Дэйв Вулвертон - Мой путь в рай
После обеда Кейго повел Мавро, Перфекто и Завалу в sento, общественные бани, а мы с Абрайрой гуляли под вишнями у реки. Под цветущими деревьями гуляло множество латиноамериканцев, они разглядывали светящиеся бумажные стены, смотрели на Кимаи но Джи.
- И что, по-твоему, произойдет? - спросил я.
- После сегодняшнего? Хорошее место. Может, они действительно неплохие люди, если узнать их поближе. Но я не уверена, что хочу умирать за них.
- Согласен. Но не пойму, почему они все вдруг решили полюбить нас.
- А они и не полюбили. В большинстве. И не уверена, что когда-нибудь мы им понравимся. Ты заметил ужас на лицах детей, когда они нам пели? - Я был так ошеломлен, что не заметил этого. - Мы их смутили. Они считали, что мы захотим воевать за Мотоки. С их точки зрения, контракт и страх смерти незначительные соображения. Мы должны воевать, потому что, по их мнению, это для нас единственный способ сохранить лицо. Анжело, после первого мятежа все действительно надолго успокоилось. Всех зачинщиков мятежа японцы поместили в криотанки и больше никогда о мятеже не упоминали. Они решили, что это просто трусость со стороны отдельных людей, что большинство их нас будет унижено напоминанием об этом событии.
- Но теперь все трусы изолированы, и Мотоки не может понять, почему мы не хотим воевать. И вот японцы хватаются за соломинку. Может, они пригласили нас в свои дома, потому что считали, что оскорбили нас, обращались с нами, как с eta, самыми низкими в их обществе. Теперь, вероятно, иностранцам-самураям будет предоставлен более высокий статус допустим, рабочих корпорации низшего разряда. Я могу только это считать причиной приглашения. Если, конечно, они не хотят отяготить нас долгом on.
Она продолжала:
- И если они этого хотят, то, возможно, и подействует.
Я удивленно посмотрел на нее.
- Что это значит? Кому это не все равно?
- Например, Завале. Ты видел, как горели его глаза? Обед и ванна с самураями. Он на небе. Он хотел этого все два года. Мавро и Перфекто тоже. Поэтому они сейчас в бане. Дьявол, даже я этого хотела.
- Не понимаю. Чего ты хотела?
Абрайра вздохнула и посмотрела на землю.
- Хотела... уважения. Чтобы кто-то уважал меня. Хотела чувства принадлежности. Ты знаешь, на корабле самураи все время избегали нас. Они были высокомерны. И даже когда кое-кто из нас получил ранг самурая, они все равно не позволяли приблизиться; это часть их культуры, ты понимаешь. Чтобы сработала их социально-инженерная программа, они должны быть изолированы от любого общества, которое может их заразить. Таков первый закон социальной инженерии. Я удивлена, что они сегодня впустили нас в свои дома. Это говорит об их отчаянии, они рискуют всем ради надежды, что мы им поможем.
- Так ты думаешь, некоторые из нас присоединяться к ним только потому, что хотят уважения? - спросил я. - Я боялся, ты скажешь что-нибудь худшее. Скажешь, что некоторые из нас уподобляются им.
- Разложение культуры действует в обоих направлениях, - ответила Абрайра, - и твои слова имеют смысл. Самураи долго учили нас "жить как мертвые". Это мистическая фраза, и эту философию они применяют не только к сражениям. Она не просто означает готовность отдать жизнь за какую-то цель, она означает, что нужно быть мертвым по отношению к собственной воле и желаниям. Обитатели Мотоки научились жить как овцы, действовать, не задумываясь, просто потому, что такова воля их предводителей. Анжело, я видела, как в наших товарищах растет такая же пассивность. Возможно, ты прав. Некоторые из наших людей будут сражаться просто потому, что им все равно, что с ними станет.
Мы возвращались в лагерь мимо дома с безукоризненным газоном, украшенным большими странной формы камнями.
Навстречу шли три человека, все латиноамериканцы, в белых кимоно, они смеялись какой-то шутке. Я отступил, давая им возможность пройти, и неожиданно узнал в них мятежников, выпущенных из амбара. Ближайший ко мне - Даниель Соса, один из тех, что насиловали Абрайру.
Узнавание Даниеля и его смерть произошли почти одновременно. Тело мое само знало, где найти рукоять мачете, хотя мозг еще не знал. Я выхватил мачете из ножен и ударил его по шее и через грудную клетку. Качество стали таково, что она легко перерубила позвоночник. Даниель был человек, инфракрасного зрения у него не было. Я думаю, в сумерках он не узнал меня и так и не понял, что произошло.
Я схватил человека, с которым он говорил, низкорослого, с широкими ноздрями индейца, и прижал мачете к его горлу.
- Где Люсио? - закричал я.
Он так часто умирал в симуляторе, что не испугался моего ножа. Холодно посмотрел на меня.
