Михаил Ахманов - Первый после бога
Пиастры, пиастры, пиастры!..
Именно так кричал попугай Джона Сильвера из «Острова сокровищ», и вопль разбойной птицы был предельно ясен: романтику побоку!.. даешь финансы!.. Конечно, коммерческая сторона вопроса интересовала морских разбойников прежде всего, но авторы «пиратских» романов об этом, как правило, умалчивают, повествуя о битвах, абордажах и о захваченных благородными корсарами прекрасных пленницах. Я же не считаю возможным умолчать о финансовых интересах и потому сопроводил свою книгу этим послесловием. Было бы любопытно выяснить доходы пиратов – сколько ими захвачено, как поделено и на что потрачено. Тема эта необъятна, и потому ограничусь рамками XVII века и районом Вест-Индии – то есть эпохой расцвета «классического» англо-французского пиратства у берегов Центральной и Южной Америк.
Вероятно, многие читатели познакомились с тонкостями пиратского ремесла по роману Сабатини «Одиссея капитана Блада», но мы обратимся к более достоверным источникам – знаменитым книгам Эксквемелина, Архенгольца и Жоржа Блона (см. Приложение 2). Эти авторы уделяют внимание коммерческой стороне морского разбоя, указывая, как делилась награбленная у испанцев добыча. Часть ее шла на возмещение расходов устроителей экспедиции, владельцев кораблей, пушек, пороха и провианта. В качестве этих лиц обычно выступали известный пиратский главарь масштаба Генри Моргана и его теневые компаньоны, вест-индские губернаторы и негоцианты. Затем отчислялась десятина тому губернатору, который «крышевал» корсаров, обычно правителю Тортуги или Порт-Ройяла[47], и выдавалась компенсация за увечья: 600 талеров за потерю правой руки, 500 – за потерю левой руки или правой ноги и так далее вплоть до глаза и пальца, которые оценивались в 100 талеров. После этого, собственно, и начинался дележ, причем рядовым головорезам полагалась одна доля, капитану – шесть, а офицерам и корабельным мастерам (плотнику, оружейнику и т. д.) – две-три. Погибших пиратов не исключали из дележа, а выплачивали долю их наследникам. Обычно трое, четверо или большее число рядовых бойцов заключали партнерское соглашение, по которому они являлись наследниками друг друга. Кроме того, не все разбойники были голью перекатной; у некоторых имелись дома и семьи на Тортуге, Гаити, Ямайке или в других британских, французских или голландских колониях.
В истории карибского пиратства известны десятка два громких имен и особо удачных набегов, когда добыча была оценена в звонкой монете той эпохи. Но, знакомясь с финансовыми результатами этих экспедиций, мы чаще всего приходим в недоумение. Вот, например, некий Джон Дэвис с Ямайки с отрядом 90 человек захватил город Гранаду в Никарагуа и собрал там 40 000 пиастров, а другой труженик ножа и мушкета ограбил испанский галион с товарами на 100 000 песо. Много это или мало? Каково соотношение валют, песо, талеров, пиастров, дукатов, ливров, крон и фунтов? Как, наконец, выглядели эти монеты? Современная нумизматика позволяет ответить на эти вопросы, и в дальнейшем мы будем производить пересчет в песо (они же – талеры или пиастры).
Жорж Блон сообщает, что песо примерно равно доллару США, но это неверно. Если пересчитать песо через золотой стандарт (1/2 дуката, 1,7 грамма золота), получим 15—20 долларов, а на самом деле еще более крупную сумму, так как стоимость золота и серебра в XVII веке была больше, чем сейчас. Можно предполагать, что 50 песо равны одной-двум тысячам долларов или еще больше. Для подтверждения приведу такой исторический факт. В 1326 г. флорентийская Синьория наняла мастера Ринальдо ди Вилламагна для отливки пушек и производства пороха. Жалованье этому дефицитному специалисту было положено тридцать золотых дукатов в год, что в пересчете на серебро дает пять песо (талеров) в месяц.
Перейдем к наиболее ярким грабительским эпизодам, настолько успешным, что они поразили современников и сохранились в памяти потомков.
