Андрей Попов - Дверь в сказочный ад
– Послушай, Маклин, прежние Гости, которые до меня посещали эту… сказку, тоже боролись до последнего?
– ПОЧТИ ВСЕ, ТАК КАК У КАЖДОГО ИЗ НИХ Я ОТНИМАЛ САМОЕ ДОРОГОЕ В ЖИЗНИ. ВОТ БЫЛ СЛУЧАЙ ПОЛТОРА ВЕКА НАЗАД, КОГДА В ДВЕРЬ ВОШЕЛ ОБЫКНОВЕННЫЙ БРОДЯГА, НИЩИЙ, У КОТОРОГО НЕ БЫЛО НИ ДЕНЕГ, НИ СЕМЬИ, НИ ДРУЗЕЙ — НИКОГО И НИЧЕГО. Я ПОТРЕБОВАЛ ОТ НЕГО, ЧТОБЫ ОН ВЫКОЛОЛ СВОИ ГЛАЗА… КАК ОН С НИМИ НЕ ХОТЕЛ РАССТАВАТЬСЯ! А ТЕБЕ Я ДОЛЖЕН ОТДАТЬ ЧЕСТЬ — ТЫ ОКАЗАЛСЯ ОДНИМ ИЗ САМЫХ ТЕРПЕЛИВЫХ.
– Ты мне обещаешь, что если я выполню твое условие и… лишу ее жизни, ты вернешь меня в мой мир?
– БАРОН МАКЛИН НИКОГДА НЕ БЫЛ ЛЖЕЦОМ. ЕГО СЛОВО — ЗАКОН.
Прошла еще минута истерзанного времени. Я до последнего мгновения надеялся, что что-то меня остановит. Увы, душа моя утомленно дремала. Дремал и окружающий ее лес.
– Из какого оружия я должен ее убить?
– В ДАННОМ ВОПРОСЕ ДАРУЮ ТЕБЕ ПОЛНУЮ СВОБОДУ ВЫБОРА.
– Хорошо, я согласен…
– КОГДА?
– Может, завтра? Сегодня уже вечер… дай мне время на подготовку.
– РАЗУМЕЕТСЯ, МИСТЕР АЙРЛЭНД, ДАЖЕ БОЛЕЕ ТОГО — СЕГОДНЯ НОЧЬЮ Я ИЗБАВЛЯЮ ТЕБЯ ОТ ЗВЕРЕЙ, И ТЫ ЗА ВСЕ ВРЕМЯ ПРЕБЫВАНИЯ В ЭТОЙ СКАЗКЕ СМОЖЕШЬ УСНУТЬ СПОКОЙНО.
– Значит, мы договорились?
– КОНЕЧНО. НЕ БЫЛО НИКАКИХ СОМНЕНИЙ, ЧТО МЫ КОГДА-НИБУДЬ ДОГОВОРИМСЯ.
Я зашагал прочь от кладбища, надеясь, что больше никогда не услышу этого тягучего баритона. Голос дьявола из преисподней — и тот выглядел бы более приятным для слуха. Я глубоко вдыхал в себя воздух, чтобы он хоть немного выветрил всю ту мерзость, что накопилась у меня в душе. Потом вдруг почудилось ли, померещилось ли, показалось ли некое волнение — внутри или снаружи, не поймешь. Словно легкий разряд электричества прошел по влажному от пота телу. Я вскинул голову кверху, но увидел там то же чистое небо, ощутил тот же ободряющий ветерок, дующий в спину.
Итак, решение было принято.
И точка поставлена.
Эту ночь действительно со мной ничего не произошло. Первый раз с того проклятого момента, как я отворил заколдованную Дверь. Я даже на полчаса вздремнул, и мне снился странный сон…
…снилось как я шестилетним ребенком играю в песочнице, строю какие-то песчаные замки, рою ямы, заливаю их водой и называю это морями. Потом ко мне подошла маленькая девочка и с любопытством посмотрела на мое зодчество. Я спросил, как ее звать. Она ответила: «Элена». Мы стали играть вместе. Позже к нам присоединился какой-то мальчик с тетрадкой в руках и принялся нам помогать делать замки. «А как тебя зовут?», — спросил я мальчика. «Филипп Маклин», — ответил тот, — «мой отец построил настоящий замок из камней и глины, зато я умею сочинять сказки». Он нам почитал свою сказку, и нам понравилось. Потом он взял девочку за руку и они ушли вместе, так ни разу и не обернувшись. А я посмотрел на песочницу и увидел, что она внезапно вся поросла травой…
Я проснулся и до самого утра не мог больше сомкнуть глаз. Рой мыслей жужжал вокруг головы. Внутри меня что-то неистово кричало: «что ты намерен делать?!».
