Николай Симонов - Солнцеворот
— Сенусерт, — сказал знатный хунхуз, обращаясь к Павлову.
То ли это было приветствие, то ли имя, и Павлов вопросительно посмотрел на Дору.
— Так его зовут, — подсказал ему хунхуз жестом и еще более почтительно склонил голову.
— Гастрофет, — сказал Павлов и, наверное, протянул бы руку, если бы не шипящая змея.
— Ты такой же Гастрофет, как я — Царица Савская, — сказал Сенусерт на языке орландов и приказал: Следуй за мной и не делай никаких глупостей, если тебе дорога твоя жизнь.
Чуть не проглотив от удивления свой язык, Павлов удивился еще больше, когда знатный хунхуз привел его в выложенный белыми камнями круг диаметром порядка 15 метров, прочитал какое-то заклинание, а потом спокойно сорвал с себя парик, бороду и отцепил пояс с гульфиком. Его жезл с живой змеей превратился в сверкающий золотом кадуцей, а над кругом из белых камней возникло подобие прозрачного купола. Купол потемнел, а потом, словно из-под земли, выросли колонны высотой, приблизительно, от 15 до 20 метров, и Павлов со своим загадочным проводником, которого уже определенно можно было называть женщиной, оказались в полутемном просторном колонном зале какого-то дворца или очень древнего храма.
Не успел Павлов не то что вымолвить слово, а даже подумать о том, что произошло, как почувствовал, что его за обе руки кто-то держит. И эти кто-то — два карлика с безобразными лицами и кривыми ногами. Изображения подобных существ он когда-то видел зале египетских древностей Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве.
— Куда вы меня ведете? — взмолился он по-русски, осознавая, что не стоит на месте, а перемещается, не чувствуя под ногами никакой твердой опоры.
— В тронный зал, к царице! — хором ответили карлики на том же языке.
— Хотя бы скажите, какое у царицы имя, красавица Сенусерт? — обратился Павлов к своему загадочному проводнику в царстве дополнительных измерений.
— Ее имя настолько священно, что произносить его категорически воспрещается всем, — ответила Сенусерт на языке орландов и загадочно улыбнулась.
— Тогда объясните мне ваш придворный этикет. Что я должен делать при столь августейшей аудиенции: пасть ниц, встать на колени, поклониться? Да и одеться, я не говорю прилично, а хоть как-то, тоже не помешало бы? — Павлов стал твердо настаивать на правах человека и гражданина.
— Какой он умный! Про одежду мы даже не подумали, — по-русски сказали карлики и начали извиняться: Совсем, сударь, мы тут одичали-с, огрубели-с. С хунхузами, понимаете ли, обнюхиваемся.
И тут же представились.
— Меня зовут Тобби Мот, — сказал карлик слева.
— А меня зовут Бобби Жмот, — сказал карлик справа.
Перед Павловым возникло зеркало высотой в его рост, а вокруг закружились, как на карусели, костюмы из мужского гардероба всех времен и народов. И во что только карлики его не переодевали! Чего только он на себе не примерил! Это были и сверкающие золотом доспехи, и переливающиеся драгоценными камнями камзолы, и шикарные ливреи, фраки, сюртуки, пиджаки, сорочки, галстуки и тому подобное. И тогда он понял, что карлики над ним просто издеваются, — то ли от скуки, то ли в назидание. Когда для примерки ему стали предлагаться образцы верхней и нижней женской одежды, Павлов обратился к Сенусерт с просьбой предоставить ему, наконец, то, что ему более всего подобает. Сенусерт рассмеялась, взмахнула кадуцеем, и на Павлове появилась простая холщевая юбка и сандалии.
Карлики обиженно зашмыгали носами, но от желания поиздеваться над Павловым не отказались, и стали учить его "придворному этикету". Царица, якобы, при его появлении обратится к нему со следующим вопросом:
"Почему идешь ты путем далеким,
Какою дорогой меня достиг ты,
Реки переплыл, где трудна переправа.
Зачем ты пришел, хочу узнать я?"
А он, якобы, должен ответить следующим образом:
"Я пришел из страны героев,
Храбрых воинов и мудрых правителей.
Моря переплыл, где бушуют штормы
Чтобы стать, как и ты, небожителем".
Сенусерт попросила не шуметь, и когда карлики замолкли, произнесла заклинание и описала своим кадуцеем воображаемый круг, который превратился в высокую двухстворчатую дверь, переливающуюся перламутром. Дверь распахнулась, открыв доступ в мерцающее таинственным светом помещение. Сенусерт поблагодарила карликов за приятное общество, отдала им свой жезл, взяла Павлова под руку и они шагнули за порог, чтобы попасть за пределы еще одного измерения.
Место, в котором они оказались, нельзя было назвать помещением, но это и не являлось природным ландшафтом, потому что никакой природы там не было и в помине. Пол отливал черным блеском, а потолок — лазурью. Белоснежные колонны, как в отражении зеркал, то увеличивались в своем количестве и в размерах, то их становилось столько, что их можно было сосчитать.
Сенусерт опустилась на колени. Павлов хотел сделать то же самое, но она велела ему стоять и не шевелиться. Потом она попросила его протереть свои глаза. Павлов удивился, но просьбу выполнил. И тогда он увидел в небольшом отдалении от себя женщину-красавицу в прекрасной диадеме с двумя перьями, парящую на троне с золотыми львиными лапами. На шее ее было ожерелье в виде нескольких горизонтальных ниток бус, скрепленных по вертикали в широкий воротник, закрывавший грудь. В правой руке она держала жезл, похожий на кадуцей Сенусерт, но еще более драгоценный, судя по отражаемым им бликам света. (1)
— Сенусерт, дай мне его амулет. Надо в последний раз все проверить, — сказала женщина-красавица на троне на языке, который программа-переводчик Арнольда Борисовича Шлаги однозначно идентифицировала, как "енохический". О таком языке Павлов даже никогда и не слышал, да и читателю про него, честно говоря, знать не надобно.
Сенусерт поднялась на ноги, подошла к трону, разжала четырехпалую ладонь и почтительно с поклоном подала золотой медальон. Красавица на троне открыла медальон, вынула круглую пластинку и вставила ее в рукоять своего жезла.
Из жезла вырвался луч белого света, упал на пол, задрожал и на полу один за другим стали проявляться разноцветные круги, которые, сливаясь, превращались в живое изображение того, что Павлов, когда-то точно видел, хотя и во сне. Это были бесконечно синие воды реки, рассекающие пески и зеленеющие пшеничные поля, грандиозные храмы богов и роскошные дворцы с садами редкостных деревьев и искусственными озерами. В лазуритовое небо вонзались золоченые иглы обелисков, вершины расписных башен-пилонов и колоссальные статуи. И вот, сквозь пышную зелень тамарисков, сикомор и финиковых пальм показалась аллея бараноголовых сфинксов. Их можно было и сосчитать, что Сенусерт и делала. При счете "двенадцать" один из сфинксов ожил и изрек:
