Эрик Рассел - Алтарь страха
Когда ему принесли черный кофе, Брэнсом сделал глоток, затем встретился в зеркале с глазами этого мужчины. Похоже, здоровяк всматривался в него не из праздного любопытства, а с вполне конкретным интересом. Брэнсом отвел взгляд. А через минуту вновь поднял голову. Здоровяк по-прежнему смотрел на него в зеркале и не скрывал этого. Казалось, это вошло у него в привычку — надменно таращиться на людей и ждать, как они на это отреагируют.
Зашел какой-то железнодорожник, купил пару бутербродов, попросил завернуть и удалился. Здоровяк продолжал сидеть у стойки, не сводя глаз с зеркала. Намеренно беззаботно попивая кофе, Брэнсом изо всех сил старался не смотреть на его отражение, но какая-то сила, подобная гипнозу, все время заставляла его поднимать глаза. И каждый раз он натыкался все на тот же изучающий взгляд.
Придется распрощаться с этим местом, решил он. Слишком давно и слишком регулярно я его посещаю. Преследователям не составит труда выяснить, где меня искать. Они просто проследят за мной и будут поджидать меня в одном из тех мест, которые я чаще всего посещаю. А если разрушить привычный ритм жизни, то они ни за что не догадаются, куда я делся.
«Они»?
А кто — «они»?
Ну, различные представители закона. Кстати, этот громила может быть как раз одним из них. И даже, скорее всего, так оно и есть. Полицейский в цивильном платье. Прямых доказательств для ареста у него еще нет, вот он и наблюдает, не выдаст ли себя Брэнсом каким-нибудь фатальным образом.
Что ж, он не собирается себя выдавать, до тех пор по крайней мере, пока разум еще нормально ему служит. Пусть полиция и нашла груду костей. Но только он не собирается им помогать решать эту проблему. Пока он в своем уме, он заставит их побегать, отрабатывая зарплату. Ведь жизнь сладостна, даже если ты весь погружен в хлопоты, а смерть всегда ужасна, пусть она и заслужена.
Не допив кофе, он сполз с табурета и вышел за дверь. Здоровяк повернулся и медленно встал, провожая его взглядом. Казалось, он развлекался, позволяя жертве слегка оторваться. И в самом деле, какому профессионалу доставит удовольствие слишком легкая погоня?
И если тем самым предполагалось подстегнуть Брэнсома и заставить его бежать, как перепуганный кролик, то этот замысел не сработал. Пусть Брэнсом и был всего лишь любителем в этих играх с законом, но уж дураком-то он точно не был. Имея высокий интеллектуальный коэффициент, он всего лишь оказался в ситуации, чересчур знакомой представителям подпольного мира, но абсолютно новой для него. Но учиться он не отказывался и теперь медленно, но уверенно овладевал этой наукой. Одного хорошего испуга при виде этого переодетого полицейского хватило, чтобы понять, что не следует реагировать на происходящее так быстро и откровенно. Слишком явная жертва привлекает всеобщее внимание.
Правильно выбранная тактика растворения в окружающем состоит в том, чтобы вести себя исключительно нормально, как бы ненормально ты при этом себя ни чувствовал, представляя собой обычного, незначительного представителя рода человеческого, на самом деле таковым не являясь. Это тяжело, ужасно тяжело, если ты не прошел актерской школы, не обладаешь опытом мошенничества, да при этом в мозгу у тебя все время сиреной воет тревога. Но ты обязан все преодолеть.
И поэтому на выходе он ответил пристальным взглядом на взгляд здоровяка. Вернувшись на перрон, он сел в поезд, выбрав последний вагон. И теперь, делая вид, что читает газету, с этой удобной позиции рассматривал всех новых пассажиров.
Напряженно застыв, он вел наблюдение поверх края газеты и вдруг увидел, как здоровяк прошел по перрону и сел в поезд на два вагона ближе к голове состава. В тот самый вагон, где обычно и ездил Брэнсом и где сейчас наверняка сидят Коннелли и Фармло.
Но почему здоровяк выбрал именно тот вагон? Простое совпадение или он уже изучил привычки жертвы? Если так, то он должен что-то предпринять, когда выяснит, что Брэнсома нет в этом вагоне. И что же он предпримет? Очевидно, он окажется в затруднительном положении, поскольку у него слишком мало времени, чтобы осмотреть весь состав. И ему придется выбирать между тем, чтобы остаться в поезде, и тем, чтобы порыскать вокруг станции.
Поезд загудел, слегка дернулся и загрохотал, набирая скорость и постукивая колесами на стрелках. Похоже, здоровяк не покинул состав. Если он останется в поезде и не выйдет на остановке Брэнсома, тогда все в порядке. И станет понятно, что напряженный мозг жертвы просто запрограммирован видеть во всех окружающих подозрительных личностей.
Если же здоровяк пойдет сейчас по составу, высматривая жертву, и выйдет на остановке Брэнсома...
Возможно, именно сейчас он вовлекает в разговор Коннелли и Фармло, коварно направляя беседу в нужное русло и извлекая информацию, которая не имеет никакого значения для говорящих, но важна для слушающего, управляясь с ситуацией с легкостью профессиональной ищейки. Может быть, он уже выяснил, что Брэнсома впервые не оказалось на привычном месте в вагоне рядом с этой парочкой, что вчера вечером он вел себя очень странно, что был слишком задумчив и выглядел болезненно и так далее.
Такая ситуация предлагала беглецу новую дилемму. Оставить все, как есть, в конце концов попасться или совершить внезапный прыжок в сторону и тем самым привлечь к себе ненужное внимание. Либо продолжать вести себя абсолютно нормально и, значит, позволить охотнику двигаться по колее, привычной для жертвы; покинуть наезженную колею, чтобы скрыться, но тем самым наверняка подставить себя под удар.
— Так, говоришь, невиновен, а? Зачем же тогда задал нам хлопот, заставляя тебя искать?
Или:
— Нам пришлось побегать за тобой. А от нас убегают только виновные. Значит, нам есть о чем поговорить.
Тут-то и начнется.
— Почему ты убил Арлен?
— Ну, хватит ходить вокруг да около. Рассказывай нам все, что знаешь об Арлен... Арлен...
Ему словно кирпич упал на голову.
А кто такая Арлен? Какая Арлен? Фамилия?
Поезд подкатил к его станции и остановился. Он машинально вышел, толком не соображая, что делает. Он настолько был озадачен, пытаясь вспомнить фамилию, что даже забыл посмотреть, следует ли за ним здоровяк.
«Но ведь должен же я знать эту женщину, коли сам убил ее? Может быть, у меня в мыслях и смятение, но не до такой же степени. Наверняка фамилия ее запала куда-то в тайник сознания и по каким-то причинам я не могу до нее докопаться. Двадцать лет — большой срок. Я понимаю, что старательно вычеркивал этот эпизод из моей памяти, делая вид, что на самом деле ничего не произошло, что мне просто приснилось все это в кошмарном сне. Но все же странно, что я не могу вспомнить фамилию. Арлен?..»
