Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной
— Юрка, давай я пройду через «окно». Я уже должен быть там, понимаешь? Сколько он для меня сделал, Юрка! Да и для тебя тоже! Давай настроим «окно», я тебя умоляю!
— А ты знаешь координаты Ставрополя?
— Нет, — растерянно ответил Мишка.
— Я тоже, но давай попробуем.
Мы спустились в подвал, я включил «Султан». «Окно», как я, собственно, и ожидал, открылось куда-то в космос. Компьютер вместо координат показывал одному Богу известно что. С полчаса мы провозились над тем, чтобы «окно» показало наш подвал, а когда добились своего, ввели в компьютер это как абсолютное начало координат. И тут Мишка предложил:
— Давай выведем «окно» за пределы атмосферы и оттуда определим местоположение Ставрополя визуально, — и сам сел к компьютеру. «Окно» стремительно рванулось вверх. Я глазом не успел моргнуть, как увидел нашу планету из космоса. Нам повезло еще раз: в предгорьях Кавказа, как говорят летчики, погода была летной: от Каспийского до Черного морей землю не закрывало ни одно облачко. Ночь стояла светлая, лунная, и города выдавали себя уличным освещением. Кое-как мы разобрались, какое светлое пятно принадлежит Ставрополю, затем Мишка бросил «окно» вниз. Вот и наш район Осетинки, а вот и дом. Мишка остановил «окно» на лестничной клетке, прокомментировав:
— Не хватало еще, чтобы маму от моего появления кондратий хватил. Здесь сойду. Ну, пока, Юрка. Я тебе позвоню, когда меня можно будет забрать. До скорого… — И полез в «окно».
Я с тревогой смотрел вслед его ботинкам, а он уже карабкался на руках по полу лестничной клетки перед своей квартирой. Когда он встал перед дверью, готовый надавить кнопку звонка, до меня дошло, что эксперимент удался, и я решил навестить Галину подобным же образом. Где у меня визитная карточка? Галка прямо на ней написала свой московский адрес. Ага, вот она.
Так, теперь возьмем карту города. Где тут улица Вавилова? Напевая себе под нос: «Где эта улица, где этот дом…», я, сверяясь с картой, вывел «окно» к улице Вавилова и стал искать нужный мне дом. Он оказался рядом, тогда я прошелся по подъездам, ища квартиру. Нашел. «Ну, и где же моя голубушка, инопланетянка милая?» — задавал я себе вопрос. Здесь нет, и здесь тоже. Спать, что ли, легла? Я ввел «окно» в спальню.
Господи Боже мой! На широкой кровати, чуть поуже моего сексодрома, здоровый мускулистый атлет с рыжей шевелюрой занимался любовью с моей… С моей Галиной! Я подкрутил настройку так, чтобы были слышны звуки, и услышал ее стоны и всхлипывания, а рыжий верзила работал с невероятной скоростью и мощью — у меня еще мелькнула мысль: я так, видимо, не смогу.
Глава 6
ИВАНОВ ИВАН ИВАНОВИЧ (КУБ)
Мир рухнул в преисподнюю. Я недвижно сидел, сглатывая спазмы, перехватившие мне горло, и ощущая, как заколотилось в груди сердце, стуча быстро, но с какими-то перебоями. «Черт побери! — подумалось еще мне. — И ни одной таблетки с собой». Потом я отвел от «окна» глаза, смутно сознавая, что где-то здесь был приделан к стене ящик с красным крестом. Увидел, на ватных ногах подошел к нему, открыл и стал рыться в содержимом. Как само собой разумеющееся, нашел в аптечке упаковку кордарона, нашел коринфар и тюбик с таблетками нитроглицерина, бросил их в рот и запил водой прямо из-под крана. От нитроглицерина заболела голова, зато отпустили спазмы в горле, потом и сердце заработало спокойнее. Зато рыжий в «окне» вообще удвоил темп. У Галки, кажется, оргазмы следовали один за другим, она уже кричала не переставая.
Я смотрел на эту картину и сознавал свою несостоятельность в сравнении с рыжим атлетом, одновременно ощущая волну гнева и презрения к этой межзвездной шлюхе.
Вспомнились ее слова насчет Казановы и Клеопатры, а у меня за всю жизнь и было-то две женщины — она и Людмила. Может быть, это плохо? Может быть, хотя бы для практики не стоило держать себя с местными девушками так высокомерно-недоступно? Трахать их всех подряд, как Мишка, и посмеиваться? Что делать, что делать? Как быть? Мне еще никто и никогда не изменял, как поступают в этом случае настоящие мужчины? В доме полно оружия, пальнуть этому рыжему в спину? Я представил, как он падает мешком на Галку, и… заплакал. Позвонить ей? Сказать, что она шлюха? Боже мой! Ей пятнадцать тысяч лет! Люди, наверное, мелькают у нее перед глазами. Даже если и предположить, что она занималась любовью раз в столетие, и то… Вероломная обманщица!
Я больше не в силах был наблюдать эти сцены. Я обесточил установку. Обида и серая тоска вновь сжали мне горло. Снова подступили спазмы рыданий. Наконец я понял, что мне невыносимо противно все: этот роскошный дом, Галка и ее рыжие соплеменники. Я не хотел здесь оставаться больше ни секунды. «Вон из Москвы, сюда я больше не ездок…» — крутилось в мозгу. В Ставрополь, к Мишке! Нет, к нему сейчас нельзя. Значит, домой!
Я снова создал «окно», компьютер послушно вывел его на лестничную клетку моего дома. Я уже дернулся к «окну», но затем решил завести его прямо в квартиру. Завел, осмотрелся — и понял, что это то самое место, где я медленно, но верно сойду с ума от тоски, где в рамке на стене висит портрет Людмилы с Иринкой на руках, где в шифоньере до сих пор ее халат, платья и обувь, а из квартиры все еще не выветрился ее запах. Я не осознавал, что пытаюсь отождествить Галку с Людмилой; сознание срастило их вместе, и измену Галки я автоматически приписывал покойной жене. Я не мог находиться в этой квартире, где на столе все еще продолжал тикать кварцевый будильник, шипел тихонько сливной бачок унитаза и что-то бормотал репродуктор в кухне.
Некуда бежать. Особенно от себя. Совершенно некуда. Но и оставаться здесь я тоже не мог. «Окно», предоставленное самому себе, начало тихо смещаться куда-то к юго-востоку. Вот оно покинуло пустую квартиру, вот заскользило над трехэтажными хрущобами, вышло на какое-то время к центральным улицам, затем под сложным углом начало их пересекать. Я завороженно смотрел в «окно», а оно уже добралось до Форштадта, где задержалось, покружилось и остановилось над невзрачным домиком, словно судно, бросившее якорь. «Какие-то возмущения вакуума», — подумалось мне, и тут я сообразил, что «окно» застряло над домиком, принадлежащим когда-то Кубу. Честное слово, оно само, я даже пальцем не шевельнул!
Все во мне встрепенулось. Я понял, что если я хочу сейчас кого-то видеть, так это старого мудрого родного друга, отца моего — Иванова Ивана Ивановича. Мысли в голове шевелились с трудом, однако я все же сообразил, что сегодня — мой день, сегодня я всемогущ, как сам Иегова, и сегодня же я увижу живого Куба. Сомнений у меня не было: я должен повидаться с ним в тот промежуток апреля 1978 года, когда мы с Мишкой с увлечением занимались дурмашиной, забыв обо всем на свете.
