Дмитрий Хабибуллин - Тот День
Равиль понимал, что каким бы четким не казался ему план, до НИИ пару километров, и за это время, кровь в его жилах может навечно застыть. Понимал он и то, что выполнить остальные части новорожденного плана так же затруднительно. Особенно пункт про еду: пригодными были консервы и продукты, хранящиеся в подземных складах, либо же стальных ангарах. Все остальное — заражено.
Мертвая земля встречала растворяющегося в темноте мужчину ярко-синими заревами молний. Каждый шаг давался ему все трудней, и когда Равиль завернул за угол соседнего дома, ему показалось, что шел он эту сотню метров вечность. Теперь, беззвучно наблюдающие за его исходом люди, пропали из вида. И освещенный ковчег академии больше его не тревожил. Теперь он был наедине с тьмой. Пустые, очищенные от мертвецов улицы, дьявольский холод, смертельные порывы ветра, хлысты огненных молний в небе и атомная ночь. Вот какой была его картина.
Полковник и его спутники в зал вошли последними. Все уже были на своих местах. Как и обещал Невский, двое молодых людей из собравшихся вручили Соколову и Арнольду отобранное оружие и оставленные в машине вещи. Заняв места в первом ряду зала, Андрей положил припасы рядом с собой, через плечо перекинул автомат и стал ждать развития событий.
Вскоре, о чем-то посовещавшись со своим мужем, на сцену взобралась Татьяна.
— Нам нужно принять важное решение. Кого мы наградим правом быть нашим вождем? — обратилась девушка к залу. — Прошу вас. Выставляйте свои кандидатуры, или же предлагайте людей, которым вы доверяете.
На обсуждение было отведено пять минут, и спустя это время, Татьяне передали несколько клочков бумаги с фамилиями.
— Итак: Господин Шторн выдвигает кандидатуру полковника Андрея Соколова, еще у нас есть Лидия Прокошина — майор милиции, благодаря которой мы сегодня и вооружены и Петр Колчаков — директор пищебазы, который помог нам сегодня с провиантом.
В зале наступила тишина, и чей-то голос предложил:
— Пусть представят свои идеи. Мы же не можем выбрать по фамилиям, хотя Колчаков — звучит, — пошутил человек.
— Хорошо, пусть все будет по правилам. Каждый из вышеозначенных людей сделает небольшое выступление… Мы послушаем и решим, чья власть будет нам полезней, — подвела черту Невская.
Люди внизу согласно зашумели, и первой на сцену пригласили женщину майора.
Подтянутая, с волевым голосом, она была отличным кандидатом. Акцент выступления Лидии был поставлен на бескомпромиссные решения, суровость наказаний и крепкую власть, без которой по ее мнению не выжить в столь суровые времена.
Далее слово взял полноватый мужчина — тот самый глава пищебазы. Серебряный скафандр подчеркивал его тучность и, подымаясь на помост, жиры директора смешно перекатывались по обтянутым тканью ягодицам. Петр Колчаков, человек со звучной фамилией, делал ставку на расширение отряда. Ему представлялось, что стоит покинуть Смоленск и поискать людей в соседних городах. Человек, судя по всему, отчаянно боялся радиации и говорил, что как бы они здесь не укрепились, невидимый враг их все же достанет.
Наконец, настал черед Соколова. И словно всадник направляющий дикую лошадь, полковник покрепче натянул поводья своих мыслей и тяжелой поступью отправился на сцену. Верный Калашников, отобранный у мертвеца из части, он не оставил в зале. Одна рука офицера лежала на гладком стволе автомата, другая раскачивалась в такт его шагов. Взобравшись на помост, Андрей прокашлялся и заговорил.
Глава 30
Записки с того света: Около шести
В тот, надеюсь, последний раз, безумие явилось с новой силой. Я опять, как бы находясь в отчуждении, наблюдал за неподвластным мне телом. Александр убегал в сторону коридора, откуда я незадолго до того, прибыл. Долго сдерживать Тьму я не мог, и как только юноша исчез в проходе, тело, подчиняясь животным инстинктам, рвануло вслед за беглецом. Я слышал свое звериное дыхание, и звуки эти больше походили на хрип охотничьей псины, учуявшей свою жертву.
Время вновь замедлило свой бег, и каждый шаг, каждый прыжок, приближающий меня к жертве, был чудовищно тяжелым и вязким. Наверно в тот момент, не кровь текла по моим жилам, а чистый адреналин. Я добрался до прохода в коридор. Перед глазами опять развернулась чудовищная картина. Кровавый пейзаж моих прошлых припадков. Однако тогда, весь ужас проклятого коридора был крайне возбуждающ. Лишь на мгновение я задержался, созерцая свои труды, и снова продолжил погоню. В этот раз, удача Александру улыбнуться позабыла. Видимо от судьбы, которой в тот момент являлся я, действительно не скроешься. Он бежал слишком быстро и слишком был он испуган, чтобы смотреть себе под ноги. В конце коридора, у распахнутой двери, по-прежнему лежало тело. И по-прежнему пол вокруг него был залит вязкой кровью. Продолжая лететь на крыльях страха, юноша не сбросил скорость. Нога бегущего скользнула в сторону, тело потеряло равновесие и тяжело рухнуло на кафель. Когда безумие привело меня к нему, молодой человек лежал без сознания. Скорее всего, Александр сильно повредил голову, но в тот момент мне это было безразлично.
«Убить. Разорвать. Насытиться», — шептала Тьма.
И лишь это имело значение. Присев на корточки, я с диким упоением впился зубами в щеку молодого человека. Из разорванной мышцы брызнула кровь. Видимо почувствовав боль, Александр открыл глаза. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Шок длился недолго, и через мгновение, страшный крик юноши разорвал тишину.
Не замолкая, парень с силой ударил меня по лицу. Сводящий с ума крик обезображенного юноши, запах крови на моих губах и боль. Все это питало Тьму. Давало ей новые силы. Отбросив меня ногой, мой юный друг, было, попробовал уползти прочь. Юноша, словно выброшенная на берег рыба, неуклюже бил руками по скользкому полу. Сквозь свой звериный рык я слышал его плачь и бессвязные мольбы.
Далеко Александр не уполз. Выждав мгновение и вдоволь насладившись зрелищем рыдающей жертвы, я схватил беднягу за ноги и поволок обратно — в помещение центра. Видимо осознав свою беспомощность, юноша перестал рыдать и дергаться. Мертвым грузом тело скользило по кафелю.
Недалеко от прохода в белоснежный зал, валялся позабытый мной топор. Я помню то чувство. Ощущение детской, чистой радости. С улыбкой, как при встрече старого друга, я поднял инструмент и продолжил свой жуткий марш. Процессия завершилась, когда я добрался до центра зала. Обернувшись, я взглянул в глаза жертвы. Холодное спокойствие и отсутствие даже намека на страх — вот, что я увидел в них. И это меня совсем не порадовало. Мне нужен был его страх. Мне нужен был его ужас, как воздух. Я ударил юношу ногой. От боли парень свернулся в клубок, но по-прежнему молчал. Ненависть буквально разрывала меня на части. Тогда я не сдержался. Одним мощным ударом мой топор отделил голову человека от тела. Вот так, просто и бессюжетно оборвалась жизнь спасшего меня юноши.
