Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда!
– Слушай, Крис, а ты, если что, действительно за местного мужчину выйти б смогла?
– Что за вопрос? Мы, бабы, если влюбимся, хоть на край света побежим, вплоть до шатра бедуина или самоедского[138] чума… Ты ж за своего Михаила пойдёшь, если позовёт?
– Пойду, – тихо ответила Марина.
– И здесь останешься? Вот и я так же. Что нам в тех Россиях ловить, если здесь любовь получится? И пользу, между прочим, для общего дела мы тут приносить сможем как бы и не лучше… Ладно, давай спать ложиться, утром хошь – не хошь с ранья подскакивать придётся…
…Первое заседание «высоких договаривающихся сторон» было намечено на полдень, так что времени подготовиться, позавтракать и обсудить с Басмановым кое-какие существенные детали переговоров было достаточно.
Кристина была буквально поражена, когда на кормовой балкон, где был накрыт стол, из глубины кают-компании вышел Кирсанов собственной персоной, одетый уже совсем иначе, в летнюю полевую форму Галлиполийской гвардейской бригады – светло-оливковые брюки и рубашку с короткими рукавами, на узких погонах-хлястиках – два золотистых полковничьих шнура.
Короткая немая сцена – явился «Deus ex machina», или, если проще – «рояль из кустов», потому что буквально минуту назад Марина спросила подругу, рассчитывает ли она сегодня увидеть своего кавалера.
– Он сказал – постарается сегодня выбрать время…
– Что, такой занятой, что есть вещи важнее, чем первое свидание с девушкой? – с долей ехидства спросила Марина.
– Ну, он же не восемнадцатилетний юнец, от буйства гормонов теряющий голову, – ответила Кристина, и тут же – пожалте вам!
Никто не заметил, когда к правому трапу броненосца подошёл доставивший Кирсанова катер.
– Да, мадемуазель и месье, – с улыбкой сказал Басманов, – позвольте вам представить. Вчера как-то не получилось. Уже известный вам Павел Васильевич по совместительству назначен осуществлять негласное прикрытие нашего мероприятия от лица возглавляемой им организации.
– Какой такой организации? – сузив глаза, безразлично-ровным голосом спросила Кристина.
– Примерно аналогичной той, в которой вы служите у себя. Полковник – прекрасный специалист в вопросах любых стратегий непрямых действий и, кроме того, – принадлежит к нашему «Братству». С самого начала, с тысяча девятьсот двадцатого года, когда мы были никем, выброшенными с родной земли безродными эвакуантами[139] и не думали, не гадали, что всё повернётся самым непредставимым образом.
– Как и мы с Кристиной, – ответила Марина, понимающе кивнув.
После завтрака Кирсанов, достав из кармана потёртый кожаный портсигар («ещё с германского фронта»), взглядом указал Кристине, что им стоит подняться с балкона на ют, где никто не помешает. Остальные сделали вид, что не заметили их маневра.
– Судя по вашим глазам, Кристина Станиславовна, вас как-то задели моя должность и возложенная на меня функция, – тихим голос почти без интонаций спросил (или констатировал) полковник, вынимая папиросу.
– Дайте и мне, – протянула руку Волынская.
Кирсанов не удивился, щёлкнул золотой зажигалкой «Зиппо».
Кристина не по-женски глубоко затянулась. Папироса была из тех самых, «Корниловская». Ароматный, крепкий дым, и совсем не царапает горло.
– С чего вы взяли, будто что-то могло меня задеть? Мы оба офицеры, оба на службе. Так что всё совершенно нормально. Надеюсь, мы сработаемся…
– Очень на это надеюсь. Ваша помощь мне безусловно потребуется. А с чего взял – профессия у меня такая, всё замечать. Только я очень бы вас попросил – не делать опрометчивых выводов. В нашей работе это непростительно.
– Не совсем вас поняла, Павел Васильевич.
– Всё вы прекрасно поняли. Мне сейчас не хотелось бы продолжать эту тему, просто повторю свою просьбу…
Говоря это, Кирсанов смотрел мимо Кристины, на море, город, будто совсем не интересовался её реакцией, но она видела, что боковым зрением он и смотрит куда надо, и фиксирует каждое её мимическое движение.
Значит, она не ошиблась, и то, что произошло между ними вчера, – не случайный эпизод. И решила немного похулиганить, раз он завёл этот разговор. Посмотрим, насколько он тонок и проницателен.
– Вы вчера очень хорошие стихи читали. Значит, вы тоже хороший человек. Мне тоже вдруг вспомнилось. Тоже фронтовой офицер написал:
Он поклялся в строгом храме
Перед статуей мадонны,
Что он будет верен даме,
Той, чьи взоры непреклонны…
– Не случится, как с героем этого стихотворения? – подчёркнуто нейтрально спросила валькирия, выпуская дым в сторону, чтобы не смотреть на Кирсанова.
– А что с ним случилось? – простодушно спросил полковник, как бы демонстрируя свою литературную необразованность. – Впрочем, я попробую догадаться. Вы позволите?
– А как я могу не позволить?
– Да так как-то… «…всем презрением юным, чуть заметным движеньем руки»[140].
– Это уже Блок, я не ошиблась?
– Абсолютно верно. Он самый. Я ещё помню такие рестораны. Перед войной. И почти в конце… Так о чём это мы?
…И забыл о тайном браке,
Всюду ласки расточая,
Ночью был зарезан в драке
И пришёл к преддверьям рая…
– И дальше угадывать будете?
– Ну а куда денешься? Вроде пока получается.
– Ты ль в моём не клялся храме, —
Прозвучала речь Мадонны, —
Что ты будешь верен даме,
Той, чьи взоры непреклонны?
Отойди, не эти жатвы
Собирает Царь Небесный.
Кто нарушил слово клятвы,
Гибнет, Богу неизвестный.
Но, печальный и упрямый,
Он припал к ногам Мадонны:
«Я нигде не встретил дамы,
Той, чьи взоры непреклонны».
– Да, Павел Васильевич, хорошо вы умеете угадывать. Мне даже не по себе делается. Так-таки и не встретили?
– Увы! Часто думал, на беду или на счастье…
– И?
– Пожалуй, скорее на счастье. Иначе…
– Я думаю, пока достаточно, Павел Васильевич. Мы с вами оба люди умные, специалисты, да? Всё что вы хотели, я услышала. Вам прямым текстом ответила. И давайте закончим на сегодня…
Кирсанов наклонил голову, в буквальном смысле поняв её слова.
– Пойдёмте, нас ждут, – как можно мягче сказала Волынская.
Глава десятая
…Переговоры Катранджи с югоросскими «коллегами», «оружейными баронами», проходили в атмосфере полного взаимопонимания. Пять «купцов» в штатском во главе с вполне достоверно выглядевшим армянином Тер-Исакяном с заинтересованным вниманием выслушали пожелания редкостного оптового покупателя.
Все с увлечением играли свои роли. Катранджи представлялся тем, кем мог бы на самом деле быть в этом мире – старшим сыном турецкого бея из ныне британской подмандатной Палестины. Он якобы решил, пользуясь нынешними затруднениями англичан, организовать против них масштабный джихад с целью вернуть себе владения, по праву принадлежащие его роду с шестнадцатого века, по фирману четырнадцатого османского падишаха, султана Ахмеда первого. Проще говоря – изгнать оттуда британского комиссара с его канцелярией и основать новый халифат, от Нила до Евфрата. С точки зрения здравого смысла легенда достаточно бредовая, но ничуть не более, чем восстановления Израиля через две тысячи лет после его ликвидации.