Оказывается, убить лишь то, что является каким-то «образом», все равно не поднималась рука. Из глаз текли холодные слезы, не способные остудить раскаленную жаром душу. Не знаю, когда мне суждено будет вернуться в свой мир, то повернется ли у меня когда-нибудь язык признаться той, настоящей мисс Элене, что пришлось ради нашей любви, точнее — ради спасения собственной шкуры, убить ее двойника? Не знаю…
Всю оставшуюся ночь думал над вопросом: как это сделать? Может, взять ружье, притаиться в кустах и выстрелить, когда она будет проезжать мимо?
Это подлость.
Подсыпать яд в еду?
Это низость.
Да я к тому же не знал, в этой чертовой сказке яд вообще действует или нет?
Дождаться, пока она будет спать и внезапно нанести удар?
Но в таком случае необходимо как минимум находиться в ее спальне.
Всю ночь я ворочался с боку на бок. И лишь к утру пришел к решению, что убийце и жертве не избежать встречи лицом к лицу. Вздремнуть больше так и не удалось. Было страшное ощущение, что все вокруг с шумом и грохотом катится в черную бездну…
* * *Винд был уже готов к путешествию и громко фыркал, отгоняя назойливых мух. Он был так похож на моего настоящего Винда, что я не выдержал и ласково погладил его по гриве. Он еще раз фыркнул и покорно склонил голову. Я залез под сюртук, нащупав там рукоять пистолета. Мертвое, холодное, жестокое ко всему железо. К горлу подступали горькие комки, которые приходилось заглатывать обратно.
Что я ей скажу? Как посмотрю в глаза? Что буду чувствовать перед тем, как нажать курок?
Я боялся этой встречи больше, чем тех ужасных ночей — всех вместе взятых. Мой ум сложно переваривал мудреные слова, такие как «проекция», «образ», «квазипространство». Он чувствовал и понимал лишь то, что представлял ему обманутый взор. А перед взором плыли живые цветы, живые деревья, живые небесные облака. И тогда ум, пытаясь успокоить самого себя, усиленно твердил: «все здесь ненастоящее!». Я усердно внушал себе, что буду стрелять лишь в нарисованную мишень. Чертовски-искусно нарисованную…
Запах леса совершенно не чувствовался. Все мои движения были медлительными и неторопливыми. Пытаясь оттянуть давно предначертанный момент, я только еще больше мучил себя. До замка барона Стинвенга становилось все ближе. Знакомые места отмечали собой расстояние. Мозг продолжал работать на полную мощность, как заведенная паровая машина, и выдавал мне каждые несколько минут одну и ту же фразу: «Успокойся! Это всего лишь фантом! Фантом! Она даже не почувствует боли!». А может… все-таки почувствует? Барон Маклин конченый солипсист. Для него все вокруг — фантомы. Как же! Он уже наполовину божество. А презренный материальный мир всякое уважающее себя божество считает своим личным вздором.
Нет. Нельзя тянуть время. Это все равно, что тянуть нервы. Надо быстрей! И я пришпорил Винда…
Мрачный-мрачный день на залитом светом небе… Солнце, повисшее прямо над головой, уже не горело, не светило, не пробуждало былых чувств, облачившись в траур моих личных скорбей. Небо все еще казалось голубым, но сама голубизна — лишенной цвета и самой жизни. Вместо пения птиц — механические звуки некой заведенной шарманки. Запахи леса ничем не отличались от обыкновенного смрада. Если сказать откровенно, то я еще в большей степени чувствовал себя этим самым фантомом — иссохшая телесная оболочка, надетая на кости и накаченная простым воздухом вместо души.
И все-таки: что я ей скажу?
Неужели у меня поднимется рука, не произнося ни слова, нанести этот удар?