Андрэ Нортон - Принц приказывает
Встав на цыпочки, он заглянул. Все семь стульев были заняты, а на столе лежала груда бумаг, похожих на официальные документы. Старый знакомый Майкла Карла — граф — восседал во главе стола; у правого чёрного локтя графа с лицом, ещё более покрасневшим и расплывшимся, сидел генерал. Был здесь также напряжённый мужчина со смуглым лицом и с выправкой военного; его кустистые брови и холодные глаза напомнили Майклу Карлу его детский ужас — полковника. Мужчина сидел слева от графа. Рядом с ним расположился женственный молодой человек в зелено-золотом мундире, который не соответствовал его желтому, лишённому подбородка лицу и глазам ящерицы. Он не обращал внимания на остальных, а полировал свои слишком длинные ногти шёлковым платком и с явным неодобрением поглядывал на своего соседа, неряшливо одетого человека, который время от времени раздувал свои неаккуратные усы в неприятном оскале.
«Наш усатый друг, — подумал Майкл Карл, — явно не в своей тарелке с остальной компанией. Он словно считает их детьми-хулиганами. Ручаюсь, он за действия, а остальные воздерживаются».
Слева от усатого в кресло вжималась закутанная в алый плащ маленькая фигурка, длинные белые пальцы нервно играли серебряной цепью, с которой свисал крест. Итак, в Совете у графа есть и представитель церкви.
Сосед священника наклонился вперёд, внимательно слушая, что говорит граф. У нём чувствовались сила военного и нетерпение как у усатого, но в чём-то он и отличатся. Майкл Карл подумал, что в этом обществе он не на месте. Чёрные волосы этого человека небрежно свисали на лоб. Слушая, он соглашался или возражал, резко качая головой.
А вот сидевший рядом с ним скучал, так же, как заинтересован был его сосед. Подобно молодому человеку по другую сторону стола, он тоже был в мундире, только тусклых тонов. Он смотрел поверх голов собравшихся и что-то напевал про себя. Он тоже здесь не на месте, лицо у него не казалось ни хитрым, ни жестоким, ни глупым.
Майкл Карл хотел бы знать, кто они все. Он решил, что случайно стал свидетелем заседания Совета Дворянства. Но хоть и напрягал слух, слышат лишь отдельные слова, пока граф не заговорил громче, и все отвечавшие ему тоже повысили голоса.
— Это безумие, — сухо выговаривал граф. — Мы не смеем действовать, пока не найдём наследника трона.
Молодой человек оторвался от своих блестящих ногтей.
— Разве я не ближайший к трону? — холодно спросил он.
Усатый презрительно взглянул на молодого человека.
— Наш народ многое может вынести, но вас он не вынесет, маркиз.
Маркиз бросил на него взгляд, полный откровенной ненависти, так что усатый, казалось, слегка встревожился.
Снова заговорил граф.
— Герр Камп прав. Никто, кроме члена династии Карлофф, не может занять трон, каким бы близким ни было родство.
— Каковы последние сведения с гор? — спросил военный.
Граф устало ответил:
— Как обычно, то есть ничего. Мальчишка, вероятно, давно убит. В руках Оборотня у него не было ни малейшего шанса.
— Тогда нам конец, — тяжело подытожил генерал Обердамн.
— Я думаю, — нарушил молчание человек в тусклом мундире, — что могу позволить себе удовольствие сказать: «Я вас предупреждал». Нужно было сохранить Ульриха Карла.
— Вздор! — взорвался молодой человек в зелёном.
Говоривший перед ним склонился к столу.
— Сколько вы извлекли из шахт Лаубкранца, маркиз? И почему провели неделю в горах?
Маркиз вскочил. Он сильно побледнел, и Майкл Карл видел, что он сжимает кулаки, словно готовый ударить говорящего.
— Господа, господа, — уговаривал граф.
Мужчина в тусклом мундире не обратил на него внимания.
— Пришло время, — медленно сказал он, — для откровенного разговора, — он замолчал и осмотрел всех.
— Если, конечно, такое здесь возможно. Вам нужны деньги, которые готова заплатить за концессию на серные шахты американская компания. Это было и остается сутью дела. И вот, так как вы знали, что Ульрих Карл не согласится на то, чтобы богатства страны перешли в собственность иностранцев, что он никогда не подпишет договор о концессии, Ульрих Карл исчез, и Совет согласно закону провозгласил себя регентом. И тогда вы узнали, что концессию вправе подписать только король. Граф Кафнер извлек американского принца, но потерял его, отдав Оборотню. И теперь, господа, мы на том же месте, с какого начали. Кто подпишет концессию и сделает её законной?
Я пообещал поддержать претендента всем своим влиянием, потому что в Морвании больше не осталось Карлоффых. И пока я жив, — он посмотрел прямо на маркиза, — на троне Морвании будет сидеть только Карлофф. Мой род несет обязательства, которые не может нарушить даже такой человек, как я. Но потом я кое-что услышал. Граф Кафнер, отдавали вы приказ убить Ульриха Карла или нет?
Лицо генерала Обредамна приобрело пурпурный цвет, черноволосый человек с треском рвал на куски листок бумаги. Юноша облизывал губы языком, как ящерица, которую он так напоминал. Усатый скалился ещё более заметно, и даже священник заерзал в кресле.
— Вы отдали такой приказ? — снова спросил мужчина. Только военный оставался неподвижным.
Граф, казалось, принял решение. Наконец он заговорил.
— Да, — ответил он откровенностью на откровенность, — тогда это казалось лучшим выходом. Идеи принца стали угрожать нашим планам. Но, — он помолчал, — мой приказ не был выполнен. Кое-кто опередил нас.
— Кто?
— Оборотень. Принца остановили до того, как до него добрались мои люди.
Человек в тусклом мундире откинулся в кресле.
— Значит, вы умеете говорить правду, когда хотите, мой дорогой граф. Итак, Оборотень лишил нас обоих принцев. Ну, и что же вы собираетесь теперь делать с этой американской концессией? Опять предупреждаю вас, что без подписи короля она незаконна. И клянусь вам, — голос его прозвучал особенно чётко, — клянусь, что маркиз Кобенц никогда не сядет на трон, пока живёт хоть кто-то, носящий мою фамилию. Можете скорее отдать страну коммунистам и сразу покончить с ней.
Маркиз наклонился и посмотрел прямо в глаза мужчине.
— Не давайте клятв, герцог Иоганн, которых не сможете сдержать.
Герцог Иоганн сладко улыбнулся.
— Когда я что-то говорю, это значит, что меня поддерживают Лауб, Карнов, Каллхант, Конве и Каптан со всем, чем они располагают.
В разговор включился черноволосый:
— Учтите, что если с герцогом хоть что-нибудь случится, «Националист» и все остальные мои газеты напечатают всю эту историю, всё, о чём говорилось в этой комнате. Эта история попадёт в печать и в том случае, если я утром не появлюсь в своем кабинете. И, маркиз, немалую часть досье составляют сведения о шахтах Лаубкранца.
