Михаил Белозеров - Железные паруса
На Трика они наткнулись в магазине на Невском, где он примеривал новые брюки.
— Вы бросили меня! — заявил он, не попадая ногой в штанину.
— Дыши в другую сторону, — посоветовал Он ему, роясь в куче одежды.
А Молли злорадно произнесла:
— Пить надо меньше!
— У меня есть план… — многозначительно поведал Трик.
— Как лучше напиться? — ехидно спросила Молли.
— Ты нечего не понимаешь, — заверил он ее, подмигнув ему с намеком на мужскую солидарность и с тайными помыслами о божественных свойствах местного алкоголя. — Идем к моему псевдо-дяде.
— Он дорого возьмет, — возразила «она».
— У него постоянный процент, — заверил Трик нетерпеливо.
— Твой псевдо-дядя алчный старик!
Они заспорили с горячностью южных народов. «Она» почему-то апеллировала к его мнению и твердила, поглядывая: "Так нельзя! Так нельзя, надо быть умнее!"
И еще:
— Просто ты бесишься оттого, что другие живут лучше…
Этот древний земной аргумент удивил его больше всего. Выходит, подумал Он, они не совсем пропащие, и выбрал себе черные джинсы и пояс с массивной пряжкой.
Когда они вышли из магазина, солнце присело над горизонтом, и дома, и набережная, и река были залиты теплым, желтым светом. Пухлые, кучевые облака — снизу темные, а сверху цвета горчичного меда, плыли в сторону залива. Ангел на Петропавловке цеплялся за их подбрюшье и указывал вдаль. Африканец поливал розовый гранит набережной и гонял местных кошек. Он был столь красив и мужественен, что из подвальных окон на него заглядывались прекрасные суперманиалки.
— Хороший город, места много, не надо платить по закладным, — заметил Трик и подался в магазин, в разбитых витринах которого торчали пыльные бутылки.
Молли проводила его задумчивым взглядом. Надо ее научить курить настоящие сигареты, решил Он. Ее пугали открытые пространства и яркое небо. Когда они выскочили на Дворцовую площадь (Он только мельком увидел, что Триумфальная колонна лежит поперек площади острием к Васильевскому острову, подмяв крыло Эрмитажа), «она» закапризничала и повела их в обход по берегу Мойки, прижимаясь то к нему, то к Трику, словно ища защиты. Минут через десять они очутились перед Иссакием. Вернее, перед тем, что от него осталось. Портал представлял собой вход в потерну стиля «хайтег»: металл, пластик, стекло, и ее продолжение в виде огромной трубы, пересекающей Авен и город дальше на север. И тогда Он подумал, что присутствие Бога вообще не дало бы человечеству никакого шанса выжить, не то что перестроить древний город.
И спросил:
— Что это такое?
— Как что? — удивились оба. — Город, в котором мы привыкли жить и в котором прячемся от протосов.
Он не успел спросить, кто такие протосы — за распахнутыми настежь воротами на него напал какой-то псих из «аршинов»:
— Я всю жизнь мечтал познакомиться с вами! — И чуть не оторвал ему руку.
— Перестаньте трясти меня, — сварливо попросил Он, невольно задирая голову, чтобы разглядеть его лучше.
У этого «аршина» была борода с медным отливом и большая родинка на носу.
— Он пришедший из Зоны! — гордо заявила Молли, ничуть не тушуясь.
— Мы выберем вас в парламент! — кричал «аршин», тряся обезьяньей бородой и почему-то оглядываясь на туннель. Навстречу к ним, как на ходулях, шагнул еще один «аршин» — тот единственный, которого Он выделял по ярко выраженным чертам Воли Жириновича.
— Направо наши, налево — ненаши! — заявил он, обнимая его с повадками лучшего друга и представляя собутыльникам. — Наш братский союз, — предлагает поддержку и сотрудничество. — Помолчал и многозначительно добавил. — Во всех областях…
Собутыльники засмеялись весело и доброжелательно.
— Ваше появление знак… провидение… воля… — он захлебывался собственными мыслями, — нам нужны личности! Хочешь альдабе в обмен на тайну?
— А что такое альдабе? — спросил Он.
— Ты еще спрашиваешь! — возмутился потомок Воли Жириновича. — Нет, ты не должен спрашивать! Ты должен говорить: "Давай! Давай! Давай!"
— Соглашайся… соглашайся… — зашептали собутыльники на ухо.
— Хорошо, — согласился Он, — я подумаю.
— Ты понимаешь, охладил ноги — заболело горло. Скажи, что там за «зонтиком»?
Их стали водить из бара в бар. В одном конферансье из «аршинов», Мирон по кличке Змеиные бока, произнес:
— Мы, дайки, живем долго, потому что знаем, как надо правильно питаться.
Это была злая шутка, потому что им приходилось охлаждаться жидким кислородом, но ему шумно аплодировали. Может быть, они надеялись таким образом хоть на мгновение забыть о собственной никчемности на планете Земля.
— Владея альдабой, ты станешь бессмертным, — объяснил потомок Воли Жириновича. В отличие от Трика он почти не пьянел. — В жизни у тебя не будет проблем, потому что ты будешь вечным, понял? Ну, говори!
После третьей рюмки конского напитка Он уже не чувствовал его странного вкуса. Трик тайком отхлебывал из собственной бутылки, явно пренебрегая колониальным алкоголем.
— А с альдабой мы дойдем до западного океана! — вещал после каждой рюмки потомок Воли Жириновича.
Сквозь решетку под ногами было видно, как река волнуется и бьется в гранитные берега.
— И тогда…
Но что должно было произойти «тогда», никто так и не узнал. Его вообще уже никто не слушал. К тому же его внимание все время отвлекали навязчивые суперманиалки разных типов: от южных красавиц до длинноногих скандинавок.
Потом, на другом берегу, они потеряли друг друга. Потом снова нашли. С кем-то спорили, и Трика дважды били, когда он вспоминал свою мать. С ним уже никто не разговаривал на эту тему, потому что он становился агрессивным. Потом он стал твердить, что ему обязательно надо совершить подвиг. Подпрыгнул и ударил Волю Жириновича, который в этот момент излагал очередной проект оппозиции, как запрячь протосов, а вересов перевести в разряд друзей, но достал только до носа. Его снова побили, но теперь исключительно «аршины», умеющие, оказывается, прекрасно махать ногами. Потом все мирились. Потом Он защищал Молли от чьих-то притязаний. Потом его тошнило в каком-то темном штреке, где между камнями блестела вода. Миллионы сабель звенели у него в голове. Рядом бродил преданный Африканец. Кто-то изливал душу, сетуя на одиночество, но ему было не до сочувствия. Потом «она» терла ему уши, чтобы Он быстрее пришел в себя. Наконец плечом к плечу они пошли к псевдо-дяде, не замечая, что Трик остался позади, мирно прикорнув на куче мусора. Его шуба мягко флуоресцировала в темноте.
Посредине свалки к ним на голову свалились не то чтобы «зеленые», а какие-то буро-кожистые. Африканец рычал. Он попытался стащить с плеча карабин, но не нашел его. Паукообразные существа, как урнинги, с обезьяньей ловкостью обнюхали их с ног до головы. У них не было сил сопротивляться.