В 1666 г. Олоне, один из самых жестоких французских пиратов, направился к побережью Венесуэлы на восьми кораблях с экипажем 660 человек. Захватив два испанских судна с богатым грузом, он высадился на берег и разграбил города Маракайбо и Гибралтар. Добыча составила 240 тысяч песо, доля рядового – 100 песо. Итого на всех живых и убитых 66 тысяч, и если учесть «губернаторскую десятину», выплаты офицерам, капитанам и изувеченным бойцам, то неясна судьба по крайней мере ста тысяч песо. Скорее всего, они пошли персонам, финансировавшим экспедицию и пожелавшим остаться неизвестными.
Генри Морган, «властелин флибустьерского моря»[48], был самым удачливым из пиратов; стяжав огромные богатства, он в завершение своей карьеры стал губернатором Ямайки (см. Приложение 2). В 1668 г., на девяти кораблях с экипажем 460 бойцов он взял Пуэрто-Бельо, портовый город в Панаме, захватив добычу в 250 тысяч песо, драгоценные камни и дорогие товары. В 1669 г., примерно с теми же силами, он ограбил Маракайбо (через три года после Олоне), добыв там золота, серебра и драгоценностей еще на четверть миллиона песо, а также товары и невольников. В 1671 г. Морган собрал целый флот, 36 кораблей, 2000 человек экипажа, около 250 пушек и захватил богатейший город Панаму. Добыча оценивалась в 4—6 миллионов песо, официальная доля Моргана составила четыреста тысяч песо, а рядовые получили по две сотни, хотя рассчитывали на тысячу. Историки считают, что Морган со своим ближайшим окружением прикарманил многие ценности, в результате чего назрел бунт. Утихомирить пиратское воинство удалось с большим трудом.
Шарп был более честным командиром; в 1680 г., устроив грабеж в окрестностях Панамы, он выдал сотоварищам почти по шестьсот песо. Чтобы яснее представить эту сумму, вспомним, что вес песо 25 граммов, и значит, на долю рядового корсара пришлось 15 килограммов серебра! Ни в одном кошельке такое не унесешь, тут нужен прочный мешок, а лучше – сундук и мул. Не менее удачливым оказался и Грамон, устроивший с отрядом в 1200 пиратов кровопускание мексиканскому городу Веракрусу. Взяли золото и серебро в монете, самоцветы, кошениль и другие товары, содрали выкуп за пленников и добились лучшего результата Моргана – 4—6 миллионов песо. А что такое четыре миллиона песо? Это сто тонн серебра! Ну, у Грамона было семь кораблей, чтобы увезти такое богатство.
Впрочем, это достижение меркнет перед последующими великими грабежами. В 1685 г. известные пиратские вожаки Эдвард Дэвис[49], Франсуа Гронье и Пьер Ле Пикар, бывший сподвижник Моргана по кличке Пикардиец, отправились сушей и морем на еще неощипанную территорию, к тихоокеанским берегам Южной Америки, в Перу (см. Приложение 2). Корабли Дэвиса прошли Магеллановым проливом, затем он разгромил испанскую флотилию у берегов Перу и соединился с Гронье и Пикаром в районе Панамы. Пираты рассеялись отрядами от полусотни до трехсот человек по побережью от Перу до Калифорнии, на расстоянии 6—7 тысяч километров. Грабили больше двух лет и, как правило, с успехом. Взяли Гуаякиль в Эквадоре, Гранаду в Никарагуа, Текоантепекуа и другие города. Дэвис отделился, отправился на корабле назад через Магелланов пролив с добычей 5000 пиастров на нос (125 кг серебра!). Другой отряд, состоявший примерно из 300 человек, решил пробиваться к Карибскому морю по суше, через Панамский перешеек, но тут корсаров поджидали некоторые трудности – добыча в 500 000 песо была тяжеловата. Поделили серебро, а на золото, жемчуг и драгоценные камни устроили аукцион, причем за последний товар, дорогой, но легкий, давали полуторную цену. Разобравшись с добычей, отправились в путь и прибыли в 1688 г. к Вест-Индским островам. Неоднократно сражались с испанцами, да и дорога в джунглях была нелегкой, из-за чего многие потеряли все захваченное.
