Эрик Рассел - Алтарь страха
Ночью, в постели, Дороти чуть ли не час провела без сна, ворочаясь с боку на бок, и наконец шепотом спросила:
— Рич, ты не спишь?
— Нет, — признался он, понимая, что не обманет ее, притворяясь спящим.
— А может, тебе недельку отдохнуть?
— До отпуска еще далеко.
— А если попросить авансом?
— Зачем?
— Тебе надо отдохнуть. Хуже не будет.
— Да ты пойми... — Он замолчал, чувствуя, что начинает раздражаться. — Посмотрим, как я буду чувствовать себя утром. А теперь давай спать, хорошо? А то уже поздно.
Она отыскала в темноте его руку и погладила ее.
За завтраком она вновь заговорила об отпуске.
— И все же ты должен выкроить время для отдыха, Рич. Другие это делают частенько, даже не будучи больными. Почему же ты не можешь? Ты же не железный.
— Но и не больной.
— Вот я и не хочу, чтобы ты заболел. Хороший отдых пойдет тебе на пользу, и ты опять станешь прежним, вот увидишь. Ты будешь по-другому относиться к своим проблемам. Я понимаю, что работа значит для тебя многое, но не все же. Здоровье прежде всего.
— Ну, от работы еще никто не помер.
— Если помнишь, именно это говорил своей жене и Джефф Андерсон.
Он поморщился:
— Вовсе не факт, что Джефф сорвался из-за того, что переработал. Такое может случиться со всяким.
— Может быть, — согласилась она. — А может быть, и нет.
— И это ты мне говоришь, — шутливо отозвался он. — Убеждаешь меня в том, что я слишком уж близко все принимаю к сердцу, а сама...
— Рич, мы же супруги. И обязаны переживать друг за друга. Если не мы, то кто же?
— Хорошо, хорошо. — Он вышел из-за стола, взял шляпу и портфель и поцеловал ее. — В поезде я обдумаю наш разговор.
С этими словами он удалился.
Он продержался четыре дня, уходя от любопытных расспросов на работе и каждый вечер выслушивал укоры от Дороти за то, что медлит с ответом. В первый же вечер здоровяк вновь проследовал за ним до дома. В последующие три вечера он менял маршрут передвижения и избавлялся от преследователя. Поскольку путь домой теперь становился длиннее, возвращался он позже. А это вызывало вопросы со стороны Дороти, новые уклончивые ответы, ставящие ее во все более неловкое положение. Он видел, что тревога Дороти возрастает и что она изо всех сил пытается это скрыть.
На работе все шло из рук вон плохо. Несмотря на все его попытки выглядеть нормально, изменения в характере не укрылись от коллег, относящихся к нему по-дружески. Внезапная задумчивость приводила к промахам, он стал медлителен там, где требовалась сообразительность, тем самым вызывая у товарищей по работе вопросительные взгляды. Кое-кто уже обращался с ним с той излишней озабоченностью, с какой ведут себя люди, когда имеют дело с больным человеком или с человеком, поступки которого непредсказуемы.
На четвертый день стало хуже некуда. На предприятии появился высокий тип с длинными конечностями по имени Риардон. Большую часть времени он слонялся по зеленому отделу, стараясь не отходить далеко от того кабинета, где трудился Брэнсом. Повышенная чувствительность Брэнсома подсказала, что незнакомец наблюдает за ним, хотя тот ни разу не сделал этого открыто. Ну а поскольку без разрешения высшего начальства никому не позволялось бродить по предприятию, становилось ясно, что у этой ищейки имеется официальное дозволение.
Неужели же после этих долгих двадцати лет они так быстро вышли на след? Неужели они уже установили подозреваемого, взяли его под постоянное наблюдение на то время, пока не отыщутся законные доказательства его вины? Все эти мысли с такой неотвязностью крутились у него в мозгу, что он не выдержал и за обедом завел разговор на интересующую его тему с Поттером.
— Что это за малый, Риардон, который может себе позволить жить не работая?
— Надо полагать, какой-то следователь.
— Вот как? А что он тут расследует?
— А кто его знает, — беззаботно сказал Поттер. — А я его уже видел раньше. Около восемнадцати месяцев назад.
— Но, видимо, не в нашем отделе. Я до сего дня не видел его ни разу.
— Он бродил по красному отделу, — заявил Поттер, — вот ты его и не заметил. Он появился вскоре после того, как исчез Хендерсон. Все подумали, что он явился на его место, но оказалось, что нет. Он побродил тут пару недель, ничего не делая и ничего не говоря, а затем удалился туда, откуда прибыл. Может быть, его работа в том и заключается, чтобы убедиться, что все заняты делом и никто не играет в кости. Может быть, кто-то в Вашингтоне подумал, что мы тут все повально заразились игрой в кости и за нами следует зорко присматривать.
— Странный следователь, — задумчиво проговорил Брэнсом. — Бродит, курит все время и не говорит ни слова. Ни одного вопроса не задал.
— А ты хочешь, чтобы тебе задавали вопросы?
— Нет.
— Тогда из-за чего же ты переживаешь?
— Да просто неприятно, что какая-то ищейка все время дышит тебе в затылок.
— А мне так наплевать, — сказал Поттер, излучая безмятежность. — У меня совесть чиста.
Брэнсом угрюмо уставился на него, сжав губы, и на этом разговор оборвался.
Он понимал, что больше и дня не выдержит, слушая идиотские замечания Поттера, находясь под пристальным, инквизиторским взглядом Риардона, помня о необходимости все время избегать по пути домой преследований здоровяка и о неизбежности каждый вечер смотреть в лицо Дороти. Внутри зрело отчаянное решение: пришла пора со всем этим покончить.
После работы он прямиком направился в отдел кадров и отыскал там Маркхэма:
— Простите, что заявился к вам без предупреждения, но я хотел бы начиная с завтрашнего дня взять недельный отпуск за свой счет.
— Почему за свой счет?
— Не хочу урезать законный отпуск.
Маркхэм сочувственно спросил:
— Дома неприятности? Ребятишки заболели?
— Нет, ничего такого. — Он задумался, подыскивая правдоподобное объяснение. Похоже, теперь остаток жизни ему только и придется что сочинять оправдания, отговорки и извинения. — Сложности у родственников. Хотелось бы съездить в одно отдаленное место, разобраться там с ситуацией.
— Вообще-то это против правил, — сказал Маркхэм, поджимая губы.
— Я понимаю. Но если бы не необходимость, я бы не просил.
— Я не сомневаюсь. — Подумав минуту, он снял трубку телефона, связался с Кэйном и коротко обрисовал ему ситуацию. Затем сказал Брэнсому: — Кэйн не возражает, а значит, и Ледлер не будет возражать. Меня это устраивает. Итак, ты вернешься через неделю начиная с завтрашнего дня, да?
— Да.
— О’кей. Я так и отмечу в твоем формуляре.
