Роджер Желязны - Этот бессмертный
Почти весь второй день я взбирался на вершины холмов и опускался по склонам вниз. К самому вечеру ко мне привязался попутчик.
Слева от меня появился свет и начал двигаться параллельным курсом. Огонь парил где-то между двумя и восемью футами от земли, и цвет его менялся от бледно-желтого до оранжевого и белого. Расстояние до него в любое данное время могло быть любым — от двадцати до ста футов. Время от времени он исчезал, но всегда возвращался. Блуждающий огонь, посланный заманить меня в какую-нибудь расщелину или болото? Может быть. И все же мне было интересно, я восхищался его настойчивостью. Кроме того, приятно идти вдвоем.
— Добрый вечер, — произнес я. — Между прочим, я иду покончить с тем, кто вас послал, но вы можете быть всего лишь болотным огнем. В этом случае можете не обращать внимания на мое последнее замечание. В любом случае, — продолжал я, — впадать в заблуждение я сейчас не намерен. Можете сделать перерыв на обед, если хотите.
Затем я стал насвистывать «Долог путь до Типперери». Огонь продолжал следовать за мной и со мной. Я остановился под защитой дерева, чтобы закурить сигарету. Я стоял и урывками делал затяжки. Огонь парил над землей футах в пятидесяти, поджидая меня. Я попытался мысленно потрогать его, но в этом месте вообще ничего не было. Я вытащил пистолет, но передумал и положил его обратно в кобуру. Докурил сигарету, загасил ее и двинулся дальше.
И вновь огонь тронулся в путь вместе со мной.
Примерно час спустя я разбил лагерь на небольшой прогалине. Прислонившись спиной к скале, я замотался в пленку, затем разжег маленький костер и подогрел банку с супом. В такую ночь свет издалека не разглядишь.
Блуждающий огонь висел в воздухе как раз за границей светового круга.
— Желаете чашку кофе? — спросил я.
Ответа не последовало, ну и хорошо. У меня была всего одна чашка. Поев, я зажег сигару и наблюдал, как угасает костер. Я потягивал сигару и жалел, что не видно звезд. Ночь была безмолвна, и холод пробирал до позвонков. Он уже проглотил пальцы ног и успешно переваривал их. Жаль, что я не захватил фляжку бренди.
Мой молчаливый спутник не двигался, замер, и я смотрел на него. Если это не естественный феномен, то он следит за мной. Осмелюсь ли я заснуть? Я осмелился.
Когда я проснулся, хроно указывали, что прошло полтора часа. Ничего, однако, не изменилось. Так же, как и сорок минут назад, я спал, так и два часа спустя я тоже спал, иногда просыпаясь. Я проспал остаток ночи и утром обнаружил, что огонь ждет меня.
Третий день был такой же, как и второй, — холодный и серый. Я свернул лагерь и тронулся в путь. Я находился примерно в трети пути от моей цели, как и предполагал.
Неожиданно мой спутник покинул свою позицию слева и медленно выдвинулся вперед. Потом он повернул направо и замер, паря в футах шестидесяти передо мной. К тому времени, когда я достиг этой точки, он передвинулся вперед, предугадывая направление моего движения.
Мне это не понравилось. Получалось, словно кто-то разумный, управляющий этим огнем, издевался надо мной, говоря: «Смотри, старина, я знаю, куда ты идешь и как ты намерен туда добраться. Позволь, я немного облегчу тебе дорогу». Да, это была настоящая насмешка, потому что я почувствовал себя полным дураком. Можно было кое-что предпринять по этому поводу, но я решил подождать.
Итак, я шел за ним до обеда. Огонь вежливо подождал, пока я подкреплялся, и во время ужина сделал то же самое.
Лесные цветы уже не подмигивали мне, но я не отчаивался.
Немного спустя огонь изменил свое поведение. Он отплыл влево и исчез. Я остановился и с минуту стоял неподвижно, потому что привык к нему за это время. Не предполагалось ли, что за день у меня выработался условный рефлекс, и усталость с привычкой заставят меня последовать за огнем, отклонившись от пути? Возможно.
Как далеко заведет он меня, если я дам ему эту возможность?
Я решил, что двадцати минут ожидания огня будет вполне достаточно. Я поправил пистолет в кобуре и набрался терпения.
И он появился. Я повторил предшествующий трюк и пошел за ним следом. Огонь поспешил вперед, подождал, пока я его догоню, и снова заспешил.
Минут через пять пошел небольшой дождь. Хотя стало темнее, я мог видеть даже без фонарика. Скоро я совсем промок. Вздрагивая, я уныло ругался.
Через полмили, когда день стал еще пасмурнее и холоднее, а чувство отчуждения еще более усилилось, я был оставлен в одиночестве: огонь исчез. Я ждал, но он не возвращался.
Я осторожно пробрался к месту, где видел его в последний раз, обойдя его справа, с пистолетом в руке, ощупывая местность взглядом и мыслью.
Я задел сухой сучок и услышал, как он треснул.
— Не надо! Ради Бога не надо!
Я бросился на землю и откатился в сторону.
Крик раздался справа, и я взял это место на прицел.
Крик? Был ли это действительно крик или лишь нечто в моем мозгу? Я не был уверен, что же именно.
Я терпеливо ждал.
Потом, на пределе слуха, до меня донеслось всхлипывание. Тихий звук трудно определить. Не поймешь, откуда он исходит, и в данном случае трудность определения звука, его источника, увеличивалась в результате моей подозрительности. Я медленно повернул голову слева направо, но никого не увидел.
— Кто здесь? — спросил я громким шепотом, потому что шепот тоже трудно зафиксировать.
Молчание. Но всхлипывания продолжались. Я ощутил боль, растерянность, и ничего больше…
— Кто здесь? — повторил я.
Снова молчание.
— Это ты, Фрэнк? — спросил чей-то голос.
Тогда я решил помолчать. Прошла минута, и тогда я назвал себя.
— Помоги мне, — взмолился голос.
— Кто ты и где?
— Здесь…
И тут я осознал ответ, и по шее к позвоночнику побежали мурашки, и ладонь непроизвольно сжала рукоятку пистолета.
— Данго! Данго Нож!
Теперь я знал, что произошло, но у меня не хватало духу включить фонарик и посмотреть как следует. Необходимости такой не было.
Потому что мой блуждающий огонь выбрал этот момент, чтобы вернуться.
Он проплыл мимо, разгораясь все ярче, чем когда-либо раньше. И завис на высоте пятнадцати — двадцати футов, сияя, как осветительная ракета. Под ним стоял Данго. И другого выбора у него не оставалось, кроме как стоять.
На месте его держали корни. Его худое треугольное лицо обрамляла черная борода, длинные волосы его переплелись с листьями в ветвях. Глаза его были темные, провалившиеся, измученные. В стволе, который был его частью, виднелись дыры от насекомых, его пятнал птичий помет, а у подножия чернели следы кострищ. С ветки, которую я обломил, капала кровь.
