до самого вечера. Раскалённая, долго не видевшая влаги почва задымилась тёплыми испарениями. Поднявшиеся от земли густые непроглядные туманы стлались плотной пеленой по степи всю ночь.
На следующий день Владимир Петрович встал до восхода солнца и поехал в степь.
Занималось утро, ясное, тихое.
На обратном пути Владимир Петрович увидел интересную картину и остановился.
Плотный загорелый мужчина на корточках сидел у заднего ската «газика», осматривая покрытый грязью кузов машины. Узнав в нём агронома МТС, Владимир Петрович стал наблюдать, раскуривая папиросу. Потом подошёл поближе, улыбнулся и спросил:
— Чем это вы, Леонид Васильевич, так заинтересовались?
— Грязью, Владимир Петрович. Первый раз в жизни обнаружил настоящую красоту.
Посмотрите, сколь ко налипло, будто по весенней распутице проехали. Замечательно! Хорошо промочило почву.
— Да, неплохо. Осадки, мне кажется, вполне достаточны для полевых культур.
— Разумеется. Три таких полива в засушливую пору лета, и тогда никакие суховеи не страшны.
Они отошли на обочину поля, разрыли в одном, другом, третьем месте прибитую ливнем корку паров. Владимир Петрович измерил рулеткой глубину влаги в почве, записал в блокнот данные о количестве выпавших осадков.
— Выше всяких ожиданий, — восторженно сказал агроном, обтирая платком взмокшее от пота лицо. — Теперь знаете что? Пока грузится эшелон, проедем-ка немного в сторону. Интересно посмотреть, как себя чувствуют хлеба в других местах, скажем, километрах в сорока от места испытаний.
Владимир Петрович улыбнулся, вспоминая, сколько уже им осмотрено полей, взглянул на часы.
— Ну что ж, поедем. Любопытно сравнить распределение осадков на разных площадях.
Машины снова закружились по полевым дорогам, вышли на районный большак и помчались навстречу восходящему солнцу по прямой, как стрела, дороге, убегающей к горизонту. Справа и слева пошли поля озимой пшеницы, играющие мириадами алмазных искорок. Агроном, любуясь этим зрелищем, мысленно прикидывал, сколько даст прибавки в урожае прошедший дождь. А Владимир Петрович думал о том, как лет через пять при искусственном дождевании преобразится этот засушливый край. Переехав балку, машины взбежали на высокий холм. Вдали виднелись строения большого села. Справа начались бахчи. Леонид Васильевич положил руку на плечо шофёра.
— Вася, остановись. Идёмте, Владимир Петрович, послушаем, что говорят колхозники.
— Любопытно. Очень важно услышать мнение населения.
Они вышли из машины и по протоптанной дорожке направились к видневшемуся шалашу.
Старый кол хозник-сторож бахчи — ещё издали узнал агронома и сразу же стал делиться впечатлениями.
— Чудеса какие-то! Два месяца стояла сушь. Рост на полях прекратился. А тут вчера ночью ни с того, ни с сего — дождь из ясного неба. А гром-то какой грянул, ой-ой-ой…
— А разве это плохо, Афанасий Андреевич?
— Да кто говорит, плохо. Посевы ведь ожили. Вон как листва на бахче повеселела.
Не о том говорю. Шестой десяток доживаю, но такого не видел, чтоб в чистом небе гроза была. Может, вы объясните?
Леонид Васильевич кивнул на Владимира Петровича.
— Этот учёный всему виновник. Объясните, Владимир Петрович, что за громы и молнии запустили вы в небо.
Когда Владимир Петрович закончил рассказ о проведённых опытах, старик заключил:
— Так мы и думали, что неспроста разразилась эта небесная суматоха. Да и в газетах писали о такой же небесной комедии где-то в соседних местах. Ну, стало быть, думаем, и в наших местах кутерьма сродни той. Так оно и выходит…
Он помолчал немного, потом добавил, с уважением посматривая на учёного:
— Вот бы такую машину для колхоза купить. Где нужно, там бы и потрусил дождиком.
— Скоро, Афанасий Андреевич, скоро, — ободрил его агроном, — если не в колхозе, то в районе будем иметь такую машину. Вот проверят её в работе и передадут заказ на завод.
— Чего ж проверять-то? Своими глазами видели- действует за моё почтение. А дождик-то какой! Как голубая слеза: прозрачный да холодный.
Побеседовав с говорливым сторожем бахчи, проверив степень увлажнения почвы в нескольких местах, они возвратились на станцию. Эшелон уже был готов к отправке.
Секретарь райкома встретил Владимира
Петровича новостью.
— Вам телеграмма, Владимир Петрович, — сказал он, подавая бланк с жирным красным грифом «Правительственная».
Пробежав телеграмму, Владимир Петрович улыбнулся:
— Ещё одна генеральная репетиция…
Василий Ефимович заглянул в телеграмму и воскликнул:
— Вот это да! «На южной границе «Мёртвой степи» запустить пятью ярусами по сто снарядов от 10 тысяч метров до предельной высоты…» Представляю, себе, какой там гром великий грянет!
Владимир Петрович осмотрел состав, ещё раз попрощался с Василием Ефимовичем и поднялся на подножку вагона. Поезд медленно тронулся, застучали колёса на стыках рельс, и вскоре последняя платформа вышла за семафор. Донёсся прощальный гудок, и состав растаял в синеве вечерних сумерек.
Поезд уходил на юг, к конечной станции, прижавшейся к Базальтовым горам. В этот вечер журнал наблюдений Владимира Петровича пополнился ещё одной записью. …«Ливневый дождь, перемещаясь с севера на юг, захватил площадь шириной в 300-400 километров. Количество осадков в центре циклона достигает 25 сантиметров — больше, чем достаточное для разового орошения любых сельскохозяйственных культур».
Окончив запись, Владимир Петрович закурил папиросу и задумался над тем, какое действие произведёт такая бомбардировка стратосферы зимой в зоне продолжительных снегопадов и метелей… «Что она вызовет, — думал он, — дождь, снег или град?»
