Кир Булычев - Старый год
– Ой, ну как же ты могла! – Соня сразу забыла о Люсе и кинулась к бытовке.
Люся осталась на берегу. Так она ничего и не узнала. Хотя все-таки сделано немало – познакомилась с Соней. Теперь осталось самое важное – убедить Соню открыть для нее дверь в наш мир. По крайней мере, понятно, что Соня знает, как это происходит.
Какое-то движение на том берегу реки привлекло ее внимание.
Люся пригляделась – там стояли два человека. Один молодой, стройный, длинноволосый, в джинсовом костюме, второй пониже его, с бородкой клинышком. Точнее не разберешь из-за легкой мглы, что плывет над водой.
В полной тишине у реки было слышно, что эти люди разговаривают, хотя слов не разобрать. Молодой, высокий как будто узнал Люсю, помахал ей рукой.
Люся пожала плечами.
– Императрица! – закричал высокий.
По голосу она догадалась, что это Веня Малкин.
Так и есть – он ушел к разбойникам. Ему, наверное, скучно в тусовке у Киевского вокзала, а может, он хочет отомстить императору.
Она помахала Вене в ответ. Не потому, что он ей нравился. Она не выносила его. Но все же знакомый...
– Приезжай к нам! – крикнул Веня. – Будешь ты царица мира!
Второй подпрыгнул, как будто это помогло ему крикнуть громче:
– Мы за тобой лодку пошлем!
– Ту же самую? – спросила Люся. Вряд ли они ее услышали – но она помнила, как бандитская лодка уплывала на тот берег, а на мачту была насажена женская голова...
От бытовки спустилась Соня.
– С кем ты разговариваешь?
– Это Веня Малкин, – сказала Люся, – ты должна его помнить. Это певец, который вместе со мной пришел.
– Я не вижу, – сказала Соня. – У меня очки слабые, а я ужасно близорукая.
– Привет, девочки! – донесся крик с того берега. – У нас веселье, вино и песни!
К двум молодым людям подошел еще один человек, вернее всего, бандит, в черной куртке и черной шляпе с пером – маскарадный тиролец.
– Мы пойдем домой, – сказала Соня. – А то они и в самом деле сюда приплывут... Они же совершенно безответственные. Как звери.
– Интересно, а почему они Веню не трогают?
– Это ты у него спроси, – сказала Соня. – Может быть, они заранее договорились?
Соня пошла наверх. Как раз из бытовки выносили Дениску, Соня вытерла ему вытекающую из угла рта струйку слюны. Дениска не улыбался, он морщил лоб, что-то его смущало, что-то не нравилось.
– Он чует бандитов, – сказала Соня. – Разумеется, неточно проводить сравнения между человеком и животным, но его ощущения часто близки к первобытным чувствам лесных обитателей, вы меня понимаете?
Дениса посадили в кресло, и он сразу задремал. Пыркин с Партизаном по более или менее пологой дорожке покатили кресло наверх. Соня шла рядом. Люся тоже пошла с ними. Она катила велосипед.
– Ты не рассказала, – Люся вернулась к прерванному разговору, – как ты узнала о существовании двери и о том, что сквозь нее можно проходить.
– Тут я совершенно ни при чем. Но когда я появилась в этих местах с Денисом, меня стал опекать некий Кюхельбекер, ты его знаешь. Он уверял меня, что надо бояться ветеранов, есть тут такая организация древних людей. Ветераны могут убить Дениса. Почему, спросила я Кюхельбекера. Потому, ответил он, что здесь уже был такой человек, юродивый, очень давно, и этот юродивый, оказывается, мог предсказать, когда между нашими мирами откроется щель. И больше того, какой-то умный человек догадался, что сквозь эту щель может пройти человек. Никто не помнит, как это все происходило, те, кто имел доступ к щели, таились, а теперь они уже износились и пропали, но какие-то тайные связи между двумя мирами были. А если покопаться в библиотеках или архивах там, наверху, то можно найти их в рассказах и легендах. Но уже тогда, давно, были такие люди – ветераны. Они считали, что этот мир дан им для того, чтобы в нем не повторялись ошибки и вольности верхнего мира. Это были старые, изношенные, но злобные люди. Они боялись вредного влияния, они думали, что через щель могут прийти идеи и нравы, которые разрушат чистоту и пустоту этого мира. Прости меня, Люся, я не очень понимаю психологию этих ветеранов, я знаю только, что от них исходит злоба. И Кюхельбекер сказал мне, что того, прежнего, юродивого выследили и убили ветераны. А потом Кюхельбекер и еще один доктор, может, ты знаешь его...
– Знаю. Леонид Моисеевич.
– Нет, Леонид Моисеевич сидит на вокзале. А Иван Сергеевич ездил с нами в экспедиции. У Кюхельбекера были старинные записи. Мы старались их расшифровать и понять, как появляется щель. И мы искали ее, надеясь, что Денис будет чувствовать.
– И Денис стал чувствовать?
– Кюхельбекер говорит, что он чувствует куда лучше прежнего юродивого. И в конце концов все высчитали и отыскали пути к людям оттуда. Но я не могу тебе все рассказать, не потому, что не хочу, Люся, а потому, что это очень долго и скучно.
– Щель сама открывается или ее открывает твой Денис? – спросила Люся.
– Он только чувствует, когда это произойдет.
Они вышли наверх.
– Дальше мы пойдем сами, – сказала Соня.
– Я провожу вас, – сказала Люся. – А если можно, я у вас поживу.
– Зачем?
– Когда будет окно в наш мир, я сразу в него уйду. Чтобы не упустить момента.
– Нет, – возразил Пыркин. – Ты думаешь, куда хочешь, туда и пошла? Ты ведь кто теперь – императрица Киевского вокзала! А если императрица смоталась куда ни попадя, что начнется в государстве? Начнется великий кавардак.
– Ну и пускай начинается.
– Загибаю пальцы, – сказал Пыркин. – Первым делом всех допросят на вокзале, и еще с пристрастием. Там кто-нибудь знает, что ты велосипед взяла и сюда поехала?
– Доктор знает, Леонид Моисеевич.
Соня остановилась, слегка опираясь на спинку коляски. Она слушала допрос внимательно и кивала головой, соглашаясь с Пыркиным.
– Значит, твоему Леониду Моисеевичу оторвут одно место.
– Пыркин, не преувеличивай. Они все доктора уважают.
– Нет, Соня, ты на нее погляди! Они – уважают!
– К сожалению, Люся, – тихо проговорила Соня, – слова «уважение» в лексиконе наших здешних соотечественников не существует. Это слово относится к миру со временем. Кого я могу уважать вечно?
– Ты тоже думаешь...
– Каждый здесь испытывает боль, если сделать ему больно. Это замечательное наследство, Люся. Они сделают твоему доктору так больно, что он расскажет больше, чем знает.
– Ну и что? И где они меня найдут?
– Следующими в очереди будут Пыркин и Партизан, – объяснила Соня. – А там уж найти тебя не составит труда.
– А я спрячусь в каком-нибудь пустом доме.
– Зачем?
– Я буду ждать.
– И если тебя не сожрут привидения, не растерзают бродяги, не загрызут крысы, то в конце концов ты вылезешь искать меня. А я буду благополучно жить, окруженная велосипедистами. И твой Кюхельбекер радостно скажет: «Добро пожаловать, императрица, вам пора в постельку к его величеству!»
