Вероника Кузнецова - Дневник штурмана
И он пришёл. Скромно, тихо и незаметно он прокрался к моей двери, и о его присутствии я узнала лишь по чувству страха, который возник без моего ведома. Потом он вновь попробовал овладеть моей волей и, наверное, постепенно, раз за разом, он обретал надо мной всё большую власть, потому что я ощутила, как туманится моё сознание, несмотря на противодействие разума. Я нажала на кнопку, а потом сразу обнаружила себя у двери, не заметив, каким образом там оказалась я. К жизни меня вернул холод ручки, этот спасительный холод, вновь вызвавший воспоминание и Серафиме Андреевне. "Куда ты? Там кровь!" — раздалось в ушах.
Попытки выманить меня из каюты прекратились мгновенно. Моя сирена метнулась прочь, остановилась, и послышалась возня, быстро смолкнувшая.
— Можете выходить, мисс Павлова, — прозвучал голос командира.
Я вышла, и сердце моё упало, когда взгляд упёрся в Ивана Сергеевича.
— Здравствуйте, Наталия Николаевна, — сказал он по-русски. — Давно с вами не виделись. Теперь опасность вам не грозит.
Он мало переменился, лишь на висках выступила лёгкая седина.
— Рада вас видеть, Иван Сергеевич, — ответила я.
Затем в поле моего зрения попал мсье Рок.
— Я ведь вам сказал, мадемуазель, что не прощаюсь, — напомнил он, мило улыбаясь.
Командир и бортинженер стояли рядом, но больше никого не было видно. На меня вновь нашло уныние.
— И кого же вы поймали? — спросила я, оглядывая всех четверых.
— Не меня, мадемуазель, — с полупоклоном сообщил француз.
Иван Сергеевич печально улыбнулся.
— Он там, — указал он на каюту мистера Форстера. — Мы ввели ему усыпляющий раствор, и теперь он обезврежен. Сейчас мы перенесём его в изолятор.
Дверь была приоткрыта, и я туда заглянула. На койке первого штурмана лежал турок Ариф Ходжа, которого я после отлёта с планеты увидела первым.
— Мы займёмся им, мисс, а вы идите в рубку и не забудьте запереть дверь, — распорядился командир.
— Есть, сэр, — отозвалась я и попрощалась с учёными. — До свидания, джентльмены.
Всё-таки хорошо, что Державин и мсье Рок не оказались подвержены действию планеты и участвовали в поимке человека, представлявшего опасность для окружающих. Но не исключена возможность, что под благопристойной внешностью кого-то из оставшихся учёных скрывается зверь, выжидающий окончания всех проверок и осмотров, чтобы неузнанным отдаться пробуждённому инстинкту убивать.
26 февраля
Я вновь вспомнила Серафиму Андреевну. Она сказала, что я боюсь не того, кого надо. Вчера выяснилось, что она снова права. Я опасалась, что мсье Рок и есть та самая охотящаяся за мной сирена, а он выступил одним из моих спасителей. Он чаще других попадался мне на пути, поэтому и стал объектом моих подозрений. Наверное, людям свойственно постоянно ошибаться, и в полёте я использовала это свойство в полной мере.
Мистер Уэнрайт сообщил, что учёные в основном составили отчёт и он получился убедительным, но не скрыл, что не считает вопрос об эксплуатации ХЗ-7 закрытым. Может быть, кому-то из политиков покажется недостаточным гибель людей в трёх экспедициях, и они пожелают устлать путь к сокровищам планеты телами очередных жертв чужой алчности. Впрочем, командир высказал это в более сдержанных выражениях.
Сегодня я ещё раз проверила свой труд по теории взлётов и распечатала его. Мистер Уэнрайт поглядел на пачку бумаги и попросил почитать. Он читал почти весь день и, отдавая мне мою работу, поздравил меня и сказал, что надеется после возвращения с Т-23-7 взлетать по этому методу. После возвращения. Если бы он знал о пророчестве Серафимы Андреевны! "Тебя ждёт долгая, очень долгая дорога. Это будет последняя твоя долгая дорога".
А почему я расшифровала это высказывание как обязательную смерть? Может, командир не погибнет, а потеряет здоровье, необходимое для дальних перелётов, и его переведут на ближние рейсы. Я не хочу, чтобы он погиб. Мне страшно представить, как я буду жить дальше, если узнаю, что он мёртв. Легче умереть самой, чем жить с такой мукой в сердце.
27 февраля
Начинаем понемногу готовиться к посадке, то есть это командир с бортинженером начали к ней готовиться, а я вожусь с отчётом и надеюсь вскоре его закончить, чтобы не заниматься им на Земле. Тут ещё Диккенс меня отвлекает от дневника, впрочем, писать особенно не о чем. За весь день достойна упоминания лишь очередная встреча с мсье Роком, столь же краткая, как всегда. Жаль, что мои чувства к нему исчезли без остатка, но раз это случилось, то мне не нравится постоянно сталкиваться с французом в столовой, тем более, что мистер Уэнрайт, похоже, уже не реагирует на эти встречи.
Кстати, я спросила у командира, был ли он уверен в том, что ни Иван Сергеевич, ни мсье Рок не являются «устрицей», когда выбирал их в помощники. Оказывается, да, уверен, потому что в то время, когда сирена распевала под моей дверью, они вместе работали над отчётом, о чём он знал совершенно точно.
— Мисс Павлова, — обратился ко мне мистер Уэнрайт, — может, вы всё-таки переведёте мне слова мисс Сергеевой?
Про себя я давно решила передать их примерно так: "Вы выбрали очень неудачную маску и скоро захотите её сбросить". Но теперь, когда мне надо было или выполнить своё намерение, или дать дословный перевод, я была в нерешительности. Сказать командиру прямо, что мне не нравится выбранная им манера поведения, было неудобно и грубо, а слова Серафимы Андреевны, фактически, содержали тот же смысл.
— Она предсказала мне смерть? — спросил он.
— Нет, сэр, но смысл её слов был очень туманен. Она сказала приблизительно следующее: "Ты носишь маску, глупец. Вы все скрываетесь за масками". Извините, сэр, но, как я уже говорила, она ко всем применяла обращение «глупый».
— Ничего особенно таинственного в её словах нет, — отметил мистер Уэнрайт.
— В конце полёта, — да, но они были сказаны в самом начале среди пророчеств о смерти, чёрных записях и двух мёртвых лицах.
— Вы правы, мисс, — согласился он. — Но что может означать "чёрная запись"?
— Ждать осталось недолго, сэр. Пророчества мисс Сергеевой сбываются быстро.
Я не стала ему рассказывать о нечеловеческой фигуре, склонившейся над книгой с белыми блестящими страницами, той самой книге, о которой Серафима Андреевна у него спрашивала. Откуда мне знать, что сулит мне эта книга и эта запись? Я должна ждать чёрные строки, потому что в них моё будущее. Горе они принесут или радость, но это моя судьба, которая пока скрыта под глухой завесой тайны. Если меня ждёт несчастье, то вправе ли я делиться им с мистером Уэнрайтом?