- Сержант Даниеля? Я его с полчаса не видел, с самого обеда. Он собирался идти с остальными в баню.
Абрайра достала свой мачете и стояла рядом со мной.
В городе много общественных бань. Я спросил:
- В которую?
Он пожал плечами.
- Где вы обедали?
- У хозяина Танаки, выше по улице, третий дом слева.
Я оттолкнул его в сторону; он как будто не собирался драться. Я его раньше никогда не видел. Включился, чтобы связаться с Перфекто и предупредить его, что Люсио на свободе и направляется в баню. Он поблагодарил меня и обещал немедленно присоединиться к охоте.
Я взглянул на Даниеля, в луже крови лежащего на земле. И ничего не испытал к нему. Но был рад, что он мертв. Побежал по улице к деловому району - группе простых деревянных зданий без ярких вывесок, указывающих на то, каким делом занята та или иная контора. Кимаи но Джи мал, и все знали, кто чем занимается, со слов других. Бани можно было узнать по доносящимся оттуда громким голосам и смеху, по пару, от которого запотели окна и который вырывался из открытой двери.
Я побежал к первой же бане, которую увидел, и Абрайра крикнула мне:
- Подожди! Подожди остальных!
Я продолжал бежать. Зубы мои стучали. Люсио там не оказалось.
Четырьмя домами ниже по улице было более крупное и разукрашенное заведение. Я пробежал через ярко освещенный genkan - предбанник, где складывают одежду и обувь. На колышках наряду с синими кимоно самураев висело несколько белых.
Из темной двери доносились голоса и запахи теплой воды и кедра. Я прошел внутрь и заглянул в ванну. Единственное освещение исходило от больших аквариумов, окружавших комнату, там среди лилий плавали гигантские карпы. Около сорока голых мужчин сидели в большом, полном до краев бассейне из камня и кедра. Из искусственного ключа в стене била горячая вода, стекала извилистым путем между камней в бассейн. Вначале я не увидел Люсио. Он срезал волосы, и шрам у него на лице почти исчез.
И он не узнал меня, потому что я стоял в освещенной двери и мои седые волосы ярко сверкали. Он никогда раньше не видел меня освещенным сзади и сейчас увидел силуэт, икону. Увидел неясную, генетически внушенную ему фигуру генерала Торреса.
Лицо Люсио потекло, словно сделанное из замазки, челюсть безвольно отвисла. Зрачки расширились до размера монеты. Он не шевелился. А я стоял, ожидая, пока завершится привязывание. Абрайра вслед за мной вбежала в genkan.
Самурай взглянул на мое окровавленное мачете и сказал на безупречном испанском:
- Драться иди на улицу. Не оскверняй воду в ванне.
Рука Люсио дернулась, он задрожал. Зрачки сузились, он начал сознавать, где находится. Но пока еще не узнавал меня.
- Выходи из бассейна! - приказал я ему.
Он в ужасе выдохнул:
- Анжело!
- Выходи из бассейна!
Он встал и перебрался через край бассейна.
- Анжело, чего ты хочешь от меня? Что ты со мной сделаешь? - спросил он в смятении. Он был совершенно обнажен, кожа у него смуглая, как у индейца. Пенис и мошонка разбухли в горячей воде ванны. Он напрягся, словно собираясь ударить, потом посмотрел мне на ноги, лицо его стало печальным, словно он не мог перенести вины собственных мыслей.
- Ты хочешь убить меня.
Это был не вопрос, а утверждение. Он неохотно поднял кулаки и расставил ноги, приняв защитную позу.
Я осторожно двинулся вперед, ища бреши в его защите.
- Анжело, нет! - крикнула Абрайра. Он бросилась вперед и схватила меня за локоть, потащила назад. Все японцы скромно прикрыли свои половые органы и нырнули в воду. Над головой оставались только головы. - Разве ты не видишь? Он больше не Люсио! У него больше нет своей личности. Он как Перфекто, Мигель и все остальные. Он такой, каким ты хочешь его видеть!
- Знаю! Но мне он не нужен. Он причинил тебе слишком много боли! Я хочу, чтобы он умер!
Рот Люсио превратился в печальную букву О - печаль будущего святого, отвергнутого Господом.
- И я никогда не смогу понравиться тебе? - спросил он.
Я внимательно следил за ним. И ничего не ответил. Он подскочил ко мне, схватил мачете за лезвие, вырвал у меня из руки и повернул ко мне.
- Смотри! - сказал он; ноздри его раздувались. - Смотри! Нам не нужно драться! Мне не нужно убивать тебя, а тебе не нужно убивать меня! Они уже сделали это с нами... - Он кивком указал на самураев в ванне. - Мы пойдем в битву, и у нас нет ни одного шанса уцелеть! - Люсио облизал губы и нервно, дрожа следил за мной.
