Геннадий Тищенко - Операция «Гильгамеш»
— Значит, теперь нам предстоит жить именно здесь? — спросил Виктор, окидывая взором низкие потолки полуподвального помещения и облаченных в бронежилеты охранников «Феникса».
— Охранять вас будем, как зеницу ока, — Широков жестом радушного хозяина пригласил Ингу, Виктора, Андрея и Сашу в свой кабинет. — Здесь вы будете в большей безопасности, чем где бы то ни было…
Когда загорелые участники событий в Красном море расселись за столом заседаний, в кабинет Широкова, прихрамывая, вошел Сергей Мишкин.
— Серега! — Андрей бросился обнимать друга, — Ну, молоток!.. Выглядишь как огурчик! Если бы не знал, через что ты прошел!..
— Да… — Широков прокашлялся, для солидности, открыл ящик стола и вытащил довольно внушительную коробку. — Тебе Сергей от имени коллектива выношу благодарность за участие в операции «Гильгамеш»!.. Без твоих данных мы не сдвинулись бы в наших расследованиях… — Широков вручил Сергею коробку. — Сей презент можешь открыть после совещания, а вот это… — Широков жестом иллюзиониста вытащил из внутреннего кармана пиджака пакет банкнот, завёрнутый в пергамент и перетянутый резиновой лентой. — А это вознаграждение, размер которого, как ты понимаешь, является коммерческой тайной… С остальными участниками операции разберёмся чуть позднее…
— Кстати, где Аркадий Петрович? У меня к нему накопилась куча вопросов!.. — Андрей огляделся по сторонам, словно Аркадий Петрович мог прятаться за тяжёлой шторой. — Ведь подробности о Брижинском я узнал от него!..
— Не все у нас так гладко, как хотелось бы… — охладил пыл Андрея Павел Иванович.
— Час от часу не легче… — пробормотал Сергей.
— Уже неделю не можем найти Аркадия. Нет его ни дома, ни на даче.
— Погодите-ка!.. — неожиданно подал голос Виктор Кисилев. — Вы сказали Аркадий Петрович?
— Именно… — Широков встревожено взглянул на осунувшегося после пережитых приключений ученого. — Так зовут юриста нашей фирмы…
— На вид ему слегка за пятьдесят, и совершенно седой? — спросил Виктор.
— Да, можно сказать и так…
— И нос — с небольшой горбинкой, — продолжил Виктор описание.
— Похоже, мы говорим об одном и том же человеке… — Широков нажал кнопку вызова и в кабинет влетел Марат Рябов. — Личное дело Аркаши ты еще не переслал? — Широков ткнул пальцем куда-то вверх.
— Переслал…
— Ч-черт… — Широков характерным движением, до боли знакомым всем работникам «Феникса», помассировал лысину.
— Так у вас же в компьютере вся информация есть! — напомнил Рябов.
— Да, конечно… — некоторое время Широков растерянно смотрел на Марата, затем включил компьютер и пощелкал клавишами.
— Прошу вас, — обратился он к Виктору, когда на экране монитора появилось личное дело Завесы.
— Можно укрупнить фото? — попросил Виктор, подойдя к монитору. — Я его всего пару раз видел… Хотя личность, что и говорить, запоминающаяся.
Не переставая массировать левой рукой лысину, Широков укрупнил на мониторе лицо Завесы.
— Да, это он… — Виктор сел на свое место.
— И при каких же обстоятельствах вы с ним встречались? — довольно спокойно спросил Широков.
— Много лет назад я участвовал в создании трансгенного донора для этого вашего… Аркадия Петровича…
— Родословная его семьи ушла, можно сказать, в полное небытие… — рассказывал на вечернем заседании «Феникса» Марат Рябов. Он стоял перед экраном, на котором демонстрировались фотографии из семейного альбома Аркадия Петровича. — То есть о дореволюционном прошлом его предков известно одно: по отцовской линии он из социал-демократов… В тридцать седьмом многие члены семьи попали под каток репрессий. С тех пор, у оставшихся в живых сохранилась привычка никогда ни с кем не откровенничать…
— Эт точно… — шумно вздохнув, сказал Саша Бугров. — За столько времени он с нами ни разу не квасил. Трезвенник, понимаешь… Странно ведь это…
— Может, действительно, наболтать лишнего боялся? — проговорил Марат Рябов.
— Кстати, странная у него фамилия, — не успокаивался Саша Бугров.
— Фамилия Аркадия Петровича связана с подпольной деятельностью его прадеда, революционера, который пользовался своим псевдонимом, как завесой. Отсюда и пошло — Завеса… Предок этот был знаком с Плехановым, Богдановым… Впрочем, сегодня это уже забытые имена, а когда-то знакомством и сотрудничеством с такими людьми гордились…
— Не отвлекайся, — попросил Марата Павел Иванович.
— В школе Аркадий был председателем пионерского отряда, в университете — комсоргом, — продолжил Рябов. — В восьмидесятых — вступил в компартию. Однако пробыл в ней недолго: в начале перестройки наш юрист быстро переориентировался и одним из первых вышел из её рядов, поняв, какие перспективы открываются с приходом новых времен для неглупого и деятельного человека.
На экране мелькали фотографии Завесы: в спортивном костюме на турнике, на пляже в Серебряном Бору, на соревнованиях по теннису…
— К середине девяностых, Аркадий вошел в когорту самых дорогих юристов Москвы, — Рябов включил видеопроектор и на экране появился Завеса, выступающий на заседаниях суда, дающий интервью журналистам, отдыхающий в компании сильных мира сего. — При этом он успевал оказывать помощь не только нашей фирме, но и целому ряду бизнесменов, а также правоохранительным органам, поскольку понимал, что только в подлинно правовом государстве сможет развернуться во всю мощь своего таланта…
— И мало кто знал, что последние десять лет он был болен раком крови, — продолжил вместо Рябова Сергей. — Он тщательно скрывал, что его, так называемые командировки, в действительности, протекали в онкологическом центре…
— Я-то про его болезнь знал… — сказал Широков, после затянувшегося молчания. — Он не раз говорил мне, что по ночам его посещает одно и то же видение: будто он лежит на столе, в морге. Голый и посиневший…
— А ведь всегда казался таким бодрым… — вздохнув, сказал Саша…
— Он не желал мириться со своей участью и настойчиво искал выход, — завершил сообщение Сергей. — Лет десять назад он вышел на «Геронт», то есть на Клинику…
— А не пора ли нам, товарищи, разобраться с этим бывшим правительственным пансионатом? — спросил неизвестно кого Широков…
— У меня тут идея интересная появилась, — заявил неожиданно Марат Рябов. — Раненый на острове боевик, Фёдор Бузаев, является одним из доверенных лиц Легата. Особым умом Федя не отличается, но Легату предан, как пёс…
— Я так думаю, что в Красном Море на Легата работал не только этот Федя, — предположил Андрей. — По моему, там всё заваривал Никита…
