Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной
— Поскольку дубликатор экспериментальный, — говорил Мишка, — я проектировал его на дублирование массы до пяти килограмм — нашей критической, или исторической. Но начать, по-моему, следует с более легких предметов, вот, скажем, с моей расчески. — И он, открыв крышку «сундучка», поделенного внутри на две половины, положил на дно расческу. Затем он крышку закрыл, и тотчас же послышалось гудение дросселей. Наконец на дисплее появилась надпись: «Дублирование закончено». Мы продублировали еще несколько мелких вещей, после чего Мишка сказал: — Ну, теперь надо девчат осчастливить, я сейчас, — и поднялся наверх. Вскоре он вернулся с целой горстью колец, перстеньков и сережек, сунул все в дубликатор и затем опять помчался наверх — уже с двумя горстями. Назад он вернулся с двумя полиэтиленовыми пакетами, полными всякой всячины.
— Хватит развлекаться, — сказал я ему. — Мне требуется твоя помощь.
— Ну, потерпи полчасика, девушки оказались с запросами.
— Хорошо, удовлетворяй их насущные нужды, а я пока сам…
Я не понимал, что со мной, почему вдруг меня так стал раздражать Мишка? Откуда во мне эти командирские нотки? Я включил свой компьютер, делая вид, что работаю, а сам лихорадочно размышлял над причиной своей неприязни к единственному другу, пока не осознал, что ревную. Ревную Мишку к его успехам, досадую на потерю роли ведущего, прекрасно понимая, что теперь Мишка сможет обойтись и без меня. Боюсь этого. Выучил на свою голову. Боже мой! Как жить дальше?..
— Ты чего сегодня такой нервный? — спросил Мишка, когда закончил свои меркантильные опыты.
К этому моменту я уже перекипел, а на душе оставалась одна смутная тоска. Я снял очки, вытер рукавом глаза и сказал:
— Мишка, ты единственный на земле человек, которого я люблю как самого себя. Прости меня, Мишка.
— Ты чего, Юра? Случилось что?
— И да и нет. Просто теперь ты сможешь сделать все сам. Без меня.
— Как это без тебя?
— Так. Ты… Ты созрел, состоялся. Как ученый, как конструктор, ты обогнал меня. Я отхожу на вторую роль.
— Ты спятил, что ли? Юрка, что с тобой? Какая вторая роль? Сачкуешь?
— Ну ладно, — сказал я, осознав, что действительно порю чушь. — Что-то у меня нервы не на месте. Забудем, ага?
— Ну, вот так-то лучше. А то выдумываешь черт-те что. Поехали дальше.
И мы «поехали». Все-таки талант дизайнера у Мишки имелся. Если бы не он, я провозился бы долго. Но, опуская подробности, скажу, что к концу апреля 1994 года мы построили свой «Султан» — название установки придумал Мишка, расшифровав его так: «Стационарная Установка Лимитированного Транспорта Абсолютного Наведения», на мой взгляд, название несколько неудачное, хотя и близкое к сути. Я попытался возразить, однако все мои аргументы разбивались о «красоту» аббревиатуры. В конце концов я согласился с Мишкой: «Султан» так «Султан». Не в названии дело.
Галка тоже согласилась с наименованием и одобрила установку как опытный образец.
— Но вообще-то для моих целей, — сказала она, — лучше всего было бы иметь надежную передвижную установку, в которой бы разместились пять человек и, естественно, водитель. Так что, мальчики, имейте в виду конечный результат, а пока испытывайте свой «Султан», накапливайте опыт.
— Передвижная установка транспортирования… — пробормотал Мишка. — Э-э-э… Придумал! Следующая наша работа называется «Путана»! Ну как?
Мишка сиял как новый гривенник, словно искомая «Путана» была уже совершенно готова к эксплуатации.
Ну, «Путана» — «Путаной», а пока что мы имели опытный «Султан», который требовал наладки, доводки и испытательных тестов. Внешне «Султан», особенно на дисплее, потому что размеры мастерской не позволяли разглядеть его издали, напоминал чем-то буйвола. Возможно, полукруглые транспортные сердечники были похожи на могучие рога, однако оптимальную их форму выдал компьютер. Максимальная масса транспортируемого груза для «Султана» составляла 100 килограммов. Привод имелся от автономного генератора, который, в свою очередь, раскручивался дизельным двигателем мощностью 400 лошадиных сил (производства США), выхлопы от дизеля через глушитель соединялись гибким шлангом с вытяжной вентиляцией, одним словом, шум работающего дизеля не превышал допустимых децибел и в помещении можно было переговариваться, не надрывая голосовые связки.
Сам «Султан» функционировал зрелищно: сначала в развале транспортных сердечников, в самом его центре, появлялось едва видимое темно-вишневое пятно, которое постепенно ширилось, Становилось светлее и ярче, разрасталось, заполняя пространство между обмотками. И багровые блики бежали по стеклам приборов, зловеще подстегивая дрожащие стрелки. Когда пятно полностью занимало развал электромагнитов, становилось ясно, что именно там и будет разворачиваться дальнейшее действо — развал воспринимался теперь как экран. Цвет его становился ярко-красным, и в это время в самом центре экрана вновь начинало набухать темное пятно, вернее, согласно расчетам, абсолютно черное. Пятно это росло, отжимая к краям алое свечение, пока оно не превращалось в узенькую полоску по краям — ярко-оранжевый светящийся обод. Изменение окраски обода происходило неуловимо, незаметно для глаз, но это уже и было «окно».
«Окно», правда, еще закрытое, проницаемое только жестким рентгеновским излучением, именно поэтому в непосредственной близости от «окна» я и предусмотрел счетчик Гейгера. Бог его знает, где может открыться «окно», вдруг в центре какого-нибудь светила или в непосредственной близости от радиоквазара. И вообще, Вселенная на 99,9 % состоит из пустоты — если бы «окно» открывалось мгновенно, произошел бы выброс воздуха из нашей герметичной мастерской и еще 999 самых различных случаев.
О степени раскрытия «окна» можно судить не только по приборам, но и по изменению цвета светящегося обода. Когда он зеленеет, «окно» приобретает прозрачность в оптическом диапазоне, полностью же прозрачным для материальных тел «окно» становится, когда обод приобретает синий, почти фиолетовый цвет. Изменение цвета обода происходит оттого, что граничная поверхность «коридора» является интенсивным источником выделения фотонов, имеющих соответствующую длину волны и энергию на разных стадиях раскрытия «окна».
Почти неделю возились мы с Мишкой, обнаруживая и устраняя различные неполадки, а когда закончили, появилась Галка с отвратительной вестью: Мишке пришла заверенная на почте телеграмма, извещавшая о том, что его отец Константин Иванович скоропостижно скончался от инфаркта. Мишка был сам не свой. Галка совала ему толстую пачку долларов и говорила, что ближайший самолет в Ставрополь будет завтра и билет для Мишки уже куплен, надо только дождаться рейса и через два часа после взлета Мишка уже будет дома. Он как-то отрешенно кивал, соглашаясь, но было видно, что Галку он не слышит. Когда она ушла, Мишка схватил меня за рукав и зашептал умоляюще:
